Потом он сказал:

– Либби, я кое-что скрыл от вас.

Пальцы Либби крепче вцепились в горлышко бутылки. Она не сводила глаз с серебристой луны, всходившей на небе, озаренном аметистовыми отблесками заката. Ну конечно, все было слишком хорошо. А теперь выяснится, что он женат. Или обручен. Или он католический священник. Лучшие куски всегда проплывают мимо рта.

Почему только он не сказал этого раньше?

– Смотрите-ка, луна, – неестественно жизнерадостным тоном произнесла Либби. Она не хотела слушать его признаний.

Еще утром Джейк не собирался ничего открывать. Какая разница, что на самом деле у него другая фамилия? Просто-напросто он во второй раз хочет справиться со своим делом сам, без помощи семейных связей. Неужели это преступление?

И все же после того, что она рассказала о портеровских штучках, Джейку стало казаться, что скрывать свое имя не такая уж безобидная ложь.

Разве это игра? Конечно, нет. Он скрывает имя исключительно по деловым соображениям.

Ну, хорошо, отчасти по деловым соображениям.

Но внезапно он понял, насколько ему важно, чтобы она узнала, кто он такой.

Глава седьмая

– Меня зовут Хили, – сказал Джейк. – Хэтчер – мое второе имя. Это девичья фамилия матери.

– Знаю, – тихо отозвалась Либби, соединяя точки, которые натыкала палкой на земле.

– Знаете? Черт возьми, откуда? – Его словно прошибло током.

– Как-то тетя Лула рассказывала об аптеке старого мистера Хили на Четвертой стрит. Еще девушкой там работала ее мать. И каждую среду в один и тот же час к ним приходила некая мисс Ада Хэтчер и просила дать «что-нибудь для сестры». Так и говорила. Тетя Лула утверждает, что помнит ее, но думаю, она пересказывает всего-навсего слухи.

– Должно быть, это была моя двоюродная бабушка. «Что-нибудь для сестры», скорее всего, означало болеутоляющее. Лекарства из опия тогда можно было найти в любой аптеке. – И, покачав головой, Джейк спросил: – Черт возьми, но как вы это связали со мной?

– Здесь не так уж много Хэтчеров. К тому же помните вечер, когда мы впервые встретились? Не вечер встречи, а благотворительный? Не тот это был случай, чтобы там оказался подрядчик. Поэтому я заглянула в школьный альбом и в списке тех, чьи фотографии в него не вошли, отыскала фамилию Джона Д. Хэтчера Хили. И все совпало.

– И давно вы это узнали?

– Два-три дня назад. Правда, сомнения все же оставались, но обычно чутье меня не подводит.

Плевать он хотел на ее чутье! Чего ему стоило решиться раскрыть перед ней душу! Теперь же он чувствовал себя так, будто из него все выжали, и был от этого ощущения отнюдь не в восторге.

– И где же было ваше распрекрасное чутье, когда дело касалось Портера? – осведомился Джейк – и тут же пожалел об этом.

– Думаю, что я выработала его позже, с годами, – тихо ответила она, и ему стало еще больше не по себе.

Но вскоре он смягчился. Ну, догадалась она, как его зовут, и ладно. Обернись их разговор по-другому, он, пожалуй, выложил бы все до конца, но теперь решил дать задний ход. Кстати, о ее чутье. Не иначе как сейчас оно ей трубит, что лучше, пока не поздно, проваливать ему ко всем чертям. Это так называемый инстинкт самосохранения. Ведь Джейка, начиная со второй их встречи, здорово заносит, куда не надо.

– Но, Джейк, почему?

– Что – почему? – буркнул он. Подняв брошенную Либби палку, он обвел окружностью три точки, натыканные ею на земле.

– Вы знаете, я о фамилии.

– Хм… Назовем это деловым решением. Лосьон для тела или освежитель воздуха не имеют ничего общего с бульдозером или строительным катком. Впрочем, не все ли равно, как делать деньги?

– Все-таки. Должно быть, у вас осталось тут много знакомых?

– Время уже не то. Дела идут, как люди живут: сегодня – пан, а завтра пропал. Старые семьи вымерли или переехали, новые поселились. Теперь меня почти никто не знает.

– А старые друзья?

Костер разгорелся, взвившись в тихое вечернее небо искрометным салютом. Остальные сидели в нескольких ярдах от них и рассказывали рыболовные истории. Банни и тетя Лула выкладывали припасы на ужин. Кое-кто из детей слушал рассказы взрослых. Двое мальчишек разбирали достоинства сверчков и червей. А одному малышу не терпелось знать, почему нельзя сделать «пи-пи» под кустиком, а нужно тащиться в уборную.

– Друзей тоже раскидало по свету, – тихо продолжал Джейк. – Много ль осталось у вас школьных друзей за эти двадцать лет?

Обхватив руками колени, Либби не сводила глаз с черных силуэтов, вырисовывавшихся на фоне костра. Среди них был Дэвид.

– Вообще никого. Да у меня и не было близких друзей в старших классах. А у вас, наверное, водилось их великое множество. Ведь вы были из тех легендарных личностей, о которых такие зануды, как я, могли только мечтать.

Джейк, сам того не ожидая, оттаял и слегка дернул ее за конский хвост.

– И ты тоже мечтала обо мне, Либби?

– Я бы сказала «да», если бы для тебя это был вопрос жизни. Но, честно говоря, тогда я была без ума от руководителя научного кружка. Помнишь, как его звали? Такие рыжие волосы, очки. Он еще всегда носил полосатую рубашку с галстуком.

Джейк громко расхохотался.

– Ну, спасибо.

Они замолчали, уже совсем по-свойски вспоминая друзей – прошлых и настоящих. У Либби их было не много. У Джейка в свое время – хоть отбавляй. Люди всегда к деньгам тянутся. Но рано или поздно все равно находится человек, у которого их больше. Некоторое время он с грустью перебирал в памяти школьных друзей, потом – приятелей, которыми они с Кэсс обзавелись в Ричмонде. Когда его жизнь покатилась кувырком, никого не осталось рядом. Джейк их не винил, да особенно ни по ком и не скучал.

Возможно, ему никогда не приходило в голову, что есть в нем что-то от волка-одиночки. И он не подозревал, что быть таковым куда безопасней. Терзаться одиночеством все же лучше, чем терпеть, когда из тебя жилы тянут.

– Пожалуй, был один парень, – задумчиво протянул он. – Муз Кэперхарт. Одним или двумя классами младше. Ты его знаешь.

– Имя знакомое, но самого не помню.

– Здоровенный парень. Играл в футбол. Баловался травкой. Его еще исключили из школы, когда поймали за курением этой дряни.

– О Боже! Неужели такое было?

– Это был век целомудрия. По крайней мере, относительного. Вот бы сейчас оказаться там. В некотором роде Музу это удалось. То есть вернуться в прошлое. Получив в колледже «корочку», он устроился помощником шерифа в одном городке Вирджинии. Позвоню ему на днях. Надо дать о себе знать.

Хотя провинциальный шериф показался Либби сомнительной кандидатурой для дружбы с отпрыском одного из богатейших семейств города, ей хватило благоразумия промолчать. Наверняка у Джейка есть на то причины. Бог знает, что у него за душой. Не меньше, чем сила духа, ее притягивала глубина чувств, которая открылась в этом ностальгическом его настроении.

На ужин были подкопченные сосиски с острым соусом и приправами. Джейк в третий раз отказался от пива, ссылаясь на аллергию. Больше ему выпить не предлагали.

Появился Дэвид с недовольной гримасой и втиснулся между Джейком и Либби. Пока мать разбиралась с сыном, Джейк разговорился с Кэлвином Двиггинсом. Потом к ним примкнул еще один мужчина – австралийский коммунист и «воскресный папа» восьмилетнего мальчика. Постепенно разговор захватил всех. У детей слипались глаза, и их решили уложить.

Либби увела своего сонного сынишку в домик и вернулась спустя полчаса.

– Еще от двоих отделались, – констатировала она. – Если считать Икки.

Хотя было чуть больше девяти часов, казалось, что время позднее. Дни шли на убыль, но поначалу ничто не предвещало такой скорой темноты. Джейк подкатил бревно к костру и сел на него вместе с Либби, закинув руку ей на плечи. Под прицельным взглядом Банни Бинфорд, сидевшей напротив, они потолковали о школе, о разных лекарствах, от которых нет никакого толку, обсудили «за» и «против» рыбной ловли здесь, на западе штата. Очень эротично и возбуждающе, с приятной грустью думала Либби, чувствуя на плечах руку Джейка. Если б так было всю жизнь!

– Содержание соли, – говорил ее дядя, – вот где собака зарыта. На горную форель рассчитывать не приходится, она водится чуть западнее, а треска, наоборот, восточнее.

– Во всяком случае, зубатки и карпы от нас не уйдут, – рассудил кто-то, и все дружно рассмеялись.

Погрузившись в полную безмятежность, Либби положила голову Джейку на плечо. Когда еще она наслаждалась таким обществом?!

Старые и новые друзья, люди всех возрастов от трех до шестидесяти семи. Никакой напряженности, никакой меркантильности, никому ничего не надо доказывать. Мысли перенесли ее в юные годы, когда она, светловолосая девчушка Двиггинс, умела плавать не хуже любого мальчишки и ловить рыбу куда лучше других. В один прекрасный день она поняла, что непомерно толста, и стала чуждаться общества, благодаря чему избежала многих проблем, свойственных юности.

– Тебе хорошо? – спросил Джейк чуть погодя.

– Божественно! – Она зевнула и извинилась. – И почему только меня в такую рань клонит ко сну?

– Обильный ужин, длинный день. Если хочешь лечь – только скажи. Все равно мне пора возвращаться в город. Мой стол зарос бумагами на два фута в толщину. В основном всякая дрянь из отдела по охране окружающей среды. Разберу ее или пущу на растопку.

Либби опять зевнула.

– Прости, не могу остановиться. Так бы и заснула у костра, да боюсь, спина обледенеет.

– Не обледенеет, если я согрею.

Глаза их встретились, да так и застыли. Дыхание ее участилось. Джейк тяжело сглотнул. Что за чертовщина! Куда только смотрит его инстинкт самосохранения!

Либби подняла голову с плеча Джейка и наклонилась вперед; рука его свалилась.

– Видел, как Дэвид следил за тобой, когда ты разламывал яблоко? – вдруг выпалила она. Слова ее прозвучали отрывисто, словно за них дергали, как за рыболовный крючок. – Выкатил свои глазищи, как шары.