– Иди к дьяволу… - прохрипел тот, стискивая зубы.

– Неверный ответ, – Пришелец начинал уже злиться.

После сказанного, он усилил свою хватку, слегка приподнимая вампира над землей.

Теперь тот был совершенно беспомощен, лишившись единственной опоры, которая у

того была. Чужак поднял и вторую руку, демонстрируя ее перевоплощение. Кончики

пальцев медленно, словно бы это было смазанное изображение, начали терять свою

телесность, напоминая больше голубой дымок. Узрев надвигающуюся угрозу, вампир

проглотил утробный звук, понимая, что не имеет сил к сопротивлению.

– Нет… не надо! – послышались умоляющие отчаянные звуки позади, что только вызвало

довольную улыбку у Пришельца. Кто-то из них сломается. Их человечность в конечном

итоге окажется полезной.

Но уже поздно, чтобы останавливаться. Предвкушение ярко отразилось на лице врага и

тот медленно, наслаждаясь мучительными ожиданиями жертвы, стал опускать руку,

которая сейчас больше напоминала сгусток дыма, к груди вампира.

Бессмысленные просьбы младшего только усиливали наслаждение. Он уже был уверен, что получит свое. Осталось только лишь с пользой провести последние минуты.

Неподдельный ужас в глазах пленника подступал к грани безумства с каждым

мгновением, пока дымящаяся рука приближалась к грудной клетке вампира.

Дымок коснулся одежды мужчины, и, на какое-то мгновение, изучал незнакомую

поверхность, прежде чем… проникнуть глубь. Насквозь всех тканей одежды и тела

вампира. Стремясь проникнуть куда-то… внутрь.

В мгновение вампир изогнулся дугой, не в силах сдерживать крик. Вся округа сейчас с

ужасом разбегалась, ища безопасные укрытия, ибо такие душераздирающие вопли, не

заставили бы ни одного, даже самого бесстрашного человека, проверить причину этого

беспорядка.

Крик боли и ужаса, заглушали даже мольбу младшего, что все это время просил и умолял

Пришельца остановиться.

И он остановился… до того момента, когда вся энергия вампира могла бы покинуть его

тело.

Пленник повис на руке Чужака, судорожно вдыхая и каждый раз вздрагивая от

болезненных судорог. В груди чувствовалось адское пламя, которое, причиняло

небывалую боль при малейшем движении. С губ вампира вырвался стон сожаления.

Пришелец узнавал эту мелодию. Так сожалели о том, что жизнь на этом не кончилась.

Так сожалели о том, что смерть не оказалась мгновенной. Так чувствовали себя все рабы в

их Мире, каждый раз умоляя, чтобы очередное кормление энергией было для них

последним.

– Еще раз… отведи меня к нему, – прошептал тот в самое ухо ослабленному вампиру.

Мужчина старался не показывать своей мимикой ту боль, что испытывал при каждом

вдохе. Вампир не желал сдаваться и казаться слабым. Он понимал, что, возможно, это его

последние минуты жизни, так какой смысл пресмыкаться?

Собрав всю волю, что еще не покинула его тело, мужчина поднял свой разъяренный

взгляд, безмолвно сообщая, где пожелал бы видеть своего врага. Тем самым давая

отрицательный ответ.

Но это ни капли не расстроило Пришельца. Тот лишь наклонил голову на бок, после чего

закрыл глаза. Вампир не ведал что последует в следующий момент, но совершенно не

ожидал крик… громкий, душераздирающий… и такой знакомый. Это орал молодой

вампир. Тот схватился за свою голову, и… вопил. Боль, что тот испытывал, нельзя было

сравнить ни с чем. Пришелец был уверен, что подобного ни первый, ни второй никогда в

жизни не испытывали.

Посчитав, что пары минут для младшего достаточно, Чужак отпустил его, раскрыв свои

глаза. Старший, что все это время кричал обещания, среди которых Пришелец

расслышал то, которое его и интересовало, смотрел с лютой ненавистью на своего врага.

