– Главное – винтовка вновь будет стрелять, Стас, – махнул он рукой. – Будет винтовка, охотник в лесу с голоду не помрет. А байк старый был, сволочь, весь изъезженный и побитый. Вот он и сгорел, сволочь. И меня с винтовкой чуть не угробил. Ты подкинешь меня к стойбищу рода, Стас?

Я кивнул. И всю дорогу посматривал на охотника и думал. Через три дня ко мне в гости пришел Лямой. И не один. Три женщины в камуфлированных плащах притащили три объемных, но легких свертка. Я с интересом смотрел на этот спектакль. Лямой сел к столу, женщины стояли у двери. Я предложил им местного чая.

– Они не будут, Стас. Женщины не могут сидеть за одним столом с воинами и охотниками. Их дело стойбище, еда, дети и шкуры. Я принес тебе шкуры, Стас. Ты спас и вылечил меня. Я должен тебе жизнь. Весь мой род должен тебе, охотник!

Лямой сделал скупой жест рукой. Женщины вмиг распустили свертки, и на роскошный пол упали не менее роскошные шкуры. В лучах солнца заиграла чёрная с сединою ость.

Я солидно помолчал. Потом налил туземцу и себе по чашке горячего чая.

– Ты ничего мне не должен, охотник. Я не торгую спасением чьей-то жизни, и жизнь не расхожий товар. Разве это не закон леса – помочь тому, кто нуждается в помощи? Я не принимаю эти меха как плату за твою жизнь, но приму в подарок и в память о случившемся одну шкуру. Вот эту, – указал я на большую черную шкуру, явно хищника, судя по когтям. – Ведь ты сам добыл этого опасного зверя, Лямой? Так я и думал... Она будет лежать у меня на кровати и согревать меня в холода. И я буду всегда вспоминать тебя.

Лямой с достоинством наклонил голову.

– Это не все, охотник. Ты ранен и еще не окреп. Я хочу нанять тебя как проводника и знатока местного леса. Мне нужен человек, который подскажет мне, где лучше всего ловится рыба, где можно охотиться на опасного зверя, а где место, чтобы наслаждаться лучшими рассветами в округе. Я хорошо заплачу. Твои женщины и дети не будут нуждаться. А потом мы подберем тебе и аэробайк, и новую винтовку, Лямой. Тебе надо подумать или ты готов дать ответ сразу?

***

Первый наш выход был на рыбалку. Я не хотел излишне нагружать маленького проводника. Он еще полностью не оправился. А так, на берегу озера, особые перегрузки ему не грозят. Там в основном я буду трудиться. Ведь местные не ловят как я. Спортивная рыбалка для своего удовольствия, ловля отборной рыбы на спиннинг и на блесну. Они даже ребячеством и чудачеством это не назовут. Только идиотизмом. Местные ловят, чтобы съесть пойманную рыбу. И поэтому ловят её сетью, много, а потом всем стойбищем солят, вялят или коптят, и труд этот очень тяжелый.

А рыбы здесь много, и рыба чудесная. Сильные, метровые тушки рыбы, похожей на тайменя, я смог вывести к песчаному пляжу только на пятый раз. Когда рыба оторвала мне несколько блесен и сломала два спиннинга. В конце концов, я плюнул и стал забрасывать леску с блесной руками. Так я взял три рыбины, посёк леской все руки и прекратил рыбалку. Проще только глушить рыбок током в аквариуме. Никакого удовольствия. Рыбачишь, как в магазине самообслуживания. Просто подходишь и берешь с витрины то, что тебе нравится.

Все рыбины были с крупной желтой икрой. Поскольку я не умел её готовить, то уступил место Лямому. Ни таза, ни ведра у нас не было, а котел был предназначен для ухи. Но аборигена это не смутило. Он выкопал в мокром песке солидную ямку, устлал её взятой в "Муле" толстой черной пленкой и выпустил туда килограммов восемь икры. Потом долго сидел около своего засолочного чана, бросал туда небольшими горстями соль, тщательно мешал икру рукой, то и дело вынимая и выбрасывая из икры какие-то белые нити и пробуя по нескольку икринок на соль. Наконец он довольно усмехнулся, положил сверху ямы несколько прутьев, осторожно, чтобы не запорошить икру песком, прикрыл той же пленкой и гордо проковылял к костру.

– Завтра можно есть, икра будет готова. А что ты делаешь, Стас?

– А я делаю уху, как её делают у нас, на Волге... – вздохнул я.

Лямой что-то почувствовал и внимательно посмотрел на меня.

– Волга... это далеко, Стас?

– Это так далеко, охотник, что всю жизнь будешь идти, а живым не дойдешь... – расстроено пробормотал я. – Давай тарелку, однако! Рыба долго не варится, уже готово... Ух-х, хорошо! Костер – это тебе не какой-то там кухонный комбайн! Даже производства аграфов.

Поев ушицы, мы споро устроили примитивную копчушку и развесили в дыму оставшиеся куски рыбы на заточенных палочках. Охотник набросал в маленькое пламя коптильни каких-то шишек, пообещав, что вкус будет специфический. На том мы и уснули...

После одобренной всем коллективом общества охотников и рыболовов икры, мы провели еще несколько вылазок на природу. Они были необходимы. Я немного снизил интенсивность, но продолжал упорно изучать новые базы. А выходы в лес давали прекрасный отдых и расслабон.

До крайнего случая, когда мы с Лямым в лесу случайно напоролись на луассу. Пошло бы дело чуть-чуть иначе, и можно было бы уверенно говорить о полном расслабоне сфинктера и вскипевших мозгах...

В большом и низком зале забегаловки, которую все здесь уважительно называли "таверна "Окраина", было темно, терпко пахло дымком и горелым деревом винтажных факелов, с лёгким треском полыхавших на бревенчатых стенах, и перебивающим все другие запахи ароматом туземной приправы под незатейливым названьем "тухляк". Пахла эта приправа э-э... и в самом деле специфически, но вкус придавала прожаренному на открытом огне мясу – закачаешься!

Я акульей ухваткой оторвал от истекающего соком и жирком горячего куска мяса еще один полноразмерный шмат, и просто таки отвалился в нирвану, прикрыв от переполняющих меня чувств глаза и пережевывая сдобренное вулканическим огнем тухляка фирменное блюдо "Окраины". Живой! Сытый. Пьяный. Эх-х, хорошо-то как! Руки немного дрожали. Отходняк, понимашь...

– Больше так не делай, Стас, – проскрипел тихий голос. – И не вздумай кому сказать...

– Не скажу, Лямой, не сомневайся... Самому страшно стало. – Я налил из глиняного кувшина местного пойла из зеленых древесных шишечек. Махнул разом, передернул плечами, на выхлопе гаркнул "ёп-п-ть!" Этот самогон здесь держали только для меня. Больше никто его пить не осмеливался. Не могли залить в глотку семидесятиградусное самодельное топливо для аэробайков и средство для разведения костров. Э-эх, а еще колонизаторы! Покорители планет, называется. Вы еще чистый девяносто шести градусный медицинский спирт не пили, горячие парни с Фронтира...

Так что мы сейчас обмывали с хромоногим туземцем, подвизавшимся у меня егерем и проводником, наше счастливое возвращение из леса, общее количество голов и конечностей, полностью совпадающее с тем, что и было у нас перед выходом в экспедицию, и прибавившиеся к трофеям несколько шкур и черепов местных хищников. А руки у меня подрагивали при воспоминании о луассе, здоровенной и крайне опасной твари, немного похожей своими очертаниями на земную росомаху, только светло-бежевую по окрасу, метр сорок в холке, с восьмисантиметровыми клыками и способностью ментально воздействовать на своего противника и выключать ему мозги. Или на жертву беззащитную, что будет вернее на все сто процентов. Нет у луассы тут противников, вот ведь в чем дело. Одни жертвы... Я менталистом или псиоником себя не считаю, но метрах на восьми враз заледеневшими хребтом и затылком инстинктивно почувствовал эту скотину и с разворота сразу начал стрелять. Не рассуждая. И повезло в том, что одна двадцатиграммовая пуля вошла луассе прямо в пасть. А то бы она сейчас наслаждалась видом новых трофеев – наших шкур и черепов. Да-а...

– Ну, давай еще по семь капель, и тебе хватит, Лямой... И так уже поплыл. С возвращеньицем тебя, охотник!

Потёкший Лямой кивнул и выпил. Я тоже глотнул и занюхал галетой.

– А скажи, охотник, у вас в лесах еще есть звери, которые как луасса способны воздействовать на человека? Отводить ему глаза, дурить голову? Нет? Как интересно... А эта тварь откуда тогда взялась? Одна во всем мире. Впрочем, и у нас вроде бы удавы гипнотизерами подрабатывают... Чудны дела твои, господи! Ну, мне еще один кусок этого замечательного мяса, и я тебя подброшу в твой кишлак на "Муле". Что? Кишлак – это дивной архитектуры населенный пункт. Как твоя деревня. Весь в садах, парках и прочей зелени, это да... В лесу ведь живете, этого у вас не отнимешь. Шкуры и черепа нужно привести в порядок, охотник. Это, как обычно, за твоей родней. Вставай, вставай, не спи в тарелке, Лямой. За полчаса долетим...