Он осел на колени.
И на четвереньки. Он выгнулся, будто стараясь выбраться из собственного тела, а крысиная стая с визгом устремилась куда-то в угол, откуда донесся вялый всхлип человека, о котором я, признаться, забыла.
- Это ты, да? – спросила я тихо, хотя ответ был очевиден.
Я закрыла глаза.
Я не хочу этого видеть…
…а вот демон хотел, чтобы я видела. И услужливо показывал происходящее.
Вот Краш, почти давясь капустой, не прекращая жевать, поднимается. Его движения дерганные, нервные, он мелко трясется, икает и пытается сопротивляться.
Но разум его плывет.
А демону нравится играть.
С людьми.
Крысы не такие. Крыс он может держать много… много-много, они текут серым грязным покрывалом, чтобы вцепиться в плоть глупца, решившего, будто он в достаточной мере силен.
Силен.
И убьет крысу.
Или двух. Иди два десятка, но все равно будет съеден. Я слышу крик. И он заставляет меня стискивать зубы, чтобы не показать собственную слабость.
Я не хочу…
…в руках Краша появляется нож. А из глаз текут слезы, зеленоватые, это даже не слезы. Его тело изменяется быстро.
Слишком быстро.
А я вот медленная.
Я пытаюсь сплести заклятье, только пальцы не слушаются. Демон же… демон поможет. Он уже помогает. По-своему. Сложно ждать от демона, что он будет вести себя по-человечески.
Шаг.
И подобие одного человека склоняется над подобием другого, который тоже меняется, стремительно, необратимо.
Уродливо.
Его плоть оплывает, и я знаю, что Меченому больно. До меня доносится эхо этой боли, доставляющей демону странное удовольствие. Им он тоже делится.
А меня мутит.
Надо сосредоточиться.
Надо что-то сделать… упокоить крыс, которые, сожрав третьего, так и оставшегося для меня невидимым, не спешили убраться из подвала.
И правильно.
Крыс надо уничтожить. Что-то подсказывало, что город не обрадуется появлению стаи крыс-людоедов.
Демон удивился.
Не обрадуется. Точно. А… остальные… Краш рывком вытащил нож. Осклабился. Куски капусты вываливались изо рта. Впрочем, это не помешало ему перерезать горло напарнику. А затем и себе. Одно верное жесткое движение и, показалось, в какой-то момент тьма даже отступила, словно пораженная этой решимостью.
Показалось.
Конечно.
На пол полилась не кровь, но зеленоватая мутная жижа, которая впитывалась в землю.
…засыпать песком.
И жрецов пригласить. С дюжину…
Существо на полу замерло, а я все-таки сумела создать простенькое заклятье тлена, которое опустилось на груду изуродованной плоти. Я видела кости, видела мясо, комки волос и зубы, что проступили через шматки кожи. То, что лежало на полу, и близко не походило на человека.
…мертвый пузырь.
…нежить имеет свойство плодиться, но иначе.
…гнездо упыря. Первая стадия, когда кожа мертвеца выступает собственно мешком, в котором мышцы и иные мягкие ткани меняются, облепляя кости. Это похоже на преобразование гусеницы в бабочку, когда от исходного организма остается…
…ничего не остается.
И не буду думать, что бы выродилось из Меченого. Я просто превращаю плоть в пепел, который поднимается на несуществующем ветру и кружит, кружит метелью.
Второе облако достается Крашу.
…а вот он менялся иначе.
И я со странной отстраненностью отмечала эти перемены.
…кости не затронуты.
…мышцы уплотнились, но это лишь начальная стадия. Есть некоторое типичное для свежеобращенных ссыхание сухожилий, из-за которого поза меняется, появляется характерная запрокинутость головы и эта вот вывернутость передних конечностей.
Горб на позвоночнике.
Шея, которая почти утоплена в плечах. А главное, взгляд. Голодный такой взгляд…
…они не сразу себя осознают.
Так пишут в учебниках.
…они могут довольно долго просто обретаться на кладбищах, питаясь мертвой плотью, да и живой не побрезгуют, хотя многие отмечали нехарактерную для нежити трусоватость. Кто-то даже робко заявил об остаточном инстинкте самосохранения.
Лич оскалился.
И преобразованная тьмой сила его заклубилась.
- Конечно, - мое заклятье сползло с него, напоминая, что твари эти в принципе для магии почти не уязвимы. – Ты можешь натравить его на меня…
Демон слушал.
И думал.
Он и вправду не отказался бы посмотреть, как лич меня сожрет. Кровь, кишки… нет, если подумать, все лучше, чем бочка с капустой, но… неэстетично.
- А дальше-то что? – я сплела хлыст тьмы. Если снять личу голову… молодому личу, который не сполна осознает, что с ним произошло.
Да и вообще…
…твари эти были разумны.
По-своему.
- Прикажешь ему забрать коробку?
Согласие.
- А потом? Куда он с ней денется? Да его первый же патруль положит… положит, положит, он ведь молодой… он не умеет… ничего почти, разве что зубы скалить.
…интереснее всего, что зубы у тварей менялись также легко, как и кожа, которая стала бледновата и ноздревата, и с виду тонка. Пальцем ткни, и провалится. Правда, пальцем тыкать в личей, даже молодых, затея так себе…
Чужая воля навалилась.
Холодная.
Осклизлая.
Я стиснула зубы. Нет уж… я не собираюсь разгуливать по городу с личем под руку. Все равно видно, что тварь… и вообще, лучше честно помереть в бою, чем… будто червяк в голову пробраться пытается. И от одного его прикосновения меня передергивает.
…про личей информации мало. Оно и понятно, несмотря на разумность, твари они до крайности необщительные. Вот и приходится… все соглашаются с одним: наличие силы – обязательное условие для перерождения мертвеца в лича.
Обязательное, но не единственное, иначе и вправду одаренных было бы проще сжигать.
…а личей мало.
…очень мало.
…полагаю, немногие переживают тот период, когда они почти не отличны от упыря. А сила… сила помогает, но она же и выдает.
- Он… даже если вынесет за город… дальше что? Мой папочка, полагаю, выследит… он толковый… он бы этой троицей не ограничился. Стало быть, есть и наблюдатели. В дом не полезут, а вот за ним, если высунется, проследят.
Из носа потекло.
Кровь?
Кровь. Чему удивляться.
- Скажи… пусть прекратит. И отойдет. И… - я не без труда подняла руку, и лич заурчал, предупреждая. – Да не буду я тебя трогать… просто отойди. Иди вон, капустки поешь… даже если вам от отца удаться, хотя он на редкость ловкий засранец… то потом как? Будешь искать кого-то, кто проведет обряд? Я ведь помню… мертвые не могут открыть границу.
…сила изменялась, но отнюдь не так радикально. Но лич с ментальным даром… будет упыриц очаровывать, да…
- Искать кого-то? Верю, ты найдешь… но… в конечном итоге… к чему эти сложности?
Лич, как ни странно, отошел.
К бочке с капустой.
Потоптался.
Содрал ботинки, пошевелил удлиннившимися пальцами, из которых проступили личинки когтей, и ловко, одним движением, взлетел на эту самую бочку.
Я закрыла глаза.
Спокойно, Юся. Нервы… нервы потом подлечишь.
- Если тебе нужен охранник…
Ноги коснулось что-то мягкое.
Крыса.
Две крысы.
Двадцать две… или того больше. Они собрались кольцом. Сели на тощие зады, сложили лапки на груди и уставились на меня темными бусинками глаз. Ага… благодарная аудитория готова внимать. Еще немного и засмущаюсь.
- …пусть остается. Сидит в подвале… бочка большая, капусты на недельку хватит. А мы с тобой договоримся, да? Я прикину, где лучше провести обряд… и клятву. Тебе нужна рука, а мне спокойная жизнь.
Крысы не шевелились.
Лич жрал капусту. Правда, теперь медленно, выбирая по ниточке, каждую обнюхивая и едва ль не повизгивая от удовольствия… пепел падал с потолка, а в углу лежало изрядно поеденное крысами тело.
Похоже, у демонов было свое представление о спокойствии.
Руку я подобрала.
Накинула грязную тряпку и подняла. Переложила в шкатулку. Сказала:
- Я помню, что обещала. И сделаю. Но… пожалуйста, веди себя тихо.
Эль вернулся ближе к ночи.
Я ждала.
Я сидела у окна, как, мать его, сказочная принцесса. Пялилась во тьму, считала капли дождя, и ждала… иногда вскакивала, не способная больше находиться в неподвижности, но тут же понимала, что понятия не имею, где его искать.
И садилась на лавку.
Я пила чай.
И не могла согреться. Я попыталась сгрызть сухарь, но меня вывернуло, хотя может, не от сухаря, а от нервов, которые, оказывается, и у меня есть. Поэтому, когда раздался протяжный скрип двери, я одновременно и всхлипнула, и швырнула во тьму сухарь.
Попала в лоб.
- Прости, - сказал Эль как-то так, что я его простила и тотчас расплакалась. Нет, не от обиды или страха, хотя, конечно, демон, лич и крысиные полчища, обжившие твой подвал, - та еще причина для страха. Я же разревелась от облегчения.
И счастья.
Он жив. Я жива.
- А… а давай уедем? – предложила я, уткнувшись в мокрое, пахнущее городом и дымом, плечо.
- Куда?
- Куда-нибудь… хоть в пресветлый лес.
- Нельзя, - Эль баюкал меня и гладил по голове, и проклятье, я чувствовала себя почти счастливой. Я ведь не ребенок… или ребенок?
Или все взрослые все-таки остаются немного детьми, которые хотят, чтобы их жалели и гладили, можно даже без повода.
Но у меня повод был.
- Почему?
- Потому что теперь не остается сомнений, что кто-то… из наших связан с твоим отцом. Я разговаривал с некоторыми старыми друзьями, - он был сильным, мой муж, пусть и тощим слегка. Главное, что меня на руках держал легко, и от этой легкости хотелось петь. – То, что происходило в последние годы, весьма им не нравится.
- А что происходило?
Он устал.
Мне бы ужин приготовить. И подать. Усадить. Накормить, напоить, а потом уже… в доме только сухари и пара булок. Еще бочка капусты, но смотреть, какой из Эля выйдет лич, желания не было.
…у демона было.
Да иди ты… лесом, менталист несчастный.
- Перворожденные – далеко не так… добры, как представляется некоторым людям, - Эль все-таки усадил меня. И вышел, чтобы вернуться с коробкой.
С огромной коробкой, от которой пахло выпечкой и мясом.
Это он очень даже правильно.
В животе заурчало.