редко сопровождаю его в подобных ситуациях.

 Темный принц, сея хаос на улицах Нового Орлеана, может подвергнуть всю семью риску

разоблачения. Поэтому, я молчу и даю возможность Варшану быть в центре внимания, тем

самым он подпитывает свое нескончаемое эго.

 И все же, каждый знает, что со мной лучше не связаться. Называйте это инстинктом или

шестым чувством, они могут чувствовать, как волоски на руках становятся дыбом, когда я рядом.

 Они замечают, как температура понижается, а воздух становится плотным. И тот

неразборчивый голосок на задворках разума кричит им бежать и не оглядываться.

 Я высшее зло, наделенный силой такой темной и опасной, что даже взрослые мужчины в

моем присутствии дрожат.

 Кучка людишек скулит все громче и громче, когда я делаю шаг к ним навстречу, и что-то в

моем маленьком черном сердце ликует. Ах, да. Страх. Как гребаная конфетка для Темного.

 Вкус страха разливается по моему языку, мой рот искривляется в дьявольскую ухмылку,

прежде чем я подмигиваю ледяным голубым глазом и тут же лампочки в комнате начинают

мигать и разлетаться на осколки. Раздаются вопли, а я заливаюсь искренним смехом. Какой

смысл иметь власть над всеми, если не ты можешь не много развлечься?

 Я подхожу к дрожащей девушке на ковре. Она мгновенно опускает глаза в пол, и я

нагибаюсь, прежде чем встретиться с ней взглядом.

 - Посмотри на меня, малышка, - командую я. Нехотя она поднимает голову, демонстрируя ее

большие карие глаза. Она красива, ее кожа гладкая, как шелк, цвета молочного шоколада. - Вот

так. Хорошая девочка.

 Ее вьющиеся локоны обрамляют лицо в диком, экзотическом стили и я протянув руку,

нежно глажу черные завитки. Она мгновенно расслабляется, ее глаза по-прежнему смотрят на

меня.

 - А теперь, когда ты немного успокоилась я задам тебе несколько вопросов, милашка. Ты

знаешь кто я?

 - Нет, сэр, - пищит она, ее голос тонкий и высокий, с сильным акцентом жителей Нового

Орлеана.

 - Хорошо, - улыбаюсь я. - Ты знаешь, что я?

 - Нет, сэр.

 - Отлично. Это просто замечательно. Ты здесь работаешь, дорогая?

 - Да, сэр, - без колебания отвечает она. Ощущая притяжение моего влияния, смешанного с

ее плотским желанием, она начинает ерзать под моим прикосновением. Ее темные глаза

становятся яркими и страстными, а соски сморщиваются под тонкой атласной комбинацией.

 - И сколько тебе лет?

 Девушка хватает мою руку и поднеся к губам, целует мою ладонь.

 - Пятнадцать, но Малкольм заставляет говорить всем, что мне девятнадцать.

 Когда я нахмурился и одернул руку, она подается вперед, почти взбираясь мне на колени.

 - Но клянусь, я хороша! Одна из лучших здесь. Даже Малкольм говорит, что я его фаворитка.

Он говорит, что ощущение моей молодой, тугой киски похоже на рай и на вкус я, как сладкое

мороженное политое шоколадом. И лучше всех сосу в трех округах.

 Желчь подступает к горлу, а мои глаза покалывает от ярости.

 - Нет необходимости, моя дорогая. Нет необходимости беспокоиться об этом когда-либо

снова.

 Я вскакиваю на ноги, окутанный дымкой ярости и пересекаю комнату, пока Варшан

заканчивает свою триаду.

 - В следующий раз, когда твои девочки выдут за рамки дозволенного, я не просто вышибу

дверь, - предупреждает он его. - Понимаешь?

 - Д-да, мистер Ви. Если я сам обнаружу, что кто-нибудь из моих девочек нарушает правила,

то сам лично прибью их, - запинаясь отвечает он, капли пота скатываются по его жирному лицу.

 Он с облегчением вздыхает, когда Варшан кивает и поворачивается, чтобы уйти. Коротышка

не знает, что Варшан это наименьшая его проблема.

