Тител Константинеску ЕГО ДРУЗЬЯ

Стояло тёплое лето. Маленький мальчик часами играл один на завалинке, а взрослые занимались своими делами. У малыша бывало немало забот и огорчений: то он упадёт и ушибётся, то его больно клюнет сердитая наседка. Тогда мальчик горько плакал. И мама, бросив все дела, бегом бежала к нему.

А иногда соседи помогали ей утешать малыша.

Но с некоторых пор мальчик почти совсем перестал плакать. А почему? Этого никто не знал. Больше того, он не только редко плакал, но частенько сидел один и смеялся.

— Что это ваш малыш смеётся? — удивлялись соседи.

— Ей-богу, не знаю, — отвечала мама, — хорошо, что смеётся: пусть лучше смеётся, чем плачет! А то я и так с делами не управляюсь.

А случилось вот что.

Мальчик, как всегда, играл один и ушиб колено. На глаза его навернулись слёзы, но тут на колодезном вороте заскрипела бадья.

— Мальчик, а мальчик! Ты что плачешь? — спросила она.

Глаза мальчика сразу просохли. Лишь одна, одна-единственная слеза повисла, будто росинка, на ресницах, но тут выглянул солнечный луч и сразу высушил её.

— Погоди, я расскажу тебе сказку, сказку расскажу, — пробормотала бадья. И, покачиваясь, начала свой рассказ: — Жила-была большая-пребольшая собака. Она…

— Гав-гав! — раздался вдруг весёлый лай. — Что ты там про меня рассказываешь, гав-гав! Лучше я сам представлюсь!

Из-за сарая выбежал щенок:

— Здравствуй! Это я.

— Ну и что? Подумаешь, какая важность! Кто ты такой? Самый обыкновенный щенок, и больше ничего! — послышалось сзади.

Мальчик оглянулся и посмотрел на завалинку. Кто это говорит? Ах, это кошка! И какая важная — смотрите, как причёсывается да гостей намывает!

Щенок не обиделся, а рассмеялся:

— Ой-ой-ой! Какая ты рыжая! Где это ты так покрасилась?

— Это я рыжая? Лгунишка! Моя шубка белее снега!

— А вот и нет!

— А вот и да!

А вдруг щенок правду сказал? Кошка подбежала к колодцу и погляделась в бадью с водой: шубка её была бела как снег.

С досады, что её обманули, кошка сорвала одуванчик, который рос под забором, и сдунула с него пух на щенка. Пушинки попали щенку в нос — ему стало щекотно, и он закружился на месте, смешно подпрыгивая.

Глядя на него, малыш хохотал до упаду.

А в это время к нему слетел с крыши голубь:

— Глу-глу-глу, я рад, что тебе весело, глу-глу-глу…

А ласточка звонко прощебетала из своего гнезда под застрехою:

— Кивиц-кивиц! И я рада, что тебе весело! Кивиц-кивиц!

— Му-мууу! И я, и я рад! Му-мууу! — отозвался привязанный к забору телёнок.

Вдруг стало тихо. Тихо, как никогда. И, словно издалека, донёсся лёгкий шелест:

— Шш…

— Кто это шелестит? — спросила ласточка.

— Я, яблоневая ветка!

Все посмотрели на сад. Обременённая круглыми желтоватыми плодами, яблоневая ветка тихонько склонилась к мальчику.

— Подожди немного, совсем немного! Вот, взгляни на мои яблоки. Видишь? Они жёлтые. А теперь смотри внимательно: то, что ты сейчас увидишь, увидит не всякий.

И вдруг из-за трубы выглянул солнечный луч. Он скользнул по крыше и осветил яблоневую ветку.

— Здравствуйте, жёлтенькие яблоки! Я пришёл согреть вас, чтобы вы скорее поспели!

И солнечный луч прильнул к чудесным плодам. Яблоки порозовели.

Сперва один бочок, потом другой. В это время шли с озера утята. Самый шустрый утёнок, как обычно, крикнул яблокам:

— Как поживаете, жёлтенькие? Как дела?

— Мы уже не жёлтенькие! — ответили в один голос яблоки.

Утёнок присмотрелся и увидел, что яблоки и в самом деле стали алыми, как огонь!

— Но я… я не заметил, как вы поспели! — удивился утёнок.

— И я не заметила! — проскрипела бадья.

— И я! — промяукала кошка.

— И я! — пролаял щенок.

Яблоневая ветка засмеялась тихим смехом и показала па мальчика.

— Он один заметил, только он! — похвалила ветка малыша.

И вдруг на завалинке раздалась песня. Это пела мама: она пришла за сыном.

Яблоневая ветка умолкла. Умолкли и все остальные — и кошка, и щенок, и бадья. Только ласточка всё ещё кружилась над домом, да голубь, пролетая мимо мальчика, успел шепнуть ему на ухо:

— Завтра мы снова ждём тебя… Мы ждём тебя…

— Приходи же… — прощебетала ласточка. — Завтра я покажу тебе своих птенцов. Я буду учить их летать!

Глаза малыша светились радостью.

Вдруг он очутился высоко-высоко, под самым ласточкиным гнездом, — это мама взяла его на руки. Она стояла у калитки с малышом на руках и разговаривала с соседками.

— Какой у тебя славный сынок! — говорили они. — Весёлый, спокойный.

— Да, он хороший мальчик. Был бы только здоров, и пусть будут здоровы все дети! — отвечала мама.

Потом мальчик очутился ещё выше, почти под самым солнцем: это пришёл папа.