После он достал из заднего кармана монетку, поставил колпачок в угол, а сам встал напротив.

— Правила таковы: если один из нас забрасывает монетку в цель, то другой должен рассказать о себе какой-то секрет. Никакой лжи. Ничего не придумывая. Только правда, только то, что еще никому и никогда не рассказывал.

Скрестив руки на груди, я начала покусывать губу. Снова посмотрела на колпачок в углу, а потом на Карсона.

— В него нереально попасть. Учитывая расстояние до колпачка и его размер, это невозможно.

— Так ты играешь или нет?

— Хорошо, — вздохнула я, — давай сыграем.

— Подожди, — остановился он, — ты точно согласна с правилами игры?

— Да, я в игре.

Я знала, что попасть было нереально, но почему бы нет? Почему бы не сыграть в его игру?

Он взял монетку, прицелился, подвинулся немного вправо и бросил ее. Она попала в колпачок, даже не отскочив. Точное попадание.

Какого черта?

— Ты жульничал, — ахнула я, — этого просто не может быть!

— Жульничал? — рассмеялся Карсон. — И каким это образом я сжульничал? Даже не начинай. С тебя секрет, Лютик. Давай послушаем.

Он прислонился к стене, скрестив руки на груди и наклонив подбородок, и начал в ожидании сверлить меня взглядом.

— Я имею в виду, всё не так-то просто. У меня нет секретов, — опустив руки, ответила я.

Не говоря ни слова, он продолжал смотреть на меня.

— Скажи, почему ты такая идеальная, Лютик?

С отвращением на лице я снова скрестила руки на груди и отвернулась от него. Я думала о том, что он спросил.

Я действительно создавала такое впечатление? Выглядела идеальной? То, что я чувствовала, было далеко от идеала. Я всегда старалась не рисковать… старалась, чтобы меня было достаточно… старалась соответствовать.

— В жизни моего отца было слишком много разочарований, и я просто стараюсь не огорчать его лишний раз, — выпалила я.

Карсон склонил голову, а в его взгляде что-то изменилось. Я отвернулась.

— В любом случае, это всё. У моего отца был трудный период в жизни, и я просто хочу, чтобы он мной гордился. Что в этом такого?

— Что за разочарования? — тихо спросил он.

Я молча смотрела на стену, а потом неожиданно для себя продолжила:

— Когда мне было одиннадцать, мой младший брат умер от неходжкинской лимфомы⁵. Он был единственным сыном. Кроме него у меня еще две сестры. Мой отец полицейский… он никогда не показывает своих эмоций. И мы с сестрами всегда чувствовали, что будто… что словно…

— Словно один из вас не так уж и важен, потому что есть, кому его заменить? — осторожно заговорил он.

Я смотрела на Карсона какое-то время. А ведь я никогда не думала об этом в таком ключе.

— Может быть, да.

Он посмотрел на меня, а затем подошел к колпачку, вытащил монетку и передал ее мне.

— Теперь твоя очередь.

***

Карсон

У меня пересохло во рту, и под кожей я почувствовал странный зуд, пока Грейс рассказывала об отце и брате. Я продолжал думать об этом чувстве, ведь по правде говоря, я ни с кем еще не обсуждал эмоции и чувства, исключением была моя бабушка. Но ее не стало, когда мне было семнадцать, и с тех пор я ни разу не поднимал эту тему. Изначально я надеялся, что эта игра выведет Грейс из равновесия. Ведь я мог попасть монеткой в стакан не только из противоположного угла лифта, у меня были часы практики в этом деле. Именно так я развлекался, пока мама была на съемках.

Но неожиданно Грейс открылась мне, и это вывело меня из равновесия.

Я протянул ей монетку и отошел, а она заняла место в углу кабины и стала прицеливаться.

У меня появилась отличная возможность изучить ее. Черт, она действительно была красивой и сексуальной, но с классическими чертами, которыми я готов был любоваться снова и снова. Она была стройной, но с изгибами в нужных местах, именно то, что мне нравится. Готов поспорить, что даже утром, выходя из душа, абсолютно без косметики она будет также красива. От этих мыслей я почувствовал напряжение в штанах.

