– Вот как так, Полынь? Большую часть заглушила, а свечку не тронула – почему? И сама ведь ничего не поняла... Значит, если правы мы, то что-то ты уже видишь.

– А ты? – сдавленно спросила я. – Колдовать сейчас можешь?

Рхис развел руками.

– Только вот так, совсем чуть-чуть.

– Но я ж не вижу, – разобралась я. – То есть, колдовать тебе не мешаю, но не вижу ничего необычного, – я огляделась.

Рхис смотрел на меня пристально, что-то решая, а потом вдруг улыбнулся весело, задорно и заговорил вкрадчиво и тихо:

– Есть у меня догадка одна... Вот тогда, с мороком, ты ж волновалась сильно, боялась, плакала, верно?

Может, и хотела бы я сказать «нет», да только он и сам помнит, какой меня застал. Так что кивнула и призналась:

– Очень.

– Смотри на свечу.

– А ты что...

– Смотри.

Огонек и огонек. Так и не скажешь, что зажжен заклинанием.

Слышно было, как скрипят половицы под ногами Рхиса. Я не оборачивалась, смотрела на свечу, хотя все больше казалось – надо бы повернуться... Рхис тронул мои плечи, совсем легонько, наклонился к лицу, касаясь щекой моего виска. Я оцепенела словно, не могла оторвать руки от столешницы, двинуться не могла.

– Не бойся, – прошептал Рхис. – И, пожалуйста, не убегай. Нам с тобой потом точно не договориться, если сейчас убежишь...

– Что... что делать-то надо? – неуверенно спросила я.

– Ничего.

Я пожалела, что сегодня гладко причесала волосы и собрала в хвост: шепот Рхиса щекотал ухо, очень хотелось помотать головой, чтобы избавиться от странного ощущения.

– Ничего, – повторил Рхис, как мне показалось, с удовольствием. – Разве страшно? Или неприятно?.. Полынь, ты мне очень дорога, а потому – что бы ни увидела, не пугайся...

– Если это все, чего ты хочешь, то будь спокоен.

Я пыталась говорить весело и беззаботно, но весь мой настрой Рхис сбил, только рассмеявшись – очень тихо. Свечу я уже не замечала, просто смотрела прямо, но ничего определенного своим зрением выхватить не могла.

– Хорошо бы еще, чтобы ты ответила на вопросы... На один из них... Скажи, мои прикосновения тебе так неприятны, что ты сидишь, как неживая?

Его ладони скользнули по моим плечам, ниже. Руки мои онемели окончательно, но Рхис просил не бояться, и я не боялась. Искоса взглянув на его руку, я сказала спокойно:

– Ты горишь.

Вот теперь уже я повернулась быстро, вскочила, едва не опрокинув стул, помимо воли улыбаясь и зная, что вот это пламя не причинит вреда. Это не стихия даже, просто – Рхис. Огонь. Два образа накладывались один на другой, одновременно я видела и мага, и пламя. Рхис и огонь – не только на его руках, везде, даже в комнате, вокруг меня и на мне! – собирались в один гармоничный облик, не вытесняя друг друга и не перекрывая. Просто – одно целое.

– Видишь меня!

На человеческом лице появилась лукавая улыбка, мое лицо обдало жаром.

– Вижу, – засмеялась я, решительно шагнув вперед. Когда еще представится шанс погладить пламя?

– А на вопрос мой ты так и не ответила, – сощурился Рхис. – Что-нибудь еще видишь?

И прежде чем я оглянулась по сторонам, прежде чем отняла руку от его волос, все вернулось на места, став таким, каким было всегда.

– Все, да? – понял Рхис.

Я пыталась это повторить, до боли вглядываясь в свечу, а Рхис только качал головой. Потом потер лоб, словно решаясь на что-то, подошел к каминной полке и нашел там письмо Нимжана. Сказал:

– Читай.

И добавил тише:

– До того, что безмагия ваша вроде закона мирового, нас уравновешивать должна, мы давно додумались, но почему он так странно действует – одни видят, другие нет, – не знали...

– А Нимжан, выходит, догадался? – спросила я.

– Ты читай.

«Руэрхис, ты был прав! Как же ты был прав! Не только когда решил, что одному мне не добраться до Рейге, но и когда выбрал мне такого замечательного охранника! Не веришь мне – отправляйся в путь, немедленно, зови с собой Полынь и отправляйся куда угодно.

