Они вернулись на второй этаж в большую залу, где женщины уже накрывали ужин. В холодильниках оказалось много свежей и соленой рыбы, ветчины, разные копчености и консервы. Были тут маринованные грибы и помидоры, огурцы, перец, баклажаны. Холодильник был особый, удачно вписывался в интерьер и простирался на четыре метра в длину и на два с половиной — в высоту.

Ужинали при единственной свечке, да и то установленной на полу. Качалин рассказывал веселые истории, и его настроение скоро развеяло страх, заползавший в души.

— С нами Шахт, и, когда он очнется, мы заставим его играть по нашему сценарию.

Саша сказала:

— А к избушке на том берегу подъехали две большие машины. В них что–то грузят.

— Ты сама видела? — спросил Качалин.

— Да, сама.

— Но там же темно. Домик чернеет как слабое пятно.

— Я видела людей. Они таскают какие–то ящики.

— У нее глаза как у кошки: в темноте видят, — заметила Нина Ивановна.

Качалин вышел из–за стола и подошел к краю окна. Присмотревшись, и он увидел машины и слабые тени грузчиков. Саша подошла к нему, и они смотрели вместе. Она хотя и не отчетливо, но видела движущихся людей; те что–то выносили из домика и грузили в машины.

— Странно, — сказала она, — домик небольшой, а они все носят и носят из него какие–то вещи.

Саша щекой коснулась волос Качалина и отстранилась. Сладкое волнение колыхнулось под сердцем, она подумала: «Хорошо, что Сергей не видит моего лица. Я, наверное, покраснела».

Машины, не включая фар, отъехали. В домике свет не зажигался. Качалин знал, что охранники внизу, в подвальном помещении, организовали производство минеральной воды. Под полом они копали погреб, и на глубине двух метров ударил чистейший родник, богатый серебром и нужными для организма минеральными солями. Они быстро сообразили свою выгоду, заказали анализы, заручились документами, и наладили производство напитка, а назвали его «Боржоми». И продавали по восемь рублей за бутылку в киосках при больницах, клиниках и в аптеках.

Тут самый раз сказать, что наш герой состоит в Русской национальной партии и занимает там положение Командора, — то есть имеет в подчинении большой отряд молодых людей, которые «потрошат» так называемых «новых русских», особенно, тех, кто устраивает свои делишки в обход закона.

Неподалеку от Сапфирова замка, в районном городке Сосновка, поселился москвич Антон, заместитель Качалина. Умный, смелый парень двадцати двух лет. Ему–то Качалин и приказал «пасти» предприимчивых грузин, умудрившихся из–под земли качать большие деньги. Антон однажды во главе двадцати бойцов на скоростных мотоциклах окружил их и обложил данью: семьдесят процентов от выручки сдавать ежемесячно для поддержки сельских людей, на территории которых находился источник. При этом сказал: «Не будете платить, или, не дай бог, вздумаете с нами конфликтовать, пущу всех на распыл, а сюда поставлю своих людей». Грузины сильно опечалились, но условия приняли.

Оставив Сашу у окна, Сергей ушел в свою комнату и отсюда позвонил Антону по радиотелефону.

— Когда нанесешь визит грузинам?

— Как раз собираю своих «черных ястребов». Через час выедем. А что, Командор, вам нужны деньги?

— Деньги раздавай людям — все до последнего цента.

— Да, да. Это у меня налажено. В моей Сосновке зарплату не дают три месяца, мы многих спасаем от голода.

— Хорошо. Я позвоню тебе через два–три часа.

Подошел к Саше. Сказал:

— Охранники тут не только охраняют, они еще наладили какое–то подпольное производство.

— Интересно, какое же?

Как и все молодые люди, Саша была любопытной и нетерпеливой. Ей вдруг захотелось узнать, что же они там вырабатывают и куда отправляют свою продукцию. Наверное, водку. Мерзавцы!

В темноте Качалин коснулся рукой щеки девушки.

— У тебя бойцовский характер. Это мне нравится.

Сердце Саши гулко застучало. Горящими глазами пронзая темноту, она смотрела на Сергея, и в ушах ее, словно колокол, гудел его голос: «Это мне нравится». Как бы ей хотелось услышать не это, а «ты мне нравишься», а потом и другие, более сильные слова: «Я люблю тебя!» Она никогда не слышала таких слов и не очень–то хотела их услышать от кого–нибудь из знакомых ребят. Ребят у нее было много, и многим она нравилась, и многие ей хотели бы признаться в любви, но все они были стеснительные и в ее присутствии робели, — и бог с ними, они ее совершенно не интересовали. Она мечтала о важном, умном и значительном человеке, которого бы все уважали. С таким бы ей было хорошо, и с таким она бы хотела везде появляться, всем его показывать и говорить: «А это мой муж!» Таким ей и показался с первой встречи Сергей: статный, сильный, с большими серыми глазами, всегда улыбчивый и остроумный. Все спрашивали его совета, и ее отчим Сапфир тоже все время обращался к Сергею с вопросами и выслушивал его внимательно. А когда однажды Сергей был у них на квартире и они с ним остались вдвоем, Сергей ее спросил:

— Сашенька, а сколько вам лет?

Ей не понравилось обращение «Сашенька», и она, надув губки, сказала:

— Я уже взрослая.

— Ну, так уж и взрослая? И все–таки — сколько вам лет? Наверное, семнадцать?

— Скоро исполнится и все восемнадцать.

Он смеялся и будто бы понимал ее желание казаться взрослой. Заговорил серьезно и в раздумье:

— Я заметил ваше стремление поскорее войти в гильдию поживших на свете людей. Не торопитесь, Саша. Молодость — такой недостаток, который скоро проходит. А в мире взрослых и опытных не так много интересного, как вам кажется. Радостей больше у вас, юных. Мне бы хотелось вернуться в свое детство. Там были мечты, надежды, а теперь они испарились. И куда улетели — неизвестно.

— Вы тоже молодой, и как я слышала, неженатый. И уже имеете хорошую профессию. Я слышала, как отчим назвал вас экономистом с задатками гения.

— Ну, это он перехватил! Однако дело я свое понимаю и работать люблю. А вы какую специальность решили избрать?

— Тоже хочу быть финансистом.

— Напрасно. Я вам не советую связываться с деньгами. Надо что–то производить, изобретать, — ну, может быть, лечить, учить, а деньги… — они скоро выйдут из моды. Это сейчас людей поманили в торговлю, и все захотели считать, продавать, обменивать, но скоро эта лихорадка пройдет, и люди снова вернутся к серьезным делам.

Саша ничего не ответила, но доводы Сергея ей показались умными. Больше они не заговаривали — ни о делах, ни о жизни. Саша и всего–то встречалась с ним раза четыре, но с каждой встречей ее симпатия к нему возрастала. И сейчас, когда он в темноте коснулся рукой ее щеки, она снова почувствовала жар во всем теле и подумала: «А уж не влюбилась ли я, дурочка?..»

Неожиданно внизу раздался голос, похожий на рев медведя.

— Ага, это очнулся мой пленник.

Сергей направился к двери, а за ним хотела пойти Нина Ивановна, но Саша рванулась быстрее, схватилась за руку Сергея:

— Я с вами!

— Да пойдем, — сказал Сергей и улыбнулся: ему нравилась горячность Александры, ее желание быть с ним рядом и во всем ему помогать. Нина Ивановна, усаживаясь поглубже в кресло, в сердцах подумала: «Как она тут некстати». И ей вдруг представилось, что Сергей с хозяйской дочкой знакомы давно, и может быть, у них близкие отношения. «Молодежь теперь пошла ранняя, не то что мы; девушки себя не берегут». И от мыслей таких ей как–то стало нехорошо, неуютно — Сергей и ей успел понравиться, хотя по причине своего возраста серьезных намерений к нему не имела. Но странное дело: знакомство с Сергеем как–то отстранило от нее Николая Васильевича, он ей теперь казался лишним и неуместным, и ей даже стало жалко его, особенно в связи с тем, что, в сущности, из–за нее он попал в это нелепое положение, из которого еще и неизвестно, как они будут выбираться.

— Свет! Почему не зажжете свет? — хрипло орал Шахт, которого вел за руку Качалин. Руки у Шахта были за спиной и в наручниках; Сергей посадил его, как больного, в кресло, и сам сел рядом на диване. Тут же находилась Саша, и Шахт, угадав ее силуэт, воскликнул: