— Странный вид! Как странный? Что вы хотите сказать, Джонз?

— Право, сэр, я описать не могу. На лице его было странное выражение, а губы сжаты. Это придавало вид насмешки тому, что он говорил.

Джонз замолчал, но Лестер не отвечал.

— Я говорил об этом Тифль в тот же день, но предостерегал ее, чтобы она этого не повторяла, — продолжал Джонз. — Я знаю, что мне не следовало этого повторять, сэр, и я очень об этом сожалею. Но мистер Дэн говорил со мною совершенно открыто. Прикажете опровергнуть эти слухи, сэр?

— О, нет! — небрежно отвечал сквайр Лестер. — Оставьте содовую воду, я сам ее налью.

— Экая сплетница! — бранил Джонз Тифль, уходя. — Многие господа выгнали бы меня за это. Если она останется здесь, я не останусь.

Мисс Бордильон сделалась несколько спокойнее во время разговора. Она обернулась к Лестеру и сказала:

— Стало быть, это правда?

— Да, это правда, Маргарет, — отвечал он, приняв серьезный вид.

— Вам следовало мне сказать.

— Разумеется, следовало. Я хотел сказать вам завтра утром. То, что я говорил намедни, было вроде предисловия. Я не терял время, потому что только сегодня это было решено с лордом Дэном, и каким образом мистер Герберт — я хочу сказать Джоффри — так рано это узнал, сказать я не могу. Впрочем, это все равно.

— Свадьба будет скоро? — спросила Маргарет тихим тоном.

— Этого я не могу вам сказать. Аделаида хотела ждать год, но когда я заговорил с лордом Дэном сегодня, он выразил желание, чтобы мы обвенчались как можно скорее.

— Во всяком случае, вы скажете мне, как только сами это узнаете, — сказала мисс Бордильон. — Но я могу тотчас же начать приводить в исполнение мои планы.

— Какие планы?

— Оставить ваш замок и отыскивать себе другой дом.

Лестер помолчал, на лице его выразилось удивление.

— Что это вам пришло в голову, Маргарет? Зачем вам оставлять мой замок?

— Мне следует скорее спросить, как это пришло вам в голову? — спросила она. — Конечно, я не стану стеснять своим присутствием леди Аделаиду.

— Дом довольно велик и для вас, и для леди Аделаиды. Она не отнимет у вас место хозяйки потому, что вы никогда не хотели занять его. Вы можете оставаться здесь точно так же, как оставались до сих пор.

— Нет, мистер Лестер, это невозможно. Прежде, чем вы введете в дом вашу жену, я освобожу для нее место.

— Маргарет, — сказал Лестер тихим тоном, — я не забыл, что вы обещали Катерине заступить ее место при Марии, быть в некотором смысле второю матерью девочке. А вы забыли это?

Мучительный румянец покрыл ее лицо, вызванный воспоминанием при этих словах. Она положила свою руку на грудь, чтобы утишить биение сердца.

— Вы введете в дом вторую мать Марии в леди Аделаиде.

— Это вздор, Маргарет. Аделаида сама почти ребенок. Каким образом может она исполнять обязанности матери для девочки в возрасте Марии? Я не намерен взвалить на нее обязанность заботиться о ребенке, которого она еще не может любить. Когда у ней будут свои дети, она приобретет опыт. Маргарет, как вы можете говорить о разлуке с Марией, любя ее так горячо?

Маргарет Бордильон знала, что будет иметь большие огорчения, чем она приготовилась вынести. Лестер продолжал:

— По собственному вашему желанию, вы заняли место гувернантки Марии. Последние два года вы с помощью разных учителей занимались ее образованием. Вы должны помнить, Маргарет, что я не весьма охотно разделял этот план; я думал, что эту обязанность не следует налагать на вас. Вы опровергли мои возражения разными аргументами, из которых один состоял в том, что вы вполне способны воспитывать Марию и имеете врожденную склонность к этому занятию; вторым аргументом было то, что вы не одобряете, чтоб молодая девушка была отдана в руки гувернантки, не вполне известной нам; в-третьих, что вы обещали Катерине лично надзирать за Марией. Вы следите за моими словами?

— Вполне.

— Я напомню вам, что эти аргументы еще в силе. Оставив замок, вы отдадите Марию на произвол наемной гувернантки и нарушите обещание, данное вами Катерине. Маргарет, милая Маргарет, — и Лестер взял ее за руки, — не думайте об этом, по крайней мере, теперь. Будет еще довольно времени после того, как леди Аделаида поселится здесь, если вы найдете, что вам неприятно оставаться. Я прошу вас ради Марии, не торопитесь. Вспомните, как Катерина поручала ее вам.

Она отняла свои руки спокойно и тихо, хотя грудь ее поднималась, а лицо судорожно подергивалось, и Лестер видел ее волнение. Но он все еще не понимал, он думал, что она раздосадована и взволнована тем, что он заменяет свою первую жену второю.

— Мы побольше поговорим об этом в другой раз, — сказала она, — теперь становится поздно.

Сложив свою работу, она поспешно вышла из комнаты.

— Много еще времени, — повторил Лестер сам себе, взяв бутылку с содовой водой. — И я вовсе не жалею, что эти сплетники проложили для меня путь. Кто подумал бы, что Маргарет примет это таким образом! Я никогда не видал ее в таком волнении. Все женщины таковы, все они романтичны, воображают, что если мужчина лишился своей жены, он должен оставаться верен ее могиле, в них нет здравого смысла. А Маргарет знает, что я не любил свою жену, а только уважал ее — но она образумится. Мне хотелось бы подлить водки в эту содовую воду, — заключил Лестер, позвонив, чтобы пришел Джонз.

Мисс Бордильон пошла прямо в свою комнату и села думать. Что ей делать? Что должна она делать? Она была женщина чрезвычайно добросовестная и способная даже с самопожертвованием исполнять то, что считала своей обязанностью. Слова Лестера о Марин тронули ее совесть.

— Я обещала Катерине. Я сказала, что никогда не допущу отдать ребенка в школу или поручить его гувернантке без моего надзора. Могу ли я мое собственное горе, мои презренные чувства ставить в сравнение с этим? — продолжала она расспрашивать себя. — Я заслуживаю это наказание. Какое право имела я вообразить, что он предложит мне сделаться его женою, потому, что я сумасбродно позволила себе привязаться к нему? Да, я заслуживаю это. Я должна переносить это молча, насколько у меня достанет сил.

Она сидела до рассвета, выдерживая борьбу со своим печальным испытанием. Прежде, чем лечь спать, она заключила в некотором роде сделку между своими чувствами и своею совестью. Она сказала себе, что она не поспешит оставить дом Лестера тотчас, как намеревалась сначала. Она останется в его доме до свадьбы. А потом, когда Лестер и его молодая жена поедут в обычную свадебную поездку, она оставит замок. Может быть, нежелание неприятной перемены, которую все мы способны чувствовать, заставило ее решиться на эту сделку. Ведь Маргарет Бордильон была очень бедна и совсем не знала, как она будет жить, когда оставит замок.

Лорду Дэну сделалось лучше, к искреннему удивлению доктора Гиллери. Доктор знал, что жизнь лорда Дэна не может долго продлиться. Но доктора полагают, что они не обязаны объявлять об этом своим пациентам, и дэншельдский врач не был в этом исключением.

Больному сделалось лучше до такой степени, что он вставал теперь рано утром, как он имел привычку вставать, прежде чем его постигли несчастья. Его даже вывозили на кресле в чудную погоду. Сквайр Лестер шел обыкновенно по одну сторону кресла, а Аделаида по другую. Иногда лорда Дэна провожал Джоффри Дэн, и тогда леди Аделаиды никогда тут не было. Но это улучшение продолжалось только недели две; доктор Гиллери мог бы сказать с самого начала, что оно было обманчиво. Лорд Дэн опять лег в постель, с которой ему уже не суждено было встать. Как почти все хронические больные, он, по-видимому, не ожидал смерти. Конечно, он знал, что смерть ждет его уже недалеко, но он не думал, чтобы она была к нему так близка. Этого не знал даже доктор; болезнь лорда Дэна была такого рода, что он мог умереть каждую минуту или еще прожить месяцев шесть. Он сильно уговаривал Аделаиду скорее венчаться. Джоффри Дэн должен будет поселиться в замке, как только он испустит последний дух, говорил лорд Дэн, и ей неприлично будет оставаться тут. Лестер, с своей стороны, также уговаривал; позволение венчаться без оглашения в церкви было у него готово; он упрашивал Аделаиду отложить в сторону формальности и церемонии и согласиться. Это было напрасно: Аделаида не слушала, она возражала, что она в глубоком трауре и что ее тетка и Гэрри были только что погребены.