Октав Панку-Яш ПОЕЗД МЧИТСЯ К ГОРАМ
Поезд мчится к горам. Он ездит туда каждый день и хорошо знает дорогу.
Из купе выходят двое мужчин. Высокий достаёт из верхнего кармана куртки карандаш. Повертев его в руках, долго стучит неочиненным кончиком по ногтю, потом суёт его в рот и наклоняется, чтобы ему дали прикурить. Второй, поднявшись на цыпочки, протягивает руку к карандашу, щёлкает пальцами и спрашивает:
— Зажглась?
— Да, благодарю вас, — отвечает высокий.
— Это отличная зажигалка, — замечает низенький.
— Иностранная марка?
— Я о зажигалке, а вы почему-то о марках…
— Нет, я тоже о зажигалке: в том смысле, что не куплена ли она где-нибудь в Попугалии или, скажем, Гиппопотамии…
— Это подарок. Я не знаю, где её купили.
Высокий с наслаждением курит: вытягивает губы и выдыхает понемногу дым.
— Колечки делаете? — спрашивает низенький.
— Ага!
— Сколько же их получается?
— Я стараюсь выпустить штук сто, — отвечает высокий. — Бывает, и перевыполню норму, но это не беда.
— Вы всегда перевыполняете норму, — замечает низенький, но это, кажется, относится не к колечкам.
— Что верно, то верно, — соглашается высокий и тоже думает не о колечках.
Потом они опускают стекло. Высокий проверяет, нет ли в коридоре сквозняка, оглядывается и говорит:
— Тут хорошо. А свет-то какой!
Низенький удивлён:
— Почему светом называют две разные вещи?
Кто-нибудь другой, может, и не понял бы, попросил бы уточнить, но высокий всегда всё понимал без всяких объяснений.
— Даже не две, а больше: и вид освещения, и земной шар, и человеческое общество…
— Как жучки, — замечает низенький. — Одни живут в земле, другие — в электропроводке…
Некоторое время они молча смотрят в окно. Поезд едет и едет. Гор ещё не видно, но оба знают, что поезд каждый день проделывает эту дорогу и сегодня тоже обязательно привезёт их к горам. Мимо них по коридору проходит белоусый старик в белом колпаке и белом переднике. Он звонит в колокольчик.
— Что это он трезвонит? — спрашивает низенький.
— Приглашает в вагон-ресторан. Обед готов.
— А я ещё совсем не проголодался.
— Мы и не собираемся идти.
— А вдруг обидится?
— Ничего. Мы скажем, что захватили с собой бутерброды с солнцем и ветерком. Когда проголодаемся, будем их есть.
— У нас ещё пирог с клубникой.
— Ну, про это мы не скажем, — говорит высокий. — Не станем же мы открывать все наши тайны. Хватит и того, что они уже узнали.
— Правда, так лучше. Давайте считать столбы.
— С удовольствием. Мне это занятие всегда нравилось. Телеграфные столбы удивительно добродушные существа, охотно позволяют себя считать, — отвечает высокий.
— Начинаю я, — говорит низенький. — Один…
— Два…
— Три…
— Пять…
— Извините, но вы пропустили «четыре», — замечает высокий.
— И совсем не пропустил, — отвечает низенький. — Я только хотел сказать «четыре»…
— Пять…
— А «пять» я уже сказал, — поправляет низенький. — Назовите другое число, если знаете…
— Я много знаю. Например, шесть…
— Тысяча четыреста семьдесят и одно яблоко… и ещё галоша… и перо!
— При всём моём глубочайшем к вам уважении, — говорит высокий, — позвольте заметить, что такого числа нет в природе.
— А я его понарошку придумал, для смеха.
И оба смеются.
Поезд делает остановку на маленькой станции. А может, это вовсе и не станция, а полустанок. Справа виден цветник, посреди него — колодец.
— Это глубокий колодец? — спрашивает низенький.
— Понятия не имею, — отвечает высокий.
— А что, если вырыть такой глубокий колодец, чтобы и дна у него не было?
Высокий думает, как лучше ответить. Но он зря старается.
— Буза это, — сам себе отвечает низенький. — Лучше заняться чем-нибудь другим.
— Например?
— Откуда я знаю? Например, делать тракторы, как вы. Я тоже хочу делать тракторы. Только мои будут голубые. И поменьше.
Ткнув пальцем в сторону цветника, он спрашивает:
— А что означают эти буквы из цветов?
— МИР.
— Я эти буквы везде видел.
— Такое уж слово, нужное всем.
— И нам тоже?
— Нам особенно.
— Тогда давай напишем его в нашем саду. Я сам всё сделаю, если ты научишь, — говорит низенький, не замечая, что перешёл на «ты».
Не замечает и высокий.
— Обязательно сделаю, если научишь, — уверяет низенький. — Я уже знаю буквы «И» и «П».
— А «П» тут ни при чём.
— Может, и при чём, — возражает низенький. — «П» тоже может пригодиться…
Паровоз даёт короткий свисток, поезд трогается с места и катит к горам. Низенький, повернувшись и прижав нос к стеклу в двери купе, всматривается.
— Обманула нас, — говорит он. — Мы ей велели спать, а она читает.
— А мы разве не обманули её?
— Как?
— Она уверена, что я курю, а я вот взял себя в руки и не курю.
— Правда, — замечает низенький. — Мы просто стоим и говорим. А я тебя очень люблю.
— Вот как? — смеётся высокий. — Признаёшься при всём честном народе?
— А тут никого нет. А то я бы не сказал.
— Почему?
Низенький делает вид, что не расслышал. Приставив ладони биноклем к глазам, он всматривается в даль. Там уже видны очертания гор.
— А в горах есть дома? — спрашивает он.
— Есть, конечно. Горные хижины…
— Они похожи на дома?
— Это и есть дома, только называются горными хижинами.
— Как глупо! Если дома, так пусть называются домами.
— Ты уж прости их. В следующий раз они исправятся.
— В следующий раз… Только и слышу про следующий раз! Скажи лучше, в горах водятся волки?
— Осталось несколько штук.
— Злые?
— Не то чтобы очень. Но если проголодаются, так лучше с ними не разговаривать, даже по телефону.
Дверь купе неожиданно открывается, и женский голос спрашивает:
— Что вы там делаете, дорогие товарищи? Ссоритесь?
— Разумеется, — отвечает высокий.
Низенький молчит. Он следит за пролетающими мимо столбами. Потеха с ними… Когда он их считает, то после третьего всегда следует пятый, а после восьмого — двести семьдесят шестой. Только когда за дело берётся папа, счёт выходит точный. Но это неважно. Двое мужчин стоят рядом, и им хорошо. Поезд мчится к горам. Скоро они туда приедут.