Дерьмо, только этого мне не хватало.

Мне пришлось прикусить язык, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о Грейс, выходящей из душа. А она тем временем бросила монетку. Я повернулся и увидел, как она приземлилась прямиком в колпачок.

Я засмеялся, а она от радости вскрикнула и подняла руки вверх.

Черт, а вот это уже не смешно.

Глядя на ее восторженное лицо, мне захотелось подойти и обнять ее. Но тут я вспомнил, что я не обнимаю никого и никогда.

— Ладно, — вздохнул я и со скучающим видом продолжил, — что же ты хочешь узнать обо мне?

Она наклонила голову, немного прищурилась и закусила нижнюю губу так, что мне снова пришлось прикусить язык. Она перешла на свою половину лифта, села на пол и поправила сарафан в точности, как делала это прежде.

— Секрет, который ты никому и никогда не рассказывал, правильно?

Я кивнул.

— Хорошо, почему ты снимаешь в порно?

— Ответ на этот вопрос — не такой уж и секрет, — рассмеялся я. — Это весело и мне хорошо платят.

Грейс нахмурилась и продолжила смотреть на меня.

— Почему ты на самом деле снимаешься в порно, Карсон?

— Не каждый порно-актер, — усмехнулся я, — имеет ужасное детство или темное прошлое. Эта индустрия уже не та, что прежде. Все эти меры безопасности…

Она продолжала молча меня слушать.

Я вздохнул и сел на пол.

Я что, действительно собирался обсуждать это с незнакомкой? С этой принцессой?

— Моя мама, — практически против своей воли начал я, — была порно-актрисой в восьмидесятые. Насколько я знаю, это случается не часто, а если и случается, то от этого быстро избавляются. В общем, она забеременела. Она решила не избавляться от меня. Моим отцом может быть любой из тысячи этих нанятых членов. Как тебе такая сказка, Лютик?

Ее глаза от удивления расширились.

— Но это всё равно не объясняет, почему ты сейчас занимаешься этим.

— Детка, — рассмеялся я, — я практически родился для этого. Был зачат в похоти и грехе. Обречен на ту же участь.

— Не твоя вина, что ты был…

Охренеть! Она ведь не собирается меня жалеть?

Что-то внутри меня сжалось, и мне это, бл*дь, ни капельки не понравилось.

— Нет, но и не твоя вина, что у тебя такой миленький ротик. Может, ты сядешь поближе, и мы воспользуемся тем, чем одарил нас Господь, и приятно скоротаем следующие пару часов?

На ее щеках появился румянец.

— Вот почему ты делаешь это. Ты надеваешь маску помешанного на сексе мудака каждый раз, потому что тебе стыдно за себя.

— И снова доктор Фил, — заливаясь смехом, заговорил я. — Скажите, а где вы получили свою степень в клинической психологии? Точно, в Университете Бреда? Скажи мне, Лютик, а в самодиагностике ты также хороша? Ты хоть понимаешь, маленькая принцесса, что всё, что ты делаешь, это лишь жалкая попытка смириться с тем, что, на твой взгляд, именно ты должна была умереть вместо брата? Но знаешь, что? Твой брат умер. И вся эта хрень с принцессой никогда его не вернет.

В ее глазах появилась боль, а я мгновенно почувствовал себя погано.

— Вот ублюдок! — прошипела она, вставая на колени и двигаясь ко мне.

Гнев на ее лице быстро занял место боли. Я тоже встал на колени, а из-за ее слов об ублюдке, всю грудь словно тисками сжали. Она использовала мои слова против меня же. И мне понравилось, как это прозвучало.

— Ханжа! — прошипел я в ответ.

— Бл*дун!

— О, какая изобретательность. Снежная королева!

Мы встретились в центре лифта, оба на коленях, ярость переполняла ее.

— Проститут!

— Продано.

Она сжала кулаки и издала разочарованный и разгневанный звук. Я немного наклонился, позволяя ей меня ударить.

И неожиданно мы уже целуемся. Жестко и грубо, лапаем друг друга повсюду. И, будь я проклят, на вкус она была как солнце, как что-то сладкое и свежее, лучшее, что мог предложить этот мир.