 - Послушай меня, ты, жирный мудак, - с шипением произношу я, подойдя так близко, что

могу уловить омерзительный запах его прерывистого дыхания. - Ты заканчиваешь работать с

несовершеннолетними девочками. И ты вернешь их в семьи плюс компенсируешь все за то

время, пока ты эксплуатировал их. Скажем, двадцать тысяч долларов каждой, плюс добьешься

того, чтобы они попали в приличные учебные заведения. Разве так будет не справедливо?

 - Что?.. Двадцать штук? У меня нет таких денег! - возмущенно визжит он так, что из его рта

летят отвратительные слюни.

 - Ты меня слышал, ты, больной ублюдок. Двадцать штук. И если у тебя нет наличных, тогда

предлагаю тебе найти хорошего риелтора. У тебя три дня.

 Я разворачиваюсь и иду прямиком к двери, где меня ждет Варшан с восхищенной улыбкой.

Я смотрю на молодую девушку с вьющимися локонами и киваю ей. Ее большие карие глаза

сияют от благодарных слез.

 - Знаешь, не похоже, чтобы они хотели этого, - выкрикивает Малкольм у меня за спиной,

явно обезумев. Я останавливаюсь на пол шаге, прижимая к бокам дрожащие крепко сжатые

кулаки. - Они умоляли. Пизда есть пизда, и неважно, сколько ей лет. И если на ней уже растут

волосы, значит можно трахать.

 Мой разум мгновенно переключается на Амели. Она могла быть одной из этих девушек. Она

могла быть девушкой с вьющимися, каштановыми волосами, униженной и оскорбленной в таком

нежном возрасте. Что если бы Малкольм был тем, кому задолжал ее отец? Что, если ей

пришлось предложить свое тело ему в обмен на жизнь отца?

 - Знаешь, на секунду мне показалась…- Я поворачиваюсь лицом к его ненормальному

взгляду, слепая ярость затуманила мой разум. - Я действительно по-настоящему ненавижу

педофилов.

 Я поднимаю ладонь, развожу пальцы, и тут же их охватывает синее пламя. Одновременно у

Малькольма отвисает челюсть и его конечности становятся неподвижны, он полностью

замирает.

 Его мутные карие глаза наполняет ужас, когда он пытается бороться с невидимыми

оковами. Слюни отвратительно стекают с уголка его рта.

 - Ш-ш-ш, - говорю я ему на ухо. - Не борись с этим. Скоро пройдет, ты, кусок дерьма. Ты не

сможешь больше издеваться над другими детьми. Сейчас... вместе с педофилами, я презираю

бесхребетных мужиков. И ты, дорогой Мальком, тряпка.

 Давясь слезами Мальком бубнит что-то в ответ, когда я кругом хожу вокруг его уродливого

тельца. С десяток людей напряженно наблюдают, но ни один из них не заступается за своего

работодателя. У них нет ни любви, ни верности к нему.

 - Да, да, я согласен, - киваю я, отвечаю на его неразборчивые стоны. Я останавливаюсь

перед ним и разглаживаю шелковистую ткань на его мясистых плечах. - Ты действительно не

совсем бесхребетный. Но определенно это можно исправить.

 Рукой все еще покрытой синим пламенем, я проникаю во внутренности Малкольма,

прожигая жировой слой, ткани и жизненно важные органы.

 Раздающиеся крики в особняке, маскируют его приглушенные стоны боли. Да, боль. Хоть

он и не может двигаться, но может все ощущать. Малкольм чувствует, как я прорываю себе путь

через его плоть острыми, как бритва когтями.

 Чувствую, как кровь хлещет из зияющей дыры в его животе. И когда моя рука обхватывает

его позвоночник, он может почувствовать каждый, блять, позвонок, который я вырываю из его

тела.

 - Совсем другое дело, ублюдок, - говорю я, бросая окровавленные кости на пол, когда

Малкольм делает последних вдох и оседает на пол кровавой кучей. - Вот теперь, ты

действительно бесхребетный.

 Я оглядываюсь на испуганное лицо, уставившееся на меня.

 - Вы все свободны, - выкрикиваю я, достаточно громко, чтобы эхо разлетелось по всему

большому дому.

 - Однако, если пожелаете остаться, то знайте, что будете обеспечены хорошим жильем,

зарплатой и медицинским обслуживанием, а также защитой. И если вы моложе восемнадцати,

то за вами приедет машина и отвезет вас домой к родителям.

 Как по команде, молодая девушка подходит ко мне и протягивает полотенце. С