Кремнев немного опоздал, и Скакун уже ждал его.

Увидев гостя с Большой земли и услышав пароль, Микола быстро пошел навстречу.

Василь остановился и невольно улыбнулся. Как мало было в этом человеке от того силача-партизана, образ которого он создал в своем воображении, пока добирался до этой поляны.

К нему подходил юноша лет двадцати, тонкий, рослый, красивый, с веселым розовым лицом, с беззаботными синими глазами, с курчавым чубом, выбившимся из-под шапки-кубанки, которая неизвестно как держалась на самом затылке.

— Рад с вами познакомиться, — стараясь говорить медленно и басом, протянул руку юноша. — Микола Скакун. Не слышали, конечно, о таком?

— Почему же, слышал, — стараясь сдержать улыбку, ответил Кремнев. — Потому и решил поближе познакомиться. Здесь присядем? — указал он на дуб посреди поляны.

— Можно и здесь, — охотно согласился Скакун.

Они уселись под дубом. Василь достал папиросы.

— Простите, но я не курю, — почему-то смутился юноша. — Не научился.

— Ну, а каковы планы на будущее? Если не секрет, конечно, — улыбнувшись, спросил Кремнев.

Выяснилось, что юный партизанский командир снова покушается на Лозовский мост, который ему давно мозолит глаза и к которому он не может пока подступиться. Уж очень бдительно охраняют его фашисты. Построили бетонированные доты, перекрыли все подходы колючей проволокой, а в Лозовом поставили большой гарнизон — почти целый батальон!

Кремнев слушал Скакуна очень внимательно. Он отлично знал Лозовое, родное село Сымона Филиповича. Знал и Лозовский мост. Красивое двухсотметровое сооружение из железа и бетона было завершено перед самой войной. Наши части, когда отступали, не успели его взорвать, и теперь мост, как и широкая асфальтированная магистраль, отлично служили врагу, обеспечивая всем необходимым немецкую группу войск «Центр». И не удивительно, что мост усиленно охранялся фашистами.

— А что еще у вас на примете? — помолчав, поинтересовался Кремнев.

— Есть и еще один мост, железнодорожный, — оживился Скакун. — Если его уничтожить, ох, и много хлопот было бы у фрицев!

— А вы пытались?

— Пока нет.

— А ну, покажи мне его, — развернул карту Кремнев.

Скакун показал, Кремнев задумался. По своей стратегической важности этот, Вятичский, мост, безусловно, был более ценным, чем Лозовский. Если бы партизаны взорвали его, немцы надолго бы утратили основную железнодорожную магистраль, связывающую Восточную Пруссию и Прибалтику с их главными силами на Восточном фронте. Вот почему этот объект необычайно заинтересовал Кремнева, и он, несмотря на то, что мост был далеко, решил завтра же направиться туда и на месте изучить, как можно к нему подступиться. Скакуну же посоветовал:

— Ты, Микола, в Лозовое пока не ходи. Вы уже наделали там шуму. Пусть немцы немного успокоятся.

— Может, оно и правда, — неохотно согласился Скакун.

Договорившись о следующей встрече, разведчики попрощались и разошлись каждый в свою сторону, каждый на свою базу.

И какова была радость Кремнева, когда он увидел Рыгора на острове, возле костра, в окружении разведчиков! Попыхивая самокруткой, Войтенок весело рассказывал :

— ...Вводят, значится, меня в кабинет этого самого Зейдлица. Осматриваюсь. Комендант не один. Справа от него сидит бургомистр Вальковский. Ну и страшилище, скажу вам! Голова маленькая, лысая, словно белая тыква торчит между двух горбов! Руки и ноги тонкие, длинные, а маленькие, глубоко сидящие темно-серые глазки смотрят исподлобья, настороженно, будто жертву подстерегают. Глянул я на него и жутко мне стало. Отвернулся, и знаете, кого увидел? Цапка! Сидит Юрка в мягком кресле, в новенькой форме, побрит!

«Эге, думаю, значит, дела мои не так и плохи!»

— Ты, дед, кажется, бессонницей страдаешь? — вдруг спрашивает комендант и кладет на стол мой порошок. Тот, что Кремнев мне дал про запас. Эге! — повеселел я. — Ни черта ты, фон, нового, оказывается, не разнюхал!

— Нет, — отвечаю, — не страдаю. Отец мой, царствие ему небесное, так тот иногда жаловался.

— Ну, а порошок этот откуда у тебя? — снова спрашивает комендант.

— Вот этот? — ткнул я пальцем в свернутую пакетиком бумажку. — Да Матвей, брат мой младший, доктором был. В Витебске работал, ну и привозил отцу зелье разное. А эти порошки он рекомендовал ему пить на ночь. Делить на четыре части и пить. Спать, говорит, будешь — из пушки не разбудишь. Вот я, значит, и запомнил...

Комендант взглянул на горбуна, потом на Цапка. Те дружно кивнули головами. Зейдлиц встал.

— Хорошо, старик! — напыщенно произнес комендант. — Великая Германия тебя не забудет. А пока... — Он выдвинул ящик стола и сунул мне в руки вот это.

Рыгор достал из кармана пачку немецких марок и бросил их к ногам своих слушателей.

— А вы, дядя Рыгор, деньгами не разбрасывайтесь! — обняв старика за плечи, весело сказал Кремнев. — Ведь они вам не легко достались.

— A-а, командир! — обрадовался Войтенок и, не вставая с пня, доложил: — Задание выполнил!

— Спасибо, дядя Рыгор! К награде представлю! — взволнованно заговорил Кремнев.

— Пойдем к тебе, новости есть, — мягко прервал его Войтенок.

Они спустились в землянку.

— Все, капитан, получилось точно так, как ты говорил. Бутылки, стаканы, консервную банку, ложки, даже окурки и пакетик от сонного порошка — все подобрали, проверили, на какую-то экспертизу в Витебск посылали! И парашюты, гады, нашли, — вздохнул Войтенок. — Столько хорошего шелка зря пропало!..

— Ладно, шут с ними, с парашютами, — улыбнулся Кремнев. — Новости-то какие?

— A-а... Есть. — Рыгор сел за стол, посмотрел на Кремнева, сказал с болью в голосе:

— С Валюшкой встречался, разговаривал. Трудно ей там жить. Красивая она. Вот Вальковский и донимает. Извелась девка совсем. Забрать бы ее оттуда. Просила: скажи Кремневу. Он меня должен помнить.

Василь опустил глаза. Ольховская была не в его подчинении, распоряжаться ею он не мог.

«И все же ей там не место теперь», — решил Василь и спросил:

— Она от группы Скакуна работает?

— От него, — подтвердил Рыгор, немного удивленный та кой .осведомленностью капитана.

— Если ты не против, я расскажу Скакуну все, что услышал от тебя сейчас, — сказал Кремнев, а про себя подумал: «И попрошу, чтобы он забрал ее из гарнизона...»

Вятичский железнодорожный мост, о котором шел разговор на поляне, действительно сильно охранялся. Четыре дота с крупнокалиберными пулеметами и скорострельными пушками, минометная батарея, две полосы колючей проволоки и минные поля, густо нашпигованные минами-сюрпризами, окружали его. Кроме того, примерно через каждый час, от станции к мосту и обратно курсировала автодрезина с пулеметом и четырьмя эсэсовцами на площадке.

...Проведя в лозняке целый день, капитан Кремнев опустил бинокль, вздохнул и сказал Шаповалову, лежавшему рядом с ним:

— Взять этот мост можно только штурмом. А для этого надо примерно две роты автоматчиков и взвод саперов.

Старший сержант молчал. По железной дороге, с пригорка, на мост катилась дрезина. Михаил следил за ней неотступно, нередка мельком поглядывая на ручные часы. И только когда дрезина достигла середины моста, произнес фразу, которую никто не понял:

— Одна минута пятьдесят восемь секунд...

— Ты что там, старшой, бормочешь? — удивился Кремнев.

— Считаю, товарищ капитан, — ответил Шаповалов. — Вон от того наклонившегося телеграфного столба до середины моста дрезина идет ровно одну минуту пятьдесят восемь секунд. Я проверил это три раза.

— Ну и что?

— А то, товарищ капитан, что эта дрезина может стать для немцев «Троянским конем».

Кремнев внимательно посмотрел на Михаила. Теперь он уловил в его словах какой-то скрытый смысл.

— Хорошо, поговорим после. А сейчас пора отходить.

Они шли всю ночь глухими незнакомыми лесными тропами: хотели попасть на свою базу раньше, чем взойдет солнце. И все же день застал разведчиков далеко от Зареченского озера и того места, где их ждали лодки. Появляться на озере среди бела дня было опасно, и Кремнев объявил привал.