Девочке очень захотелось увидеть и свою маму. Но мамы нигде не было.

Ковш с гуденьем поплыл от печи, чуть-чуть покачиваясь на стальном крюке. У Софийки замерло сердце: что, если он сорвется? И кто этот великан, который так легко несёт огромный ковш, полный расплавленной стали?

Зоя Петровна показала рукой наверх. Дети посмотрели туда и увидели небольшую кабинку, будто прицепленную к балке. Кабинка двигалась вместе с ковшом. Из окна кабинки выглядывала женщина в платочке. Дети догадались, что это она управляет краном, который несет ковш.

Вдруг женщина высунулась из кабинки и махнула кому-то рукой, и все узнали её: это была Тосина мама.

— Ну, вот видите, что я сказала правду? — крикнула Тося.

Вскоре ковш остановился, к нему подбежали рабочие. Они наливали ослепительную сталь в какие-то ящики, наполненные землей. Ящики не стояли на месте, а медленно и плавно один за другим проплывали мимо детей.

Топе очень захотелось вскочить на какой-нибудь ящик и поехать на нём, но он никогда бы этого не сделал — кто его знает, куда так заплывёшь!

Только мальчик подумал об этом, как к нему кто-то наклонился, и он услышал у себя над ухом:

— Топка! Топтыгин Иванович!

Так его называл только папа. И правда, это был он. Топин папа оглядел детей, поздоровался с Зоей Петровной и громко сказал:

— Ого, сколько сегодня ко мне помощников пришло! А кто тут у вас бригадир?

— Нет, у нас нету бригадира! — закричал Топа. — Мы пришли посмотреть, как делают тракторы!

— Да неужели? — засмеялся папа. — А я думал — на работу! Ну-ну, сейчас я покажу вам моё хозяйство. Вот оно!

И он показал на ящики с землёй, которые проплывали мимо. В каждом ящике, как жёлтый глаз, светилась посередине дырка, наполненная горячей сталью.

— Разве это твое хозяйство? Это — завода, — сказал Топа.

— А завод чей? Он стоит на нашей советской земле. Значит, наш завод и мы на нём хозяева. Вон оно как, Топтыгин Иванович! — ответил Топин папа и весело засмеялся.

— Папа, а где же катки? — вдруг вспомнил Топа.

— Катки катаются, — пошутил папа и рассказал, что ящики с землей — это формы, которые наполняются сталью. Потом, когда сталь остынет, из формы вынут готовый, отлитый каток.

Софийка с завистью глядела на Топу; вот какой у него папа! Он умеет делать катки, а Васильков папа сталь плавит и даже вот какую огненную печь может наклонить.

„А где же моя мама?“ — думала девочка.

Ей и хотелось увидеть мать, и она боялась, что дети будут смеяться: ввинчивает какой-то маленький винтик! А больше всех, наверно, будет смеяться Топа — он такой! И Софийка танком, сбоку взглянула на мальчика. Но он, должно быть, заметил этот взгляд, потому что надул губы и сделал так:

„Пхе!“

„Ну, погоди! — подумала девочка. — Вот я попрошу маму, чтобы она научилась плавить сталь или делать катки. А может быть, она и рычаги сделает или мотор!“

— Идемте, идемте! — сказала в это время Зоя Петровна. — Нам надо еще посмотреть большой конвейер. Становитесь в пары. Топа, или сюда.

Софийка стала в пару с Тосей.

— Ты видела когда-нибудь большой кон… конвейер? — спросила Тося.

— Никогда.

— И я никогда… — призналась Тося. — Наверно, он очень гудит, как печь. Правда?

Нет, конвейер нисколько не был похож на печь. Он походил на длинную-длинную дорогу с железными рельсами. Сколько дети ни глядели вперёд, а конца этой дороги не было видно.

Вокруг гремел, шумел, гудел огромный цех.

Здесь ничто не стояло на месте: быстро работали люди, гудели моторы, все будто спешило куда-то вперёд. И сам конвейер вдруг сдвинулся с места и тихо пошел вперед. Ещё никогда Софийка не видала, чтобы дорога сама ходила.

