А если нет?

По пути домой мы прошли храм в Мабучи. Врата были закрыты, но фонари мерцали по обе стороны оранжево-зеленой арки.

- О! – сказал Танака. – Надо помолиться о грядущих экзаменах.

- Закрыто, - Юки указала на врата.

- И ты отступишь из-за ворот? Давай! – он направился к каменной стене.

- Меня не втягивай, - хихикала Юки, прижав ладонь к руке.

- Кэти, ты идешь?

- Нет уж.

- Ты можешь помолиться за турнир кендо.

- Я останусь здесь с Юки, - сказала я. Слишком уж неправильно было врываться так в храм, чтобы помолиться.

- Ладно, - сказал Танака. Его друг поднял его, и мы смотрели, как он перемахивает через врата. Он поспешил по дороге, усыпанной гравием, где висел огромный ржавый колокол с толстой веревкой. Танака принялся искать в карманах мелочь, монеты застучали по дну деревянного ящичка.

Он схватился за веревку и принялся раскачивать колокол в стороны, пока он не зазвенел.

Он дважды хлопнул в ладоши и склонил голову, но потом в здании неподалеку зажегся свет, и он тут же устремился к вратам, смеясь и хватаясь за руки друзей, чтобы сбежать. Мы помчались по улице, убегая от сонного жреца.

- Ты слишком громко звонил! – возмутилась Юки, хихикая.

- Зато ками меня услышат! – крикнул в ответ Танака, и я подумала, захотел бы хоть кто-нибудь так привлечь внимание, зная правду, зная, на что они способны. Зная, что случилось с Коджи.

Зная, что могло случиться со мной.

Я все еще не знала, вернусь ли я в Торо Исэки, зная теперь, что рисунки Томохиро оживают на самом деле, что они могут хотеть моей смерти или покусать меня.

А еще, хоть это было и несравнимо, я боялась увидеть его снова, после того как он обнял меня. И хотя я чувствовала, как соперничество превращается в дружбу, раскрываясь, как бутоны сакуры, но с получившимися цветами мириться было не так просто. Мы чувствовали то же самое, но что-то изменилось, и переменилось так, что я не могла думать о нем без мурашек по коже.

Я следила за движениями старшеклассников на последней тренировке кендо перед соревнованием, Томохиро и Ишикава двигались в унисон, повторяя раз за разом ката. И я не понимала, как они могут дружить, если между ними было столько тьмы, да и я не удивилась бы, если Ишикава устроил Томохиро выговор за слабость.

Наверняка, так и было.

Наступила суббота, и, несмотря на все мои возражения, Диана пришла посмотреть соревнование. Она, видимо, подумала, что так поступила бы мама, но была слишком невинна на вид, чтобы играть эту роль. Все же тетя из нее была лучше, чем мама.

Может, мы все же начали привыкать друг к другу.

Я опустилась на колени в сейза с остальными учениками, ожидая очереди исполнения ката. Да, может, я и не была самой умелой кендоука здесь, но я гордилась уже тем, что многое выучила, а потому исполняла каждый удар старательно.

Я наступала на противника, ударяя шинаем резко, бамбук трещал. Я смотрела на оппонента из прорезей маски, но тут я заметила нечто иное. Диана сидела с раскрытым ртом, и от этого я закричала громче и ринулась в бой.

Краем глаза я наблюдала за поединком старшеклассников, проходившим в другом конце зала, и по движениям ученика я узнала в нем Томохиро. Из-под его шлема выглядывала красная повязка, а судьи так быстро вскидывали красные и белые флажки, что мне пришлось обратить внимание на своего противника, так и не увидев удар Томохиро.

Вид Томохиро сделал все остальное неважным, а мое сердце бешено колотилось о броню на груди.

Опасная тайна, которой я ни с кем не могла поделиться, обеспечила меня кошмарами о том, как якудза похищают мою маму, и когда я проснулась в холодном поту, то напомнила себе, что такого произойти не сможет.

Я не могла выдерживать это чувство беспомощности, скрытое под решеткой шлема. Я знала, что чернила охотились на меня, что одно слово могло сделать меня жертвой якудза. И я завопила так, что заболело горло, и опустила шинай на соперника.

- Очко! – крикнул судья, и со стороны трибун поднялись три белых флажка. Поединок закончился, я проиграла, но была рада этому заработанному очку. Теперь я понимала, почему Томохиро нашел утешение в кендо.

Мое выступление закончилось, и я сняла шлем. Пот стекал по шее, я сняла повязку с головы и вытерла ею лицо.

Я услышала знакомый вопль киай. Томохиро.

Я тихо двигалась между рядами смотревших учеников. Ватанабэ увидел меня и указал на свободное место, где я опустилась на колени и смотрела поединок, оставив шинай рядом с собой.

Из-под шлема соперника Томохиро выглядывала белая лента, а сам оппонент был выше и шире в плечах.

Его шаги были быстрыми, он уклонялся от ударов Томохиро, словно тот целился в пол. Киай незнакомца заставил меня застыть. Я слышала много криков на тренировках, они были разными, и худший киай принадлежал Ишикаве, от него у меня болела голова. Но крик соперника Томохиро был сдержанным, не таким разрушительным, как у Ишикавы. Но он оказался сковывающим, я не могла пошевелить и пальцем. Может, потому что его киай был лишен эмоций, был холодным, словно такой поединок был для него слишком простым. Словно он с легкостью мог переломить любого пополам.

- Очко! – крикнул судья. Я заметила, что поднялся белый флажок. Может, на Томохиро влияла атмосфера в зале. До этого проблематичным соперником для него был лишь Ишикава. Но Ватанабэ предупреждал, что в команде школы Катаку опасные противники, а потому я с замиранием сердца наблюдала за поединком.

Томохиро пропустил последний удар цуки и проиграл.

Он снял шлем, и Ишикава протянул ему бутылку с водой. Пока он пил ее, по шее его стекал пот, а влажные волосы торчали поверх повязки на голове.

И последним поединком был бой Ишикавы с тем учеником, которого не смог победить Томохиро. Тем временем, Томохиро устроился на коленях рядом со мной, с тихим стуком положив на пол шинай.

- А он крепкий, - прошептал Томохиро, жар его дыхания коснулся моего уха. Он сказал это так, словно между нами ничего не произошло. Я ненавидела то, как ему удавалось притворяться обычным. И за то, что рядом с ним все внутри меня таяло.

- Он из Катаку? – спросила я, скрывая свою реакцию на его близость.

Он кивнул.

- Их лучший кендоука. Он занял шестое место в национальном турнире в прошлом году. Такахаши.

Так вот каков известный Такахаши.

- Но он не выглядит настолько особенным.

Томохиро фыркнул.

- Думаю, он притворяется.

Ишикава и Такахаши ходили по кругу.

Они держались на расстоянии вытянутых мечей, шинаи стучали друг о друга, а они продолжали двигаться по кругу.

Ишикава нанес удар. На тренировке этим ударом он попал по мне, но Такахаши отбил его и попал по шлему. Ишикава отскочил в сторону, отдаляясь от соперника.

- Ладно, похоже, ты прав, - признала я.

Томохиро склонился вперед, сузив глаза. Я понимала, что так он разглядывал движения Такахаши, анализируя, какие ошибки привели к поражению.

Но Такахаши с легкостью отбивал удары Ишикавы, а тот не мог даже попасть по нему.

Ишикава споткнулся, запутавшись в ногах.

- Жарко, - пробормотал Томохиро. Такахаши заметил и ударил справа.

- Очко! – крикнули судьи, вскидывая три белых флага.

- Черт, - Томохиро прижал ко рту ладони. – Сато! Гамбарэ!

Такахаши надвигался. Он склонился вперед, а Ишикава умудрился ударить шинаем по его доу.

- Очко! – вскинулись три красных флага.

- Да! – хлопал Ватанабэ-сенсей.

Такахаши сдвинулся влево и резко переместился вправо, но Ишикава вовремя отбил удар. Послышался треск.

Такахаши не отступал. Он ударял снова и снова, загоняя Ишикаву в угол. Только и слышался треск. К нему добавлялись киай и топот ног.

Такахаши ударил прямо, Ишикава отступил и ударил по его шинаю сверху. Появился шанс победить.

Меч взорвался от удара, щепки полетели на пол. Порвались и кожаные шнуры, стягивающие рейки меча, и только их обрывки и остались от шиная.