04:10.

    - Вот твари! Сами кувыркаются, а меня дежурить заставляют! Будто я не знаю, чем они там занимаются. Оно мне надо! Сами бы и дежурили. Козлы!

    Парень посмотрел на склянку со спиртом и вздохнул. Тут его взгляд упал на камеру, которая висела надо мной. Он обеспокоено вскочил и подошёл ближе.

    - Слава богу, выключена.

    Спирт булькнул в рюмку. Следом плеснула минералка.

    - Ну, за 46! – он опрокинул в себя рюмку, поморщился и взял, лежащий тут же кусок колбасы.

    Он увидел горящий монитор. Хмыкнул.

    - И мыши кровавые в глазах.

    Потянулся, держась за поясницу.

    - Ладно, пора отлить.

    Он подошёл к двери. Снял с халата пропуск и сунул в электронный замок. Дверь мягко открылась. Вот он шанс. Я могу уйти. Свобода! Я даже завибрировал от возбуждения. Вряд ли они держат на защите всю базу. Никакой энергии не хватит. Значит, я могу уйти. И мне теперь никто не может помешать.

    Я посмотрел молодому врачу в затылок и тут же оказался за ним, смотрел чуть сверху в его шоколадную макушку. Он пригладил волосы, а я улыбнулся просто настроением, без участия несуществующих мышц.

    Врач вышел, а я обернулся на своё тело. История Лота ничему не научила. Нельзя оборачиваться. Тело лежало брошенное, как старый халат. Жалко! А я так привык к голове, я ею кушаю. И где-то там, в мозгу, хранится мой французский, английский и даже родной русский. А ещё это тело родила моя мама, лица которой я уже не помню. И даже на фотокарточках это лицо давно чужое.

    Дверь прошелестела перед моим носом. Я посмотрел на металлический стол и тут же оказался у него. Положил ладонь на лоб своего тела и провалился в чёрный коридор.

    - Будем голову пилить? – спросил молодой врач. Его халат застёгнут не на ту пуговицу. А глаза мутные как Москва-река. Инна Сергеевна брезгливо взглянула на него.

    - А смысл? Будем работать по стандартной схеме. Включите камеру.

    Виктор Адамович нажал на кнопку, и глазок загорелся красным светом.

    - Готово.

    - Режим «Дневной» – сказала врач в пространство.

    Свет стал ярче, приобрёл естественный оттенок. Помощник поморщился.

    Инна Сергеевна повернулась к столу. Надела прозрачную маску. Взяла маленький приборчик местной разработки, наподобие короткой ручки. Модернизированный лазерный скальпель.

    - Время 08:37 по московскому времени. Вскрытие производит…

    - А стандартная процедура это как? – спросил я.

    На мгновение рука врача дрогнула.

    - Стандартная процедура не предусматривает бесед с трупами.

    Оранжевый огонёк лазера погас. Доктор нажала кнопку на стене. Из стола выскочили металлические обручи и обхватили неподвижное тело. Сверху стол окружили синие лучи.

    Я не торопился открывать глаза. Тело тяжёлое и текучее, как будто всё время шевелится. Никогда не пребывает в покое, которое я познал этой ночью. Но чувство тут же ушло вместе с отголосками воспоминаний. Обнажённую кожу приятно холодили металлические пруты, сковавшие моё туловище вместе с руками, и ногами.

    - Я рад, что голову пилить не будете, - сказал я.

    - Откройте глаза.

    Не дожидаясь ответа, врачиха приподняла мне веко. Я тут же зажмурился.

    Носатый уже стоял рядом с пилой в руках.

    - Так что, значит, будем пилить?

    Блондинка вздохнула.

    - Виктор Адамович, вам с похмелья заняться нечем? Так я найду вам занятие.

    Пила звякнула о столик.

    - Нет, нет.

    Я открыл глаза. Предметы были резкими, словно сложены из ярких кусков мозаики. Женщина стянула прозрачную маску. Гладкая кожа, но морщинки в уголках глаз. Чёткая линия рта.

    - И каков будет приговор?

    У блондинки дрогнули губы.

    - Вы неправильно поняли. Мы думали, что вы мертвы.

    Я облизнул пересохшие губы.

    - Можно воды?

