Хлое засмеялась безумно, до слез, захохотала, заставив мужчину сначала оторваться от ее шеи и мутными глазами вглядеться в лицо, а потом недоуменно вскинуть брови. Она вцепилась в рубашку на его плечах и произнесла громко и холодно:

– А ты совсем не меняешься! Совершенно! Как и любой другой мужчина... Мною легко управлять? – она вскинула голову и ухмыльнулась, чувствуя себя пьяной. – Так давай! Давай уже закончим со всем этим и разойдемся довольными. Только ради всего, не начинай снова говорить!

Крамер отстранился и склонил голову набок.

– Что такое? – издевательски хмыкнула девушка. – Я тебе уже не нужна?.. А может быть, считал, что тебе попалась девственница?.. Ну же, не стесняйся! Я...

– Роза, – неожиданно сказал Герберт. Глаза его все еще блестели, дыхание не выровнялось, но держался он просто потрясающе. Как будто и не было ничего.

Она осеклась на полуслове. Наигранные жесты, запланированные слова, чужие манеры – все слетело шелухой, исчезло, испарилось. Впервые на ее лице читалась растерянность

– Откуда ты знаешь? – севшим голосом спросила Хлое, поспешно кутаясь в одежду, пытаясь дрожащими пальцами вдеть все крючки обратно в петлицы.

Герберт быстро склонился и поцеловал сначала ее плечо через ткань, потом губы, слегка прикусив нижнюю, и коротко вздохнул.

– Что знаю? – он отступил на шаг.

– Мое имя, – пробормотала девушка, – полное... Роза Хлое Меркер. Мать считала, это звучит более... Более благородно.

Она замолчала, исподлобья глядя на Крамера.

– Так это же замечательно, – справившись с удивлением, произнес ювелир. – «Роза» идет тебе больше. Хотя я имел в виду цветок.

– Объяснишь? – с нажимом поинтересовалась девушка.

Герберт потер лоб, отрывисто кивнул, и спустя миг на Хлое смотрел уже другой человек. Собранный, холодный, серьезный – и полностью пребывающий в своих мыслях.

– Да. Хлое... Роза... Поешь что-нибудь, ты наверняка голодная... Кухня за той дверью, что найдешь – твое.

Хлое сочла за благо оставить Герберту время сформулировать объяснение, вдобавок, она вспомнила, что действительно ничего не ела с прошлого утра.

Кухня успокоила девушку окончательно. Крамер, видимо, не стал делать отдельную столовую, да и кухарку вряд ли держал, так что в небольшой комнате царил легкий беспорядок: пара стаканов с отколотыми краями красовалась на решетке-сушке, на столе лежала забытая вилка, дверцы ящиков были распахнуты, а широкий нож – воткнут в серый от времени деревянный косяк. Здесь Хлое оказалась в окружении привычных вещей, а самое главное, одна. Можно было несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, унимая дрожь, а также привести в порядок платье.

«Бред, что в минуты волнений и душевных переживаний кусок в горло не лезет», – размышляла девушка, роясь в кухонных ящиках и вспоминая причитания мадам Жоржетты. Хлое умела готовить и довольно часто помогала с этим некоторым девочкам в доме, а те взамен время от времени дарили ей то ленту, то какую-нибудь простенькую побрякушку... Но хозяйничать в чужой кухне девушка все же не стала, обошлась найденным – без зазрения совести отрезала большой кусок копченого мяса, сгрызла завалявшийся в корзинке для хлеба сухарь, запила из полупустой откупоренной бутылки вина и сочла завтрак просто отличным.

– Захвати вино, там, со стола, – сказал Крамер, едва девушка приоткрыла дверь.

Не следует пить с утра, но судя по виду из окна, в Кордтауне всегда вечер или ночь. Хлое послушно взяла бутылку и вернулась в гостиную. Герберт не смотрел на свою гостью, девушка проследила за его взглядом – к столику. Рядом с керосиновой лампой там стояла теперь ваза. Красивая стеклянная ваза с самыми разными цветами: бумажными, металлическими, вырезанными из дерева и – Хлое коснулась белого бутона лилии, – кости.

Девушка уселась напротив хозяина дома, поставив к вазе и лампе еще и бутылку. Герберт жестом указал на мертвые цветы.