— Дети, здесь собирают тракторы! — крикнула, наклоняясь, Зоя Петровна.

Сначала на конвейере двигалась только стальная рама, но Софийка видела, как эту раму рабочие будто одевали в стальную одежду. На ней укрепляли какие-то рычаги, колесики, надевали катки.

С каждой минутой машина становилась всё больше похожа на трактор.

И каждый трактор, перед тем как сойти с конвейера, проплывал мимо работницы в синей спецовке. Но Софийка не замечала её. Тогда Зоя Петровна взяла девочку за руку и подвела ее к этой работнице.

— Мама! — крикнула удивленная Софийка. — Мама, а я тебя всюду искала!

— Ой, доченька! — обрадовалась работница. — А я и не знала, что ты придёшь… О, да тут весь детский сад!

— Нет, только старшая группа, — важно сказал Топа. — Малышей мы не взяли.

Серая дорожка конвейера медленно двигалась вперед, и на ней один за другим проплывали тракторы.

Мать Софийки брала в руки маленький винтик и осторожно и умело его ввинчивала.

— Это… это тот винтик? — спросил Топа.

— Да, это тот винтик, о котором рассказывала Софийка, — сказала Зоя Петровна. — Смотрите, всё на тракторе есть — и мотор, и катки, и гусеницы. А без этого маленького винтика ни один трактор не может двинуться с места!

— Никогда не двинется! — подтвердила Софийкина мама. — Это такой винтик… Маленький с виду, а без него не обойдешься…

Она на миг оторвалась от работы, сняла с дочки шапочку и провела рукой по её волосам. А непослушный чубик только того и ждал. Обрадовавшись, что вырвался на волю, он весело закивал: „Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!“

Софийка нагнулась и взяла один винтик. Он был совсем не серый, а голубой, серебристый, похожий в своей шапочке на грибок. Девочка высоко подняла его вверх, чтобы все дети видели, какой чудесный винтик ввинчивает в трактор её мама!

Ну и ловко же играет Петрусь на свистульке!

Вы никогда не слышали, как он играет?

Свистулька у него как живая. Захочет Петрусь — и она запоёт у него тоненько-тоненько, как комар. Захочет — и она заговорит толстым голосом, загудит, как шмель. А то закукарекает, как молодой петушок, — и голосисто и немножко хрипло.

И подумать только: простая свистулька из стручка желтой акации!

Только стручок ведь не запищит — дуйте в него хоть целый день! Надо уметь сделать из него свистульку.

Петрусь делает так. Сорвёт стручок, который потолще, раскроет его — только раскрывает осторожно, чтобы одна половинка как-нибудь не оторвалась от другой, — а потом выскребет ногтем из стручка зернышки и опять сожмёт обе половинки. Вот вам и готова свистулька! Теперь можно взять её кончик в рот и дуть.

Всех своих товарищей в детском саду Петрусь научил делать свистульки. Хорошо, что во дворе акации много!

В детском саду весело: дети пропалывают клумбы с цветами, играют в мяч, рисуют; воспитательница Мария Семёновна читает им интересные сказки.

А вот когда Петрусь приходит домой, так он уж не знает, что ему делать. Что ж, если ему не дают в колхозе никакой работы! Мал ещё. Трактор водить не умеет, комбайном управлять тоже ещё не выучился. Правда, комбайнер дядя Опанас обещал научить его, да это так, лишь бы сказать. Ну вот, мальчику и остается только свистеть на свистульке да делать брызгалки из дудок болиголова.

Правда, другие дети ещё выуживают из норок пауков-тарантулов. Прицепят на нитку кусочек воска — и в норку. Дразнят паука, пока он не вцепится в воск. Тогда только — дёрг! — и вытянут паучище.

Но Петрусь пауков не ловит: они страшные, серые, у них восемь мохнатых ног, да к тому же всем известно, что они ядовитые.