    - Да, конечно, я сама должна была подумать.

    Доктор нажала кнопку, и обручи разъехались. Синий свет погас. Я приподнялся на локте. Парень поднёс стакан к моему рту. Вода текла по горлу как прозрачное стекло. Я вздохнул.

    - Хорошо. И как прошёл эксперимент?

    - Пока не знаем, - женщина сняла халат и надела другой. Достала волосы, накрытые халатом. – А вы что помните?

    Я сел. Прохладная поверхность стола, как… Знакомое чувство. Я потёр глаза.

    - Не знаю. Я вишу на ремнях, а потом накрывает прозрачная яркая волна, и я тону во мгле. Солёная морская вода разъедает кожу, внутренности, мозг. Не помню…

    - Ничего страшного. У вас будет время. Виктор Адамович…

    Костлявый парень смотрел на меня с выражением голодной похмельной акулы. Где-то у себя в мозгу он уже давно расчленил меня на части.

    - А?

    Инна Сергеевна кивнула на меня.

    - И что?

    - Халат.

    - А!

    Помощник подошёл к шкафу и вытащил запасной халат. Я укутался в него, но мне было всё равно. Я не чувствовал стыда.

    - Вы можете встать?

    - Не знаю. Попробую.

    - Не торопитесь. Помните, вам дали дополнительный источник энергии. Пока не привыкнете, вам будет казаться, что вас включили в розетку с высоким напряжением. Вы теперь что-то вроде супермена.

    - О!

    Ободрённый, я спрыгнул на ноги, но тут же присел, упираясь руками в пол.

    - Я не чувствую себя суперменом. Скорее больного гриппом комара. Или врачом с перепоя.

    Костлявый дёрнул ртом.

    Доктор поддержала меня за руку. Предплечье обхватила сильная рука с длинными ровными пальцами. Я вздохнул. Феминизм побеждает.

    Ватные ноги сделали пару неуверенных шагов. Правая нога запнулась за левую, и я ткнулся лицом в пластиковый пол.

    - Так дело не пойдёт, - сказала блондинка. – Сейчас позову санитаров.

    - Хорошо, - сказал я. – А я тут полежу немного.

    - За папу, за маму, - Адам Петрович сидел перед девушкой, как живое воплощение голодного желудка.

    Вика сидела напротив, за пластмассовым столом и не смотрела на тарелку с кашей. Её волосы потускнели и свисали вокруг овального лица. Черты лица заострились, щёки впали.

    - Мне уже не хочется есть, правда.

    - Виктория, если ты не будешь есть, ты умрёшь.

    Она взглянула на двух охранников перед дверью. Они следили за каждым её движением. Она едва заметно улыбнулась и откинула прядь волос.

    - Я и так умру.

    - Мы уже говорили. Контракт…

    - Можете засунуть себе. Вы нас не отпустите.

    Он всплеснул руками.

    - С чего ты взяла?

    - Да уж видела собственными глазами, как вы крошите людей направо и налево.

    - Ты о том прискорбном случае! Но давай будем справедливыми. То была чистая самозащита.

    - Мне всё равно. Подопытных мышей не выпускают на волю. Они навсегда остаются в лаборатории.  

    Яркий искусственный свет делал её кожу совсем бледной и неживой, как он сам.

    - Поверь, ты ошибаешься. Ты крайне важна для нас. Мы с тебя пылинки сдувать готовы.

    - А потом порежете на части. Лучше самой сдохнуть.

    Он покачал головой.

    - Ты не понимаешь, о чём говоришь. Смерть от голода очень долгая и мучительная.

    - Ничего, потерплю. Голода уже нет.

    - Мы ведь можем заставить.

    Она хмыкнула и посмотрела на руку, обмотанную повязкой.

    - Уже пытались. Но насильно сыт не будешь.

    - Не понимаю, откуда столько пессимизма у молодой красавицы. Разве тебе не хочется жить?

    Она вздохнула. Голос её слабел с каждой фразой.

    - Некоторые люди не могут размножаться в неволе.

    Доктор смотрел ей в глаза.

    - Никто и не заставляет. Но тебе предлагают бессмертие. Слышишь!

    - Мне не нужно бессмертие. Мне нужна свобода.

    Мужчина наклонился к ней.