Доказывая мне всю серьезность своих слов, Амели начинает медленно опускаться на мой

член, ее лоно почти засасывает меня в ее тепло. Амели морщится от боли, но не

останавливается, и если честно, я не хочу этого.

 Даже продвинувшись на сантиметр, порванного барьера, ощущения чертовски невероятны.

Теплая и влажная, обхватывает меня, сжимает.

 Я сжимаю в кулак ее волосы и страстно целую, медленно двигаясь в ней, когда она через

силу опускается. Я глотаю ее крики боли и меняю их на стоны удовольствия, когда тяну за ее

чувствительные соски.

Мы застыли, глядя друг на друга в изумлении, пока я глубоко в ней пульсирую. Я хочу

двигаться, но опять же, не двигаюсь.

Я просто хочу наслаждаться этим чувством целостности и абсолютного счастья. Хочу

запомнить каждую мелочь и удержать в памяти навсегда. Не могу объяснить, но я знаю, что этот

момент ключевой.

Словно я должен мысленно записать все эмоции, которые проходят через меня. Запомнить

ощущение тела Амели на моем, покрытое потом и раскаленное желанием.

Должен запомнить запах диких полевых цветов и коричневого сахара, смешанного с

оттенком крови, знаменующий подарок, который она мне преподнесла. Я должен сохранить в

памяти каждый стон, вздох и всхлип. Я знаю это. Просто не знаю, почему я знаю это.

- Я чувствую... такую наполненность, - шепчет она.

- Разве не больно? - спрашиваю я, удивленный ее ободряющей реакцией.

- Больно. Но уже не так сильно. Боль меркнет по сравнению с этими восхитительными

чувствами. Безумно хорошо.

Я глажу ее спину вверх и вниз, желая прикоснуться к каждой частички ее снаружи и внутри.

- Я буду двигаться, малышка. Ты даришь мне чертовски потрясающие ощущения: я хочу еще

сильнее чувствовать тебя. Все хорошо?

- Да, Нико, - кивает она, крепко закрыв глаза. - Я хочу еще больше почувствовать тебя тоже.

Я медленно направляю ее бедра, и мы оба стонем, совершенно ошеломительно то, как

прекрасно я уместился внутри нее.

По началу Амели сильно напряжена, но приспосабливаясь ко мне, она расслабляется и боль

утихает, и она начинает двигаться, кружа бедрами и попкой, вцепившись мне в волосы.

Я не перестану целовать ее тело, всегда будет мало ее вкуса, ощущений. Я пристрастился к

каждой капельке пота, так же как к ее слезам.

Жар ползет вверх по моему позвоночнику, заполняя мои конечности. Каждый палец на

руках и ногах покалывает, каждый дюйм моей кожи обжигает приятный огонь.

Это не легкое чувство жжения, когда я прикасаюсь к Амели, которое стало для меня

настолько естественным, это нечто другое. Это пламенные эмоции, которые сосредотачиваются

и превращаются в чувство.

Оно заливает мои вены и заполняет каждое нервное окончание, заставляя мое тело

трепетать от неконтролируемого удовольствия. Огонь разгорается все сильнее и ярче, подводя в

огненную бурю невиданного экстаза.

Вместе мы начинаем двигаться быстрее, сильнее, изголодавшись, чем когда-либо. Ее клитор

трется о мою тазовую кость снова и снова, а лоно Амели с каждым ударом сжимается. Она

трахает меня, берет меня, обладает мною. Делая меня своим навсегда.

Огонь внутри рвется наружу, и прежде чем я успеваю остановить или сдержать его, он

взрывается. Впервые за годы... десятилетия... может быть, даже века, я взрываюсь.

Каждый мускул кричит, пока я проливаюсь в Амели, сражаясь с ее огнем и своим

собственным. Она прямо здесь, со мной, царапает мою спину, когда напрягается и содрогается.

Стенки её лона еще сильнее сжались, растягивая оргазм, отказываясь отпустить. Она

тяжело дышит и хнычет и ее тело проседает против моего в изнеможении и полном блаженстве.

Когда мои мышцы, наконец-то расслабились, чтобы снова двигаться, я перекатываюсь на

спину, удерживая Амели сверху, ее тело все еще связано с моим. Я целую ее в макушку, в то

время как руки ласкают ее потную спину.

