В Закаспийской степи мы искали древнюю дорогу. Когда-то она вела из Хорезма к берегам Волги, а оттуда на север, к волжским болгарам, и на запад, на Русь. По этой дороге давным-давно уже никто не ездил. Даже самолеты, летящие из Нукуса в Москву, облетали Аральское море с востока. Чтобы добраться из Москвы в Хорезм по железной дороге и по шоссе, нужно было ехать через Ташкент, делать большой крюк.

Мы знали, что уже проектируется железная дорога Кунград — Макат, что она пройдет между Аральским и Каспийским морями, через степь и пустынную равнину плато Устюрт. Она и будет самой короткой дорогой из Хорезма в Поволжье, такой же прямой и короткой, какой была древняя, забытая караванная тропа.

Как же найти дорогу, по которой, наверное, уже более пятисот лет никто не ездит?

В средние века из Хорезма на Русь и обратно везли дорогие товары. В тюках, пригнанных к верблюжьим горбам, везли из русской земли меха, а из Средней Азии — шелковые и шерстяные ткани, везли изделия ювелиров, слитки драгоценных металлов, везли прекрасные вещи, изготовленные лучшими мастерами. По той же дороге гнали живой товар — рабов, перегоняли скот.

Все это было, конечно, желанной добычей для степных разбойников, поэтому караваны сопровождала вооруженная стража. Купцам, воинам и путешественникам нужно было где-то отдохнуть, разгрузить усталых верблюдов, напоить их. В этих местах, у колодцев, источников, у переправ через степные речки, строились особые здания, караван-сараи — гостиницы для путешественников. Караван-сараи были не просто гостиницами, но и крепостями, чтобы разбойники не застигли путешественников врасплох во время ночевки. И если древняя дорога, тропа, выбитая в земле примерно на глубину верблюжьего копыта, давно уже исчезла, то развалины караван-сараев должны были сохраниться.

Их было бы трудно искать в степи, не будь еще одной приметы.

Из века в век по степи бродили со своими стадами кочевники. У них не было ни городов, ни селений, ни домов, ни дворцов. И все же на горизонте то и дело маячили силуэты строений, низеньких и высоких, больших и немногочисленных. Это были кладбища кочевников, их гробницы и мавзолеи.

Особенно часто встречались четырехугольные гробницы с приподнятыми углами. Издали такие гробницы напоминали кошачьи уши. Были тут и кирпичные мавзолеи с куполами и стрельчатыми арками.

В одном из мавзолеев мы нашли на стенах красочную роспись. Тут были нарисованы различные предметы, которые нужны душе человека на том свете. Среди них тульский самовар и швейная машина фирмы «Зингер». Мавзолей оказался поздним.

Мы всегда приглядывались, из чего сложены мавзолеи и гробницы. Иногда это были плиты тесаного камня, иногда серый саманный кирпич, но попадались и хорошо обожженные, желтовато-зеленые, аккуратные плитки средневековых кирпичей. Гробницы поздние, а кирпичи ранние. Значит, их взяли из каких-то развалин.

Так оно и было. Рядом с вечными пристанищами кочевников мы находили плоские квадратные бугры временных приютов старинных путешественников — развалины караван-сараев. Нужно было обмерить их, нанести на план, выяснить, как располагаются помещения внутри караван-сарая, и произвести небольшие раскопки.

По битой посуде, по вещам, брошенным или оставленным путешественниками, мы установили время, когда была построена и действовала эта большая и важная дорога. Построена она была в X веке.

Степь оживала. Тут и там виднелись буровые вышки. Однажды нефтяники подарили нам целую кольчугу. Тяжелая, слегка заржавленная кольчуга прекрасно сохранилась, хоть надевай ее на себя, как свитер.

На карте появлялись кружки, которыми мы обозначали караван-сараи, а между ними пунктиром намечался древний караванный путь. Но хотелось увидеть его не только на карте. И в конце концов нам это удалось.

На берегу речки Сагыз есть место, которое называется Тас-кичу, что означает «Каменный брод».

Все шло как надо. Сначала мы нашли гробницы и мавзолеи, сложенные из средневекового кирпича; потом развалины караван-сарая, он был квадратный, вдоль стены — крохотные каморки, где ночевали путешественники, а посредине большой двор: здесь когда-то отдыхали верблюды и лежали тюки с товарами.

Мы сняли план караван-сарая, раскопали одно из помещений, упаковали находки. Можно было ехать дальше. Но мы не торопились сниматься с места. