Он никогда не знал, что такое возможно.

Глаза девушки постепенно открывались. Ее ясные голубые глаза фокусировались на нём несколько секунд, и затем медленная довольная улыбка чуть не разрушила последнюю каплю его самоконтроля.

Ее бедра двинулись, и он вспомнил, что его пальцы все еще внутри нее. Он услышал стон удовольствия. Смутно понимая, что он исходил от него.

Он может уложить ее прямо сейчас и заявить свои права на нее. Это то, чего она хотела. Именно этого хотел он.

Ее голова наклонилась в сторону, заставляя ее темные кудри упасть на его руку, эта шелковистая масса искушала его погрузить пальцы в ее волосы и прижать девушку в страстном поцелуе еще раз.

Малкольм вынул свои пальцы из ее тугого тела. Он попытался отстраниться, но не смог. Друид разбудила больше, чем одно желание. Она всколыхнула эмоции, которые он считал давно погибшими. Эмоции, которые он не мог контролировать.

— Малкольм, — прошептала она, слегка нахмурившись.

Его взгляд упал на ее губы, и он увидел, что они все еще влажные и припухшие от его поцелуев. Он не был уверен, почему доставил ей удовольствие, но он хотел иметь возможность приносить что-то больше, чем смерть и предательство.

Прежде чем он осознал, что она делает, Друид потянулась к его джинсам и расстегнула их. Он схватил ее запястья, чтобы остановить, даже когда его яйца напряглись, и ее пальцы задели кончик его члена.

Он жаждал ее прикосновений. Во рту пересохло от одной только мысли о ее губах, скользящих по его члену и принимая его глубоко в рот.

— Я знаю, ты хочешь меня, — произнесла она. — Я чувствую, насколько ты возбужден. Почему ты остановился?

У него не было ответа, по крайней мере, который не породит еще больше вопросов.

Малкольм все еще удерживал ее руки, когда девушка прижалась своими бедрами к нему. Он зажмурил глаза, теряя контроль от удовольствия соприкосновения. Он был бессилен в желании прижаться к ней.

— Ты хочешь меня, — прошептала она, ее голос был подобен зову сирены. — Так возьми меня.

— Нет, — ему удалось совладеть с голосом.

Девушка встала на цыпочки и медленно скользнула вниз по его телу, ее грудь напротив его, ее лоно потерлось о его член. Это было слишком. Он так давно заглушил в себе какие бы то ни было чувства, а тут готов взорваться от необходимости войти в нее.

— Да, — настаивала Друид.

Он качал головой, даже когда наклонялся для еще одного поцелуя. Даал расхохотался, звук громом раздался в его голове, и это напомнило ему, кем он был на самом деле.

Его как будто окатило ледяной водой, и желание овладеть ею отрезало моментально. Он выпустил женщину и отступил.

— Ты не понимаешь, Друид.

Ее тело качнулось вперед, но она быстро восстановила равновесие.

— Я не… я не делаю этого, Малкольм. Я никогда не позволяла мужчинам, которых едва знаю, касаться меня так, как делал это ты. Но я не жалею об этом. Я никогда не чувствовала ничего подобного. И хочу почувствовать это снова.

Все, что он мог делать, это стоять и смотреть, как эмоции сменяются на ее лице.

— Тебе нужна разрядка. Если ты не хочешь быть со мной, по крайней мере позволь доставить тебе удовольствие, — предложила она.

— Я не могу.

Боль омрачила ее ясно-голубые глаза, прогоняя все тепло и страсть, что он подарил ей.

— Прекрасно, — произнесла она, натянув и застегнув штаны. Она повернулась и схватила факел, чтобы уйти.

Малкольм сжал пальцы, … пальцы, которые были внутри нее, доводя ее до апогея. Ее тепло, ее влага были, словно рай.

Прежде чем Друид вышла из комнаты, она остановилась и повернулась к нему.

— Скажи мне, почему ты не хочешь меня?

— Я никогда не говорил, что не хочу тебя.

— Тебе и не надо. Ты показал это совершенно ясно, только что.

— Есть вещи, которые ты не понимаешь.

Она дерзко вздернула подбородок, смотря ему в глаза.

— А ты рискни.