– Я отведу тебя, - задыхаясь собственными словами, хрипел тот, предвкушая мгновенную

смерть за нарушение правил. – Только… я. Отпусти сына.

– Нет.

Вампир снова опустил голову, почувствовав сильную усталость.

– Ты все равно не сможешь подойти близко к поместью владыки. Тебя почувствуют еще

на пути… и убьют.

– Это твои проблемы, вампир. Мне плевать, каким образом ты будешь действовать, но я

должен встретиться с ним один на один. Убеди его, что… прибыл я с предложением, выгодным нам обоим. Не справишься, и сын твой, будет мне личным рабом.

Вампир принялся моргать, стараясь впитать все сказанное с первого раза, чтобы не

заставлять того объяснять понятнее. Игнорируя все наставления сына, касательно того, что слова врага не представляют собой ни грамма правды.

– И что потом? – дышать было по-прежнему больно. А произносить слова еще

мучительнее. И осознание, что боль эта будет длиться весьма продолжительно время, только подкидывала отчаянные мысли, где смерть наступает без каких-либо мучений. –

Какова награда? Ты убьешь нас сразу? Без пыток?

– Ты будешь удивлен, – враг специально не спешил с ответом, давая себе лишний шанс

насладиться страданиями вампира. Это было у него в крови, видеть и упиваться болью

предателей. – Я более щедр, чем ты думаешь. Вы останетесь жить. Оба. Если все будет

сделано как надо. Вы будете участниками одной из самых великих миссий.

– Нам все равно не жить, - младший всеми силами боролся со своим скованным

состоянием, пытаясь порвать невидимые цепи, что делали того полностью неподвижным.

– Нас убьют за предательство.

– Не убьют… – не спеша, Чужак поднес свои когтистые пальцы к запястью и, не

колеблясь, вмиг разорвал свою кожу. Из раны тут же начала сочиться кровь, вызывая

дикие спазмы жажды у обоих вампиров. Пришелец наблюдал, как глаза пленника

наливаются кровью, а клыки принялись разрывать собственные десна. – Думаю, мы, наконец, друг друга поняли…

Как же много пустых и ничтожных идей занимает людей! Сколько глупых обычаев и

церемоний

изо дня в день выполняется ими и как много при этом от них ускользает

действительно важного, нужного, необходимого! (...)

Али Апшерони

Никогда не относилась серьезно к такому странному явлению, когда человек пытается

прикрыться, по их мнению, веской причиной, касательно плохого настроения и

самочувствия. Как удобно не заморачиваться, а просто свалить весь свой неудавшийся

день на сложившееся не по плану, утро. И окружающие автоматически начинают делать

тебе скидку. По мне, так это просто прикрытие и собственное нежелание перевести свое

мировоззрение на иную волну.

Честно говоря, последнюю мысль я теперь готова оспаривать, приводя железобетонные

аргументы. Как бы мне не хотелось идти в разрез своим убеждениям, я должна признать: утренние события способны повлиять на следующие несколько часов. Иначе, почему у

меня до сих пор все валится из рук, а уголки губ скорее будут тянуться вниз, нежели

изобразят добродушную улыбку?

И если негативные мысли от недавнего ДТП еще могли со временем выветриться, то

клиент… эта женщина, которая возомнила себя специалистом в области дизайна и

посчитавшая, что мы тут только ради перевода кислорода… все надежды на более-менее

позитивный настрой, срубила на корню.

Кислород. За последнее время, это слово стало как-то остро мною восприниматься.

Потому что именно его мне и не хватало. Меня до сих пор преследовал табачный дым, словно бы Кортнер стоял где-то рядом и издевательски снабжал меня отравляющим

смрадом.

– Черт! – пришлось применить немало усилий, чтобы не превратиться в сгусток

немотивированной ярости. А я была близка к этому, как никогда раньше. И третий, взлетевший к потолку шарик, накаченный гелем, только приближал к неминуемой беде.