– Нравятся? – Хлое только пожала плечами в ответ. – Астра. Лилия. Красивы – каждая особенно, по-своему... Прекрасны. Очаровательны. Незабудка. Фиалка... И другие цветы, столь яркие и экзотичные, что я не знаю их названий, – ювелир приподнял очки и потер глаза.

– Астра, Лилия... – пробормотала девушка изменившимся голосом. – Анна. Жозефина. Сибил... Кто еще приходил к вам от мадам Жоржетты?

Герберт кивнул на цветы и едва заметно улыбнулся. Схватывала Хлое все буквально на лету. Некстати вспомнилось, что была все же девушка, которая однажды прибежала от Крамера вся в слезах. Единственная, кто бывал здесь дважды... Второй раз Эмили наведалась к ювелиру по собственному решению – и вернулась, дрожащая от рыданий, проклинающая его, осыпающая его всеми ругательствами, которые только могла вспомнить. Жоржетта тогда сильно разозлилась и приказала Эмили убираться в свою комнату... Хлое стало жутко от непонимания.

Только сейчас девушка заметила на коленях ювелира сложенный из газетного листа цветок. Герберт повертел его в пальцах и поднес к глазам.

– Это – ты.

– А говорил о розе, – нервно усмехнулась Хлое.

– Это ты, когда я впервые тебя увидел, – пояснил Крамер.

– Когда я рухнула на чердак?

– Нет, – покачал головой ювелир. – Когда ты кого-то ждала в притоне Джереми... Такой простенький бумажный цветочек в духоте и вони Дома-Под-Мостом. Дело в том... – на миг он зажмурился. Создавалось впечатление, что глаза у него сильно болят. – Дело в том, что я многое замечаю и всегда вглядываюсь в то, что вижу. Оттого у меня столь плохое зрение... – он сдвинул очки на лоб и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. – Так гораздо лучше...

Хлое поднялась и неслышными шагами подошла к креслу Герберта, встала сбоку и тихо, серьезно спросила:

– Ты хочешь сделать еще один цветок?

– Именно, – ответил Герберт. – А для этого мне нужна ты. И где быстрее всего постичь женщину? Конечно, в любви. Плотской, – он открыл глаза. – Или духовной. Но для последнего у меня слишком мало времени. Смог рассеивается, и патрульным надоедает рыскать по Нижнему Городу. Да и твое терпение... – Крамер провел ладонью по ее бедру. – Иди сюда. К чему лицемерить сейчас, ведь ты врала мне, когда соблазняла, но не когда... – он не мог подобрать нужное слово.

– Плавилась, – подсказала Хлое. – Как металл. Или воск.

– Металл, – улыбнулся Герберт, наблюдая, как она снимает ботинки.

Девушка двигалась осторожно, но четко, как безупречно сконструированная механическая кукла, усаживаясь на его бедра. В достаточно большом кресле они вдвоем, лицом к лицу, поместились прекрасно. Хлое откровенно порадовало то, как изменилось дыхание Крамера, когда она придвинулась ближе и пальцами провела по его шее. Герберт придержал девушку за талию одной рукой, мягко, позволяя диктовать условия, а вторую положил на ее колено. Юбка определенно мешала, но что-то было упоительное в том, чтобы не сдвигать ткань с кожи, не обнажать девичьих ног сейчас, абсолютно точно зная – скоро эта девушка будет принадлежать ему целиком и полностью.

Хлое сняла очки с его лба и кинула на соседнее кресло, чуть приподнялась, подбирая юбку, и ожидающе взглянула на мужчину. Крамер, с трудом сдерживая улыбку, провел ладонью по ее груди, чуть сжал... Это доставляло удовольствие, даже несмотря на плотную ткань. Слишком плотную – а ведь совсем недавно их разделяла разве что ее нижняя рубашка. Хлое не сдержала смешка, вновь расстегивая крючки платья.

– Неужели мне и дальше придется тебя соблазнять? – с показной печалью вздохнула она.

– Тебе это уже нравится, – пожал плечами Герберт, медленно поглаживая ее спину и бедра. – Роза... Совершенно точно.

– Почему все-таки роза?..