Я путешествовал раньше с безмагами, но тогда все было иначе: они лишь выполняли свою работу, а мне даже в голову не приходило разговаривать с ними... Рхис, я не знаю, отчего так выходило раньше, может, из-за моей былой силы. Я почти рад, Рхис, лишившись ее, ведь если это принесет нам понимание мироустройства, я умру самым счастливым из людей. Я редко хвалил тебя, Рхис, но теперь не могу подобрать нужных слов, чтобы объяснить, какой же ты молодец, что переступил однажды через себя, поверив, что дружба между магом и безмагом возможна. Было бы больше таких, как ты... Сейчас, после всего произошедшего, я с большим трудом, но могу понять, что заставляло нас относится к безмагам, как к калекам... И тем больше удивляюсь тебе.

Это защита, Рхис. Это наш страх, воспитываемый с рождения. С кого все это началось – нам не узнать, но в наших силах остановить все. Хотя бы на своем примере показать, что мы ошиблись, изначально неверно поняли мировой закон и разрушили все! Разрушили, породили магов и безмагов, сильных и слабых, зрячих и слепых.

Я задумался, Рхис... Если мы были правы и способность видеть волшебство дана всем, то кому она может помешать? Только нам, магам. Безмаги перестанут считаться изгоями, а по сути – получат могущество! Ты, должно быть, уже понял, ты всегда был умным... Ты понял, что тогда мы окажемся в проигрыше – а это тоже коверканье миропорядка, отсутствие гармонии. А значит – неверно.

Правильный путь заключается в причинах слепоты безмагов, и эти причины должны быть уже понятны тебе. Так же как способ побороть ложь, выращенную в нас за долгие-долгие годы.

Не удивляйся, Рхис. Я очень наблюдателен и очень стар, я был молодым, я все вижу и желаю вам только счастья.

И я хочу видеть подтверждение всех наших догадок, а потому – приходи в Рейге. И не разочаровывай меня, явившись в одиночку».

– Так где правда, Рхис? – я в отчаянии бросила письмо. – Я ничего, ничего не понимаю! Где причины моей слепоты, о какой лжи он говорит и как ее победить?!

Рхис смотрел на меня долго, а потом улыбнулся и сказал:

– Не верю, что ты не понимаешь.

И вот одной этой фразы хватило, чтобы я начала говорить. Слова находились сами, я словно представляла, как записываю все это, торопясь, но не сбиваясь, точно зная, что сказать и как.

Кто из магов солгал первым, решив, что безмаги – проклятые, калеки, не достойные жить наравне с волшебниками? Кто из нас солгал первым, поверив, что наш удел – власть дорог и косые взгляды колдунов? Когда появились эти первые дураки, за которыми потянулись все остальные, весь человеческий род, расколовшийся на две неравные части?

– Это все, все что мы слышали, все, во что верили – сплошная ложь, приобретшая за долгие годы форму правды. Ведь даже мои родители, любящие, самые дорогие, считали, что мне не повезло с рождения... А что говорить о Плакуне или Лебеде, обо всех нас, оказавшихся в одиночестве, на дороге, с меткой «проклятый»?

Рхис молчал, жадно слушал, ведь я говорила то, что он никак не мог облечь в слова.

– Мы должны, должны видеть весь мир таким, каким он является, наравне с магами! В детстве, когда мы еще были... когда мы еще верили, что не одни, когда чувствовали причастность к этому миру... мы видели волшебство. Но уже тогда оно было лишь осколками общей картины, уже тогда, благодаря отношению окружающих, мы считали себя чужими – и верили в это, и сами строили вокруг стену, завязывали себе глаза... – я спрятала лицо в ладонях, надеясь, что вот уберу их – и все встанет на свои места, и я увижу...

Голос Рхиса, казалось, раздается не рядом, а прямо в моей голове.

– Мы виноваты, Полынь. Все виноваты. Об этом говорил Нимжан – все должны видеть мир одинаково, но тогда получится, что вы сильны, а мы – нет. А это ведь тоже неверно. Значит... Значит, вы должны видеть, как мы, а мы должны быть способны колдовать в вашем присутствии. И тогда мы будем как чаши весов... Одни способны творить волшебство, другие – заставить его исчезнуть. Одни делают – другие разрушают. Это не страшно, и здесь нет хороших и плохих, это просто... гармония. То, к чему стремится любой из нас.