А работы непочатый край. Нужно было познакомиться с личным составом дивизии, изучить состояние боевой техники и вооружения, войти в курс боевой и политической подготовки.

И потянулись дни напряженного труда. Познакомившись с личным составом, я решил проверить огневую подготовку дивизии.

У меня давнишняя привязанность к стрелкам. Помню, еще когда командовал 10-м стрелковым полком, а было это в 1932–1937 годах, всех в нашей части охватила «снайперская лихорадка». Снайперами хотели быть буквально все, включая интендантов и поваров. У себя в полку я организовал снайперскую команду. Винтовок с оптическим прицелом не было, и мы принялись за «усовершенствование» собственными силами: отлаживали спуск у винтовок, подпиливали мушки и пр. Своего добились — винтовки стали почти снайперскими. Эта команда стала моим любимым детищем. Я даже приказал выдать им талончики в парикмахерскую — брить и стричь вне очереди. В столовой для них были выделены отдельные столы, одевали их в первую очередь, в лучшее обмундирование, которое даже подгонялось в портновской мастерской. Своего я добился: снайперская команда полка стала по всем показателям лучшей в дивизии и округе, как говорили «образцовой».

Ох и досталось мне потом за эту «образцовость». Как-то у нас проводил инспекционную поверку заместитель начальника Штаба РККА командарм 2 ранга А. И. Седякин. Это был высокоэрудированный, строгий и требовательный военачальник. Мне казалось, что военные вопросы, а особенно уставы и инструкции, он знает назубок. И в этом я не ошибся. Но кроме этих качеств Александр Игнатьевич Седякин обладал еще одним, как мы вскоре убедились, очень ценным — большевистской честностью и принципиальностью. Поверка была самой тщательной. Даже мне пришлось стрелять из пулемета. А было это так. На поверке пулеметных стрельб станковые пулеметчики не дотянули до оценки «хорошо». Тогда А. И. Седякин сказал: «Пусть стреляет сам командир полка. Выполнит задачу на „хорошо“ — общий балл будет „хорошо“».

Пришлось лечь за пулемет, руки от волнения дрожали. Седякин стоял в двух шагах. Вот где пригодились мне постоянные стрелковые тренировки. Упражнение выполнил на «хорошо». И все бы было хорошо, как вдруг Седякину доложили о моей «образцовой» команде. Да ведь как доложили! Якобы я занимаюсь очковтирательством, и в составе снайперской команды полка числятся повара, портные, санитары и пр. Действительно, снайперская команда была большей по численности, чем положено, но об этом знало командование дивизии и даже не раз ставило меня за это другим в пример. Седякин сам занялся расследованием, признал мои действия, правильными и обвинение в очковтирательстве снял.

И все же в 100-й я снова занялся этим «очковтирательством». Правда, «образцовых» команд уже не организовывал и талончиков в парикмахерскую не выдавал, но основной упор делал на повышение стрелковой культуры. Как это потом пригодилось, когда мы метким групповым огнем винтовок насмерть разили вооруженных до зубов автоматическим оружием фашистских головорезов.

В ноябре 1940 года получил направление на Высшие армейские курсы при Академии Генерального штаба. И вновь надо было привыкать к новой обстановке. Программа обучения была довольно обширной и рассчитана на 11 месяцев. Упор делался на оперативно-тактическую подготовку. Большое внимание уделялось изучению немецкого языка и разговорной немецкой речи. Безусловно, курсы давали солидные знания, развивали военное мышление.

Учась на курсах, я вновь встретился с академиком Бурденко. Он прочитал нам несколько лекций о работе военно-санитарных учреждений в боевых условиях.

В памяти сохранились и лекции генерала Д. М. Карбышева. Он вел курс по инженерному обеспечению операций и по тактике инженерно-саперных частей и войск. Это был не только великолепный специалист своего дела, но и отличный педагог, большой знаток методики обучения инженерному делу. Его лекции были содержательны и в то же время понятны и доходчивы. Настоящий восторг слушателей вызывала его инженерная линейка. Она облегчала расчеты и экономила уйму времени.

А фактор времени был одним из самых важных. Каждый месяц программу обучения все сокращали и сокращали. Мы догадывались, что напряженная международная обстановка вынуждает сокращать срок учебы, чтобы поскорей направить нас в войска. И вот в конце апреля 1941 года сдали мы зачеты и экзамены, а 5 мая бывших слушателей пригласили в Большой Кремлевский дворец. Здесь я впервые увидел руководителей партии и правительства: И. В. Сталина, М. И. Калинина, К. Е. Ворошилова, Д. З. Мануильского и других.

В своих кратких выступлениях товарищи Сталин и Калинин дали глубокий анализ современной международной обстановки, призвали все полученные знания, весь накопленный опыт использовать для боеготовности Красной Армии. Этот весенний праздничный день останется в моей памяти навсегда.

Распрощались с преподавателями очень тепло. Благодарили за полученные солидные знания. Забегая вперед, скажу, что многие из преподавателей ВАК вскоре прославились на фронтах Великой Отечественной войны.

Перед отъездом в Белоруссию удалось побывать в Мавзолее В. И. Ленина. Для меня это было не просто посещение. Проходя мимо саркофага с телом великого вождя, я поклялся в верности заветам Ленина, поклялся до конца бороться за дело коммунизма.

Домой — а 100-я дивизия уже стала моим родным домом — вернулся в десятых числах мая 1941 года. Хотелось как можно скорее применить на практике полученные знания. Работали напряженно, чувствовали, что времени у нас мало, но могли ли мы тогда предполагать, что до начала войны оставался всего месяц с небольшим.

Вернувшись в дивизию, я провел командно-штабные учения с акцентом на вопросы управления частями и подразделениями. Большое внимание также уделялось вопросам организации наблюдения и разведки.

После проведения командно-штабных учений мы занялись оборудованием полевого лагеря. Был создан полевой КП дивизии со вторым эшелоном, отрыты землянки. Тылы также оборудовали себе полевые базы. Некоторые из командиров считали это абсолютно излишним. Но скоро, очень скоро им пришлось убедиться в правильности и необходимости принятых мер.

Много внимания уделялось и стрельбам, причем основной упор был сделан на полевые тактические учения с боевой стрельбой в любую погоду, днем и ночью. Ночные стрельбы назначались особенно часто. И это нам впоследствии здорово помогло. Проводились также стрельбы из винтовок и ручных пулеметов по воздушным целям отделением, взводом, группой.

В начале июня провели тактические учения с боевой стрельбой из пехотного оружия во взаимодействии с артиллерийскими и минометными подразделениями. Неоднократно совершали стремительные форсированные марш-броски. Боевые тревоги объявлялись так часто, что все, от командира до красноармейца, были готовы в любое время четко выполнить поставленную задачу.

В дивизии активно велась партийно-политическая работа, направленная на то, чтобы подготовить личный состав к отражению возможного нападения агрессора. Основное внимание уделялось новым партийным и комсомольским организациям. Центром внимания политорганов стали рота, батарея, взвод, отделение. Проводилась большая работа с ротными и батальонными агитаторами. И, как показали первые же дни Великой Отечественной войны, ее первые месяцы, эта активная, целенаправленная политическая работа не пропала даром. Стойкость и мужество воинов соединения во многом объяснялись их высокой политической сознательностью.

100-я стрелковая дивизия жила в те дни в полном смысле слова боевой жизнью. Упорный ратный труд приносил новые успехи в воинской выучке. Большие заслуги в этом принадлежали заместителю командира дивизии по политической части бригадному комиссару Г. М. Аксельроду, а затем старшему батальонному комиссару К. И. Филяшкину, начальнику штаба артиллерии дивизии А. П. Свешникову и другим товарищам из штаба и политотдела дивизии. Не могу не отметить и того энтузиазма, той увлеченности, с которой работали командиры полков соединения: 85-го стрелкового подполковник М. В. Якимович, 331-го стрелкового полковник И. В. Бушуев, 335-го стрелкового полковник Н. А. Шварев, 46-го гаубичного артиллерийского подполковник А. А. Фролов, командир разведывательного батальона дивизии С. Н. Бартош и многие, многие другие.

Забегая вперед, скажу, что далеко не все из них остались в живых, но все они без исключения во время войны проявляли чудеса героизма, храбрости, воинского умения. Вверенные им части и подразделения стояли насмерть…

А война была уже на пороге нашего дома, уже стучалась в двери.