Тит посмотрел на временную шкалу:

– Все события здесь составные.

– Как это?

– Когда мои подавленные воспоминания снова проявляются, а потом подавляются, я припоминаю случившееся, но смысл от меня ускользает. А вот у тебя все воспоминания о проявлении задавленной памяти также отбирались. Чтобы ты не поняла, что чего-то о себе не помнишь.

Иоланта изучала схему:

– Каждые два года.

– Два года – крайний безопасный срок.

Значит, хранительница памяти не хотела рисковать здоровьем своего разума, но и не желала, чтобы Иоланта помнила больше, чем дόлжно.

– Если все будет по-прежнему, в середине ноября я снова вспомню.

– В твой день рождения.

Ее день рождения во время метеоритного ливня, который все же не был предвестником величия. Обман хранительницы и все жертвы учителя Хейвуда в конечном итоге оказались бессмысленными.

– Они могли бы и не утруждаться. Учитель Хейвуд зря разрушил свою жизнь, – грубо ответила Иоланта.

Тит опустил взгляд и закрыл материнский дневник:

– Пойдем. Врач для Уинтервейла прибудет с минуты на минуту.

Пустыня Сахара

Бронированные колесницы приближались слишком быстро.

Несмотря на прохладный ночной воздух, Тит вспотел. Фэрфакс не сумеет совершить скачок, а ему не под силу так скоро снова использовать левитацию. Скрыться за камнями не вариант: по крайней мере половина охотничьих веревок, которые он отправил по ложному следу, бросятся за ними. И закопаться в песок не выйдет – жалкий сантиметровый слой их уже не спасет.

Тит тихонько помолился, выскользнул из-под эластичного купола и, вслепую перескочив на запад, оказался на большой дюне. Подняв палочку, он послал вверх серебристо-белую вспышку, превратившуюся в небе в какой-то заковыристый рисунок.

Тит снова совершил слепой скачок, на этот раз на север, и выпустил еще один залп, надеясь, что сымитировал ответный сигнал на первую вспышку, которая не только по-прежнему висела в воздухе, но и раздалась до удивительных размеров. Огромный сияющий феникс с распростертыми крыльями на фоне звезд.

Глубоко вдохнув, Тит вернулся к камням, чтобы защитить Фэрфакс, если бронированные колесницы не клюнут на приманку. Однако атланты исчезли, бросившись к сигнальным огням, второй из которых представлял собой огромного боевого феникса цвета пламени.

А ведь Тит не задумываясь сотворил эти необычные огни.

Он пролез обратно под купол и упал на колени.

– Я начинаю думать, что не хочу знать, кто я и кто ты, если нам все время будет угрожать такая опасность.

Фэрфакс продолжала спать, не чувствуя угрозы. Тит погладил ее по голове, радуясь, что чародейка в безопасности.

Однако времени прохлаждаться не было.

– Спящая Красавица, нам снова пора бежать.

* * *

Она двигалась легко и плавно, словно судно по течению широкой спокойной реки. Или летела в облаках, будто во сне.

На каждой остановке ей давали воды. Фэрфакс пыталась открыть глаза, но иногда не хватало силы воли даже очнуться. Она просто пила и спала.

Когда же наконец снова пришла в себя, то поняла, что находится в какой-то темной, теплой и душной пещере. Фэрфакс не видела Тита, но слышала рядом с собой его глубокое и размеренное дыхание.

Вознеся про себя молитву о его благополучии, она снова погрузилась в тяжелый сон.

А в следующий раз проснулась на том же месте и в неярком свете разглядела, что осталась одна. Тут же лежали два бурдюка. В том, что ближе, остался глоточек воды, а вот в другом не было ни капли. Полуприкрыв глаза, она призвала воду подземных рек и озер оазисов, да хоть влагу, что собралась под камнями. Через несколько минут появилась первая капля. Наполнив бурдюк спутника на три четверти, Фэрфакс обессилела и едва успела закрутить крышку.

И снова тот же сон – мерное путешествие по спокойной реке. Казалось, она плывет по Нилу, и только потом до Фэрфакс дошло, что это Тит ее левитирует.