Малкольм открыл рот и тут же закрыл его. Все месяцы после того, как он предал Дейдре, он скитался, держался подальше от людей. Не было необходимости сближаться с теми, кого он не знал. Это не было проблемой, пока не появилась Друид.

Она улыбалась ему, просила быть ее другом, видела и прикасалась к его шрамам с благоговением. В ее глазах не было отвращения или жалости.

— Ты... — он остановился и начал заново. — Я не чувствовал ничего очень долгое время. Я был мертв внутри. И так должно быть.

— Потому что ты предал Дейдре? — тихо спросила она.

Малкольм отвел глаза от ее пристального взгляда.

— Я был мертв внутри до этого момента. Я забыл, что такое чувствовать. Пока не появилась ты. Ты… разбудила то, что, я думал, было мертво и ушло.

— Это что, плохо? — сказала она и пошла к нему.

— Я забыл как управлять этим. Мне становится тесно в собственной шкуре, когда я пытаюсь совладать с ними.

— И занятие любовью только усложнит все это, — сказал она, кивнув. — Скажи мне, почему ты мертв внутри?

— Дейдре высвободила моего бога.

Челюсть Друида отвисла, ее глаза расширились от удивления и понимания.

— О, черт возьми. Значит… ты Воитель?

Малкольм смотрел, как она невольно отступила на шаг.

— Я родился в 1579 году.

— Это значит ты... О, черт, — нервно сглотнув, она отступила еще на несколько шагов назад.

— Теперь ты боишься меня, Друид? — сердито спросил он. — Ты хотела знать. Должен ли я рассказать тебе долгую уродливую правду?

Она покачала головой.

— Нет.

— Я провел свою смертную жизнь, помогая Ларене разыскать Маклаудов. В конце концов мы нашли старшего из братьев, Фэллона. Как я и ожидал, Ларена и Фэллон полюбили друг друга. Я направлялся к ним в замок, когда Дейдре послала Воителей убить меня. — Малкольм повернул лицо к свету факела, и пламя осветило его шрамы. — Вот, что они сделали со мной.

— Прекрати, — пробормотала она, девушка была поражена услышанным.

— Они пытались вырвать руку из моего тела, с помощью их когтей, — ярость быстро нарастала внутри Малкольма, что он не мог ее сдержать, да и не пытался. Он выпустил своего бога и поморщился, когда услышал вздох Друида. Он поднял длинные когти, темно-бордового цвета. — Когтей, как эти. И сейчас, я все еще помню это чувство, когда они рвали мою кожу и мышцы, ломая кости. Воители могли вырвать мою руку за секунду, но они хотели, чтобы я страдал.

Дыхание Друида стало прерывистым.

— Я не хочу знать больше.

— Ах, но ты же просила, — заявил он безжалостно, когда воспоминания вернулись. — Брок присоединился к нам и убил остальных, затем забрал меня в замок Маклаудов, где Друиды сделали все возможное, чтобы исцелить меня. — Его грудь наполнилась болью, от воспоминаний о том, как он узнал, что не сможет пользоваться правой рукой.

Унижение и разочарование были также ужасны, как и чувство беспомощности, которые никак не отпускали его. Он взревел от ярости и вонзил когти в камни.

Он не хотел вспоминать эти ужасные моменты. Он почувствовал, как нахлынули боль и бессилие, как будто это только что с ним произошло.

— Они должны были позволить мне умереть. Почему Ларена не отпустила меня? — Малкольм опустил голову, желая вернуться в тот роковой день, чтобы Воители закончили то, что начали.

— Если Ларена все, что у тебя есть, значит ты единственная семья, которую она имела. Она не хотела потерять тебя.

— Я должен был стать лэрдом, Друид. Я не мог вернуться в свой клан полу-человеком, который даже меч не может держать в руке. Для них не имело значения, что я смог научиться владеть мечом левой рукой. Для них, я был бесполезен. Поэтому я остался с Маклаудами. Смертный. Ничтожный. Беспомощный.

Он чуть не задохнулся от обиды, когда вспомнил, что прятался вместе с Друидами, когда Дейдре напала. После всего он не был полноценным воином. Он был не в состоянии сражаться вместе с Воителями.

Это ранило его сильнее, чем то, что Дейдре сделала с ним. Не имело значения, что друзья хотели защитить его. Они не позволили ему быть горцем, которым он являлся.