- Амели,- задыхаюсь я. Даже после всего, что мы пережили, даже после того, как все наши

тайны были раскрыты, произносить ее имя все еще в новинку для меня. - Амели, детка.

 - Oui, Monsieur. - Она смотрит на меня и улыбается.

 - Сильно болит? Слишком болезненно? - Я знаю, что должен сохранить этот момент

беззаботным, но дерьмо, понимание того, что я причинил ей боль, даже в интимный момент,

выводит меня.

 - Не достаточно сильно болит, чтобы отказаться от еще одного раза, - лукаво улыбается она.

- Но достаточно, чтобы понимать, что следует подождать.

 Я наклоняюсь и целую в ее маленький милый носик.

 - И да, я снова хочу это сделать, - хихикает она.

 - Я тоже. Черт, по правде говоря, я мог бы взять тебя снова, но тебе нужно исцелиться. В

следующий раз я хочу, чтобы ты испытала удовольствие. Без боли.

 Она улыбается, но улыбка не касается ее глаз.

 - Что-то случилось? - спрашиваю я, убирая волосы с лица Амели.

 Амели пожимает плечами, но ее глаза остекленевшие и отрешенные.

 - Просто... в моих снах, когда ты был с другими женщинами, ты что-то делал. Дыхание,

думаю, ты так назвал его. Когда ты это делаешь, выглядишь таким... таким горячим. И

сексуальным. Словно ты испытываешь невероятные чувства. А со мной ты так не делал.

Возможно, что-то со мной не так? Или не так хороша для тебя? Я знаю, сейчас был мой первый

раз, и я поправлюсь, но...

 Я проглатываю слова Амели поцелуем, чтобы она не смогла произнести такое кощунство. И

когда мы оба можем дышать, я охватываю ее лицо руками.

 - Детка я бы никогда с тобой так не поступил и это никак не относится к тому, как мне

хорошо с тобой. Потому что Амели, мне хорошо с тобой. Ты чудо, детка. Дыхание важно для

моего вида. Оно помогает нам выжить - мы буквально высасываем жизнь из других. Я не хочу

делать это с тобой и не стану, потому что уже вернула меня к жизни. Своими улыбками,

поцелуями, смехом. Я ни капли не заберу из этого. Это то, что заставляет меня... - ...любить тебя.

 Слова крутятся прямо на кончике языка, но я никогда не скажу их. Я не говорил их даже

родителям. Даже брату, единственному человеку, который засуживает моей преданности.

 Любовь — это не то слово, которое Темный может произнести легко. Мы не говорим о

любви, потому что редко любим. И когда это случается, когда это редкое и драгоценное чувство

завладевает нами, то мы наглухо запираем и бережем его. Мы живем для любви. Мы за нее

умираем.

 Успокоившись моими объяснениями, Амели кладет голову мне на грудь и пальчиками

начинает рисовать круги на моей коже.

 - Что они обозначают? - спрашивает она, проследив черно-синие чернила, запечатленные

над моими сердцем.

 - Мою фамилию. Скотос.

 - Красиво - Затем она наклоняется и покрывает поцелуем греческие символы, которые

означают мое наследие... мой грех. Отметки о том, что представляет из себя этот человек-

монстр.

 Спустя некоторое время мы оба засыпаем, Амели все еще прижимается к моей груди. И

впервые, после бессмертной жизни под беззвездным небом и безлунных ночей, я засыпаю.

Что-то вырвало меня из сна посреди ночи. Я лежу поверх одеяла, на котором Амели и я

занимались любовью, но в постели рядом со мной ее нет.

 Она не лежит у меня на груди и даже не обнимает меня. Нет. Она стоит около меня, ее глаза

черные и их полностью заволокло злом. В поднятых над головой руках, она сжимает двадцати

дюймовый нож.

 Я перекатился в сторону, когда нож опустился, глубоко погружаясь в матрац.

 Амели смотрит на меня, ее лицо приняло неестественные черты.

 - Ты будешь гореть демон. Все что тебе дорого сгорит. Обрати внимание на

предупреждение: месть моя будет жестокой.