И Глен, помнится, хохотал, глядя, как я пытаюсь выбраться.

А вот тебе, Краш, не позволю. Твоя могила будет глубока, а из дна ее рука костистая выглянет, вцепится в лодыжку.

Дернет.

Он заверещал тоненько, обиженно и крутанулся, пытаясь избавиться от руки.

Выругался Меченый. А над головой моей свистнул нож, чтобы по самую рукоять войти в стойку.

- Не шали, - сказано было.

А я что?

Я стою. Вспоминаю прекрасные студенческие годы. Да, после той ночи я неделю с Гленом не разговаривала, а он все не мог понять, почему.

Смешно же.

Просто обхохочешься, до чего смешно.

Краш всхлипнул и вытер нос, из которого протянулась тонкая струйка крови. А то… нам говорили, что ментальный дар опасен прежде всего для носителя. У меня же еще воспоминаний есть.

Если он хочет.

Вот, взять к примеру, обыкновенного пожорника, из тех, что заводятся на старых кладбищах, когда концентрация силы на них превышает допустимую норму. Свивает себе гнездо…

- Нет! – взвизгнул Краш. – Хватит… ты… сам… она… не хочет.

Не хочу.

Еще как не хочу.

А вот путы чужой воли ослабели. Нет, мне, можно сказать, повезло. Будь Краш более опытным, я бы так легко не вывернулась. Но опытным он не был, привык, что жертвы сами рады обмануться, а стало быть, усилий прикладывать не приходится. Выучил пару фокусов и все…

Я пошевелила пальцами.

Сойдет.

Убивать людей, конечно, нехорошо, но… и умирать во имя человеколюбия как-то, по меньшей мере, неправильно, что ли?

- Успокойся, - велел Меченый и протянул жменю. – На вот, капустки съешь. Хорошая…

И Краш молча принял.

Взял.

Сунул в рот. Зажевал сосредоточенно, будто от того, сколь тщательно пережует он эту капусту, зависит личное его будущее.

- Что ж ты так, девонька? – это было произнесено с легкой укоризной.

А я что? Я ничего? Я вот стою и о жизни, может, думаю, которая у меня на редкость волнительной выходит. Надо было на теоретическую магию идти.

Или в артефакторы.

Сидела бы сейчас в каком-нибудь подвальчике, клепала бы амулетики… эх, не судьба. И ведь главное-то что? Главное, что это вот спокойствие мое нынешнее, оно совершенно ненормально.

Мне бы в слезы.

Или там умолять о пощаде… от меня ждут, что я сейчас расплачусь и стану о пощаде умолять. Вот только подсказывает мне что-то – не пощадят.

У них заказ.

А раз так…

- Упертая, стало быть… не скажешь добром?

Он сунул руку в бочку и словно бы задумался, окинул меня взглядом, будто примеряясь, помещусь я в этой бочке или нет.

Я не согласна.

В бочку.

Мало того, что помирать, так еще и смерть на редкость идиотская: захлебнуться рассолом демонической капусты.

- Скажу, - я улыбнулась, этак виноватенько, как на зачете у нашего недоброго мастера Грауберга, славившегося своею занудностью и просто-таки принципиальным нежеланием признавать, что и у женщины могут иметься мозги.

Поговаривали, что нежелание это являлось естественным следствием неудачной женитьбы, но… в общем, чтобы сдать Грауберга следовало улыбаться и притворяться дурой.

И чем дурнее, тем оно лучше.

Я хлопнула ресницами.

Губу нижнюю оттопырила, вспоминая ту, позабытую, казалось бы, рожу, которую долго перед зеркалом тренировала.

Меченый крякнул.

Не поверил?

Грауберг тоже верить не желал, все ходил кругами и вопросами мучил. Потом все ж поставил свое «удовлетворительно» и высказался… в общем, я и теперь-то не особо вспоминать желаю о том, как высказался.

- И что ты скажешь?

- Все скажу, - я потупилась. И пальцами пошевелила.

Оцепенение почти сошло, однако менталист, казалось, не ощутил, что жертва его получила возможность двигаться. Он, устроившись рядом с бочкой, опершись на нее, сосредоточенно жевал капусту. И вот честное слово, не нравилась мне эта его… целеустремленность.

Не может нормальный человек так есть.

А он ел.

Совал руку в бочку. Зачерпывал.

Запихивал в рот, пока щеки не раздувались. Вздыхал. Всхлюпывал, выпуская пузырики слюны, и клянусь, это несказанно забавляло демона, присутствие которого я ощущала всей кожей. Челюсти Краша двигались, перемалывая очередную порцию…

- Так уж и все?

- Все-все, - поспешно закивала я, прикидывая, успею сплести заклятье или нет. И сработает ли оно, ведь люди-то живые.

Живых мне убивать не приходилось.

И не хотелось.

А вот демон, он не отказался бы. Он бы с удовольствием. Я даже ощутила тягучее, словно патока, желание увидеть, как льется красная-красная кровь.

Что-то там и про кишки с мозгами было.

Я сглотнула и, подозреваю, побледнела, иначе с чего бы Меченому таким довольным быть.

- Все, стало быть? – он вытащил ножик.

Серьезный весьма ножик. С клинком длинным, слегка изогнутым. Поверхность черненая, по кромке, коль приглядеться, искры бегают.

- И это правильно… - острие ножика уперлось мне в горло.

Мне стоило немалых усилий не отшатнуться. Вот с детства не люблю, когда в меня всякими посторонними предметами тыкают.

- …и это ты умничка… - он икнул, а клинок пропорол мою рубашку. Почти новую, между прочим! И в кожу вошел, всего ничего, даже больно не было.

А вот кровью запахло.

И запах я этот ощутила, что говорится, всем телом своим.

- Так и где?

- Там, - я мотнула головой. – На полке. За банками. С огурцами.

Взгляд Меченого переместился на полку к упомянутым огурцам.

- В шкатулочке. Открывать настоятельно не рекомендую.

- Надо же… эй, глянь…

Краш не услышал, он жевал капусту, повизгивая от удовольствия.

- Вот же… крыша поехала? Слыхал, бывает такое…

…не совсем то, но с дамским угодником явно творилось неладное, и главное, я не могла понять, где именно, потому как характерных для крыс пятен видно не было. Вот слюна текла на белый плащ нитями, и выражение лица сделалось одновременно восторженным и слегка идиотичным.

- Бывает, - подтвердила я. – Перенапрягся… и вот.

Я скрутила пальцы, выплетая из силы заклятье.

Демона им отдавать нельзя, как и кольцо.

Умирать тоже страсть до чего не хочется.

- Перенапрягся? – на физии Меченого отразились сомнения. С одной стороны ему явно хотелось поскорее заглянуть за банки, убедиться, что шкатулка там. С другой обезумевший вдруг напарник да и я сама, вся такая несчастная, внушали некоторые подозрения.

- Ага… чужие мозги ломать – это не в носу ковыряться… - я постаралась съежиться и тихо спросила: - Вы ведь не уйдете так? Просто… возьмете и…

Меня похлопали по лицу с почти отеческой нежностью.

- Не бойся, девонька, мы тебя не больно убьем.

Демон обрадовался.

Правда, с заявленным гуманизмом он согласен не был и категорически.

…между прочим, знаешь, что с тобой папенька сделает? И я вот не знаю. Но вряд ли в подвалах прятать будет. Скорее уж задействует, мать его, весь ресурс.

Демон обиделся.

Немного.

А Меченый сказал:

- Приглянь за ней. А ты, девонька, стань вот тут, - он сам развернул и пихнул меня в закуток между ящиком для картошки, в котором, что характерно, она и хранилась, правда, несколько мумифицированная, и стеной. – Шелохнешься, он тебе ножа в печенку всадит. А я после добавлю. Ясно?

Я кивнула.

Яснее не бывает. Только повернулась лицом от стены, потому как она грязная и липкая. И да, я знаю, что хозяйка из меня так себе, но…

…жаль, Грете письма не написала. И не сказала, что люблю ее.

И Эль тоже расстроится…

Наверняка.

Он вообще чувствительный. И принципиальный. И стало быть, мою смерть, коль она все же случится, не оставит без последствий. Полезет копать и… ляжет сам.

Или уже?

Сердце заколотилось. Мой папочка, чтоб его… да, и демоны тоже… он бы не стал полагаться на волю случая.

Нет. Не время думать о плохом. Потом пострадаю, если жива останусь. А я должна бы…

Меченый пыхтел. Банки покачивались, а в дальнем углу копошилось нечто, явно большое, живое и недоброе. Шкурой чую. Оно, это нечто, ждало.

Чего?

- Так ить… надо же… красота какая! – Меченый добрался-таки до шкатулки.

И в руки взял. И руки эти, что характерно, не отсохли, не отвалились. Правда из носа его выползла капля крови, но это может так, безотносительно шкатулки.

- Нехорошо красоту такую в пыли-то…

Тоже мне целитель.

Он шел ко мне, слегка прихрамывая. Одной рукой шкатулку прижимал к груди. В другой был нож, на который Меченый смотрел… с предвкушением.

Сдается, соврали мне насчет быстрой-то смерти.

Сплетенное заклятье развернулось.

И осыпалось.

- Шалишь, девка, - Меченый захихикал и, сунув руку под ворот рубахи – как только не порезался-то? – вытащил связку амулетов. – А клиент предупреждал. Клиент…

…выдал неплохую защиту.

Сволочь.

- Но так даже лучше… так интересней, правда?

Ему не ответили.

А вот Краш заурчал, этак глухо и переливчато. Он сидел на корточках, упираясь кулаками в землю, выгнув спину. Изо рта торчали нити капусты, по которым стекала слюна. Она капала на грязный пол, и человек часто сглатывал и вяло шевелил нижней челюстью.

Еще покачивался, то припадая на руки, то оседая на пятки.

- Чего это с ним? – поинтересовался Меченый, дернув шеей. И замер, явно прислушиваясь к себе. Рука его оттопырилась, и шкатулка съехала.

А из угла за ним следили крысы. За ним или шкатулкой? Главное, я насчитала семерых.

Надо будет засыпать подвал. Ну его… вот если семеро пролезли, то и вся стая пройдет. И главное, эти были живыми, но… не совсем, что ли?

Я видела грязно-зеленые эманации, свойственные нежити, но в то же время крысы не ощущались ею. Пока.

А люди?

Я прищурилась.

Теперь Краша будто дымка окутывала.

- Капусты переел, - ответила я, сглотнув слюну. Над головой дымка сгущалась этаким венцом.

…а ведь он одаренный.

…и если станет нежитью, то непростой.

…с ним, с живым, я кое-как справилась бы. А вот сумею ли…

- Капуста… - Меченый будто задумался и по лицу его скользнула улыбка. Он икнул.

И снова икнул. Согнулся, переломившись пополам, и вывернуло его прямо мне под ноги. Бахнулась шкатулка, кувыркнулась и раскрылась, выпуская кривоватую руку, пальцы которой зашевелились, правда, как-то вяло, бессильно. Но демон захихикал, и от смеха этого, подхваченного крысами, Краш взвыл, а его приятель схватился за горло.