Наступил рассвет. Половина неба стала прозрачной, будто рыбье брюхо. Слева на самом верху гигантской дюны песок уже походил цветом на расплавленное золото. Неужели они шли всю ночь?

В первый раз врачуя спутника, Фэрфакс хорошенько обезболила рану, но действие лекарств должно было уже давно сойти на нет, и он не смог бы самостоятельно все обработать. Гранулы и вполовину не так эффективны, если не унять боль в самом месте воспаления.

Тит явно испытывал сильную боль, время от времени с шипением втягивая воздух, будто сквозь стиснутые зубы. Но продолжал молча и упорно идти и тащить Фэрфакс за собой.

Она оглянулась и не увидела отпечатков. Еще и следы убирал…

– Ты очнулась, – сказал Тит, поворачиваясь.

Грязное лицо, ввалившиеся глаза, охрипший голос, потрескавшиеся губы. Увидев его в таком плачевном состоянии, Фэрфакс почувствовала прилив не только благодарности, но и чего-то сродни нежности.

– Дай мне бурдюки, а то не знаю, сколько еще пробуду в сознании. – Получив требуемое, она вновь заговорила: – Сколько я спала?

– Сегодня второе утро с нашей встречи.

Еще и сорока восьми часов не прошло с тех пор, как они оказались в Сахаре.

– Путь свободен?

«Можно порадоваться, что атланты нас еще не сцапали».

– Нет. Нас ищут.

– Поэтому мы передвигаемся только ночью?

– Они и ночью ищут. Вчера выпустили всадников на пегасах.

– Они были близко?

– Не слишком. Я нашел в твоей сумке зажигательные палочки и устроил так, что они взорвались в разное время. Всадники в основном кружили над местами возгорания.

– Не могу поверить, что все проспала.

– Панацея погружает смертельно раненого человека в сон, пока тот не выкарабкается.

Фэрфакс снова чувствовала сонливость, что приводило к неутешительным мыслям. Как только водный шарик увеличился достаточно, она направила поток в бурдюки.

Тит остановился.

– Надо бы спрятаться. Днем нас легко обнаружить.

Она закрутила крышки.

– Ты вчера нашел пещеру?

– Нет, воспользовался твоей палаткой. Установил ее в тени песчаной дюны, но днем на солнце все равно было слишком жарко. Сегодня я собираюсь передвинуть ее в полдень.

Он превратил палатку в своего рода туннель и помог Фэрфакс залезть внутрь.

– Я могу замаскировать нас песком, – предложила она, когда Тит закрыл вход.

– Нет, не стоит тратить силы. Не забывай, что менее двух суток назад тебя едва не убили.

– Я просто хочу что-то сделать, пока снова не уснула.

Песок сыпался медленно, но Фэрфакс слышала, как он поднимается у палатки. Тит наложил атакующие чары против взлома, весьма жестко реагирующие на нарушителей.

– Ты же не думаешь, что нас найдут под песком?

– Меня беспокоят песчаные виверны.

– Но в Сахаре ведь нет драконов.

– Они водятся в пустынях центральной Азии. На месте Атлантиды я послал бы за ними в ту же секунду, как понял, где придется искать беглецов. Такие виверны вынюхивают добычу, скрытую под слоями песка и даже камня. И они могут погружаться до жути быстро. Даже в полном здравии твои способности по зарыванию в песок были бы бесполезны.

– Если только Атлантида пойдет ради нас на такие жертвы.

Тит вздохнул:

– Думаю, пойдет. У меня дурное предчувствие, что мы – или, по крайней мере, ты – достаточно важны, чтобы пойти не подобное.

Фэрфакс забеспокоилась:

– Я не хочу быть важной беглянкой.

– У каждой бронированной колесницы есть свой уникальный номер, и я следил за ними, подсчитывал. В первую ночь насчитал двадцать три штуки. Теперь если взять круг крови за центр плоскости координат, все те двадцать с лишним колесниц прочесывали лишь один квадрант, значит, нас искала сотня, если не больше. Вот и представь, насколько им нужно нас поймать.

– Убереги меня Фортуна, – прошептала она.

– Именно.

Песок прикрыл палатку, и внутри стало тихо и темно. Тит зажег магический огонек и протянул Фэрфакс бурдюк: