— Они сиротки, — сказал шофер Коля Горин. — Когда мы подошли к гнезду, они жалобно пищали. Видно, улетела куда-то мать и пропала. Если мы о них не позаботимся, они погибнут. А мы уж как-нибудь прокормим их, товарищ начальник. Будем для них охотиться: лисиц, сусликов стрелять.

Птенцов положили в машину, укрыли брезентом и поехали дальше.

Под вечер мы напали на автомобильный след. Он привел нас в совхоз.

Шоферы принесли орлятам мяса и попытались их накормить. Но птенцы отшатывались от мяса и ни за что не хотели раскрывать клювы. Коля Горин сумел открыть им клювы только с помощью перочинного ножа. Но птенцы выплевывали кусочки мяса.

— Что делать? — волновались шоферы. — Если они сейчас же не поедят, они погибнут!

— Постойте, — сообразил Коля Горин, — давайте вспомним, как их кормит мать-орлица. Они же еще не могут сами клевать мясо. Орлица вкладывает им мясную кашицу из своего клюва. Я где-то читал об этом.

— Ну что ж, — сказали другие шоферы, — жуй для них мясо, замени им мать родную.

— И жевать не надо, — засмеялся Горин, — есть у нас такая мясная кашица. А это что?

И достал из кармана банку консервов. Он раскрыл ее перочинным ножом, потом тем же ножом раскрыл клюв одному из орлят и вложил туда немного консервов. Орленок глотнул, дело пошло веселее.

— Теперь их нужно напоить, — сказал Горин и опустил голову орленка в кружку с водой. Пить орленок не пожелал.

— Видно, и поит его мать из собственного клюва, — предположил Горин. Он извлек откуда-то черную грушу спринцовки, наполнил ее водой, снова раскрыл ножиком клюв орленка, просунул туда конец спринцовки и начал поить насильно.

После ужина орлята немного приободрились. Головы их держались прямо. Горин удовлетворенно улыбнулся:

— Ну вот, проблема решена. Теперь, они не пропадут.

Утром Горин раздобыл пустой ящик, обвил его веревками. Получилось что-то вроде клетки. Горин посадил орлят в ящик, взобрался на зеленый фургон своей машины и приладил ящик наверху.

Вместе с нами орлята отправились в далекий путь.

Стояла жара. Чернели от зноя пучки степных растений, пересыхали, не доходя до моря, степные речки, ослепительно сверкали солончаки. Мы старались их объезжать. Никакая жара не могла высушить эти топкие соленые болота.

Орлята прекрасно переносили жару и крепли день ото дня. Теперь они уже питались не только консервами. Они с жадностью клевали мясо и кусочки рыбы. Давно прошло время, когда приходилось раскрывать им клювы перочинным ножиком. Но летать они еще не могли, а ходили по земле вперевалку, как гуси. Во время привалов их выпускали из ящика, и шоферы вместе с дежурным, который оставался в лагере, чтобы приготовить обед на костре, приглядывали за орлятами — не дай бог, забредет какой-нибудь из них в степь и потеряется. Потеряется и погибнет. Летать-то он еще не умеет.

Орлята по-прежнему пищали, но уже не выглядели такими беспомощными. В этом мы убеждались, когда ловили их перед тем, как отправляться дальше. Сначала орленок пытался убежать, а потом останавливался, раскидывал крылья, злился и норовил клюнуть вас в руку или в ногу. Иногда ему это удавалось. А потом орлята перестали убегать от дежурных, и было уже непонятно, кто за кем гонится. Орлята сразу набрасывались на того, кто пытался их поймать.

Однажды на берегу реки Эмбы орлят пришлось ловить мне, я был дежурным. Двоих я усадил в клетку без особого труда, но с третьим пришлось повозиться. Кончилось дело тем, что орленок выгнал меня из лагеря. Теперь я надеялся только на то, что он устанет быстрее, чем я, и тогда я его схвачу. Вместо писка из горла орленка впервые вырвался клекот.

Вдруг он махнул крылом, что-то задел, и из-под крыла выскочил голубоватый камешек. Я поднял камешек: кремневая ножевидная пластинка — орудие первобытного человека! Я настолько обрадовался находке, что позволил орленку клюнуть себя в ногу. Рядом с нашим лагерем оказалась стоянка каменного века. Мы нашли много интересного.

— Смотрите! — радовался Горин. — Наши птенчики не просто пассажиры. Не будь орленка, разве бы мы нашли здесь стоянку?

Но вот наступил день, когда мы не встретили ни одного человека, не увидели ни одной юрты, ни одной вышки на горизонте. И другой день, когда увидели всадника, и то в бинокль. И третий — опять без людей. Впереди была пустыня.

Наши пассажиры еще больше окрепли. Их аппетит начинал уже тревожить нас.

— Странная вещь, — удивлялся Горин. — Про человека, который мало ест, говорят: ест, как птичка. А птичка склевывает за день столько, сколько весит сама, даже больше. Если бы я ел, как птичка, представляете, что было бы с нашими припасами?

Иногда орлята, работая крыльями, как плечами, раздвигали веревки и вылезали из своей клетки. Двое научились летать. Они кружились над нашими машинами, но далеко не залетали. То и дело приходилось останавливаться и подбирать их. Но с каждым днем они стали улетать все дальше и дальше. Нужно было гоняться за ними по степи.

Как-то раз орленок подлетел к одинокому мавзолею и уселся на его краю, прямо под куполом. Мы так и ахнули: на вершине белоснежного мавзолея сидел великолепный черный орел. Решили его сфотографировать. Но орленок забрался в тень купола. Как выгнать его оттуда? Мы подобрались к нему с теневой стороны и стали гнать орленка на солнце. Не тут-то было! Разъяренный орленок бросался на нас и еще глубже забивался в тень.

— Ах, вот что, — догадался фотограф. — А ну-ка гоните его в тень, тогда он обязательно выскочит на солнце.

Так оно и случилось. Снимка я не видел, но до сих пор в моей памяти встает этот белый мавзолей, а на его краю, рядом с куполом, огромный, величественный черный орел. Вот уж никак не подумаешь, что это всего лишь желторотый птенец, который совсем недавно пищал, как цыпленок.

Мы ехали дальше, встречали следы древних людей, но зато следов современных людей почти не попадалось.

И вот на горизонте перед нами постепенно стала вырисовываться не то длинная синяя туча, не то гигантская стена. Мы ехали, а туча не исчезала и стена почти не приближалась. Это вставал перед нами чинк — двухсотметровой высоты обрыв плато Устюрта.

Устюрт в то время был почти безлюден. Впереди — неизведанная дорога. Мы проверили, много ли у нас бензина, хватит ли воды, достаточно ли припасов. Мясных консервов осталось немного: орлята оказались хорошими едоками. Что же касается охоты на лисиц и сусликов, то лучше было бы взяться за нее самим орлятам, а не нашим шоферам.

Глядя на синюю стену чинка, шоферы посоветовались и решили выпустить орлят: пусть кормятся сами, мы свое дело сделали.

Горин залез на крышу фургона, освободил ящик от опутавших его веревок, поднял первого орленка и подбросил его в воздух. Орленок сделал круг над нами, так, что было видно каждое перышко его крыльев, плавно взмыл в высоту и исчез. То же самое случилось со вторым орленком. А третий покружился, покружился и опустился на землю. С крыши фургона он казался черной курицей среди серых кустиков полыни. Мы даже обрадовались, что он не улетел. Ведь мы привыкли к орлятам.

Ладно, возьмем его с собой на Устюрт, одного-то уж как-нибудь прокормим.

Мы побежали ловить орленка. Он позволил приблизиться к себе, но, вместо того чтобы броситься на нас, разбежался и взлетел. Взлетел, расправил большие крылья и бесшумно скрылся в той стороне, куда улетели его братья.

Мы еще долго стояли возле машин и, пока не устали глаза, глядели в белесое, ослепительное небо. А потом все вместе обернулись туда, где вставала синяя манящая стена таинственного Устюрта.