Уснуть мне больше не удалось, так, лишь несколько раз ловил себя на полудреме. Еще я долгое время пытался вспомнить, что мне снилось этой ночью, но в голове всплывали лишь прозрачные силуэты и обрывки фраз, суть которых разобрать я не мог и очень расстроился из‑за этого. Ведь я точно знал, что мне что‑то снилось, и почему‑то я был уверен, что мои сны, мои видения помогут понять, как я попал в этот мир, и нужно лишь сложить из них пазл, отбросив все лишнее. А может быть, сегодняшняя ночь и была лишней? Может, поэтому я не запомнил этот сон так же ярко, как предыдущие свои видения? Не знаю. Может, и так. Но в любом случае мне было бы интересно поразмышлять о том, что приснилось…

В глубоких раздумьях путь прошел как‑то незаметно. Машина несколько раз останавливалась, затем снова двигалась дальше, а чуть позже мотор заглушили, и бойцы, откинув борт, выпрыгнули наружу. Затем еще несколько минут я провёл в одиночестве, пытаясь прислушаться к голосам снаружи, а после меня снова переложили на носилки и практически бегом внесли в огромную палатку, в которой я заметил множество медицинских принадлежностей.

Чуть позже, когда глаза начали слепить яркие лампы, закрепленные на штативе перед столом, на который меня переложили, я почувствовал, как меня взял кто‑то за руку.

— Карина, — прошептал я, ощутив тепло ее ладони, и повернул голову к девушке.

— Я спасибо пришла сказать!..

— Не за что!.. — я улыбнулся, но тут же скривился, когда мне в руку вонзили иглу от капельницы. — Ты это… береги себя!..

— И ты… постарайся не умереть, ладно?! — тихо произнесла девушка и, улыбнувшись, направилась к выходу.

— Карин! — окликнул я ее, чувствуя, как ужасная слабость завладевает моим телом. — Я рад, что познакомился с тобой!..

— Я тоже, Фарт! Тоже!.. Удачи тебе!.. — ответила девушка и вышла из палатки, а я, улыбнувшись ей вслед, прикрыл глаза и погрузился во что‑то очень приятное и теплое, словно парное молоко.

Сфокусировать взгляд я так и не смог, сколько ни пытался, и наблюдал перед собой лишь чьи‑то перемещающиеся силуэты. Перед глазами все плыло, в голове эхом раздавались тягучие голоса каких‑то людей. Чуть позже пришла боль, дикая боль в животе. Я попытался пошевелиться. Нет. Это сейчас мне было не под силу, и я застонал, мысленно умоляя помочь. Помощи, конечно же, не было. Голоса разом стихли, силуэты перестали метаться, а я лишь почувствовал неприятное жжение в ягодице, после чего наступила полная тишина. Как же мне было обидно, до слез обидно, что никто не может мне помочь избавиться от этой боли. Позже я пытался просто не думать о ней, забить голову другими мыслями, но боль не отступала и с каждым моим вздохом накатывала с еще большей силой. Это был кошмар, кошмар, который, как я думал, никогда не закончится, но, к счастью, мне удалось уснуть…

— Ну, как он?! — послышался чей‑то грубый мужской голос.

Я попытался приподнять веки, но тут же появилось ощущение, что в глаза будто песка насыпали, поэтому я решил просто слушать.

— Лучше… Вчера еще в себя пришел!

— Понятно. Говорить может?!

— Не думаю… Он слаб еще слишком!..

— Ладно!.. Перенесите его ко мне!.. Постель сейчас организуют… Нечего ему бациллы тут ваши цеплять…. И это… дайте ему обезболивающее!.. Чего он скулит, будто ложкой резали?!

— Нельзя!.. Может сердце не выдержать!

— Ну, давайте мучить пацана теперь?! Пулю в пузе выдержал и это выдержит!.. Дайте, я сказал!.. Чуть — чуть…

Голоса стихли, и через несколько минут я почувствовал, как в мою руку впилась игла, а еще спустя какое‑то время меня переложили на каталку и куда‑то повезли. Уже тогда я мысленно поблагодарил сегодняшнего посетителя с грубым, неприятным голосом за то, что мою боль хоть немного приглушили, а затем снова уснул…

Очнулся я, чувствуя себя гораздо лучше, действительно лучше. Конечно, боль в животе никуда не делась, но зато голова почти не кружилась, а взгляд стал более или менее ясным. Да и болело, наверное, больше не от ранения, а от голода, что в принципе терпеть было легче. Сновидения меня больше не посещали, а может, я их попросту не помнил, хотя и размышлять мне сейчас о них вовсе не хотелось. Зато я почему‑то задумался о кровати, на которой лежал. Она показалась мне очень мягкой и удобной, а постельное белье приятным на ощупь. Впрочем, сама комнатка, где я находился, была достаточно уютной на вид. У стены, чуть поодаль перед кроватью, расположился огромный платяной шкаф, который неплохо вписывался в общий интерьер. Рядом с ним, практически у окна, завешенного яркими цветочными занавесками, находился небольшой комод. У стены напротив окна — два кресла, а между ними — малюсенький журнальный столик. Сами же стены были приятного бледно — розового оттенка. На самом деле все это было неважным, просто, наверное, я был очень рад новому дню, рад, что дышу, рад, что живой….

В какой‑то момент в комнату вошел молодой парень в медицинском халате с перекинутым через шею фонендоскопом. Поинтересовавшись, как я себя чувствую, он осмотрел мой живот, послушал сердце, что‑то записал в свой блокнотик, а позже извлек из кармана шприц и, уколов меня в ягодицу, скрылся за дверью. Примерно через час перед глазами появился еще один посетитель, которого я сразу же опознал по голосу. Это был тот самый мужчина, который вчера заставил врачей поставить мне болеутоляющее. На вид ему было около сорока пяти, может, чуть больше. Коротко стриженная голова, гладковыбритое морщинистое лицо, но что особо бросалось в глаза, так это непонятная железная конструкция на левой ноге в области колена, обвитая по краям ремнями прямо поверх штанины. Одной рукой он упирался в трость, и становилось ясно, что передвижение дается ему нелегко. Одет он был достаточно непривычно для этого мира: серые брюки и вязаный свитер коричневого цвета, из‑под горловины которого выглядывал воротник белой рубашки.

— Ну, как ты, парень?.. — басовито спросил он.

— Терпимо… — прошептал я в ответ.

— Это хорошо… — заключил мужчина и присел в одно из кресел. — Может, что‑то нужно?! Так только скажи — организуем!..

— Да нет, спасибо! — ответил я. — Разве что поесть чего‑нибудь…, а то кишки сводит…

— Ну, есть, я думаю, тебе сейчас еще рано!.. Но я распоряжусь, чтоб для тебя куриный бульончик отварили!.. Сойдет?!

— Да!.. Конечно!.. — я радостно улыбнулся. — Спасибо большое!..

— Это тебе спасибо!.. — произнес мужчина и, задумчиво почесав подбородок, продолжил. — Не знаю, хорошо это или плохо, но так уж получилось, что теперь я твой должник!.. Ах, да!.. Мы же не познакомились еще!.. — воскликнул он, завидев мое удивление. — Тебя‑то мне уже представили… Фарт, верно?!

— Фарт. — Подтвердил я.

— А меня Циркулем зовут!..

У меня аж ком к горлу подкатил, когда мужчина представился. В голове сразу же всплыл рассказ Кипиша об этом человеке, и мне как‑то разом стало неуютно.

— Ты чего?! — спросил он, добродушно улыбаясь. — Привидение увидел, что ли?! Ха — ха. — Усмехнулся Циркуль и шлепнул ладонью по подлокотнику кресла. — Ты слышал что‑то обо мне, ведь так?!

— Совсем немного… — честно ответил я, мельком взглянув на устройство, прикрепленное к его ноге.

Вот, значит, как. Теперь слова Кипиша подтверждались в полной мере. Это устройство что‑то вроде внешнего протеза. Наверное, оно имитировало сустав, ну или что там еще, чтоб человек мог более или менее правильно сгибать ногу. Но хрен с ним, с протезом! Пугало меня сейчас то, что с Циркулем это сотворил мой друг. Это Грешник прострелил ему колено, а, значит, мне нужно было вести себя сейчас очень и очень осторожно.

— О — о, уверяю тебя, не стоит верить всему!.. — улыбаясь во весь рот, произнес он. — Баек обо мне много ходит, я знаю!.. Но я всего лишь больной и уже стареющий бизнесмен, поверь!.. В последнее же время мне вообще что‑то не особо везет! Другое дело ты! — Циркуль направил в мою сторону указательный палец. — Ты, Фарт, очень интересный субъект!.. Ты, мать твою, крайне везучий сукин сын!.. Да, да!.. Прожить столько после такого ранения, с легкостью перенести операцию, да ладно перенести! — Он развел руками перед своим лицом, словно восторгаясь своей речью. — Вообще, сам факт операции…, уже то, что тебя не бросили в этом сраном мире подыхать, как собаку, говорит о твоей несусветной везухе!.. Ты согласен со мной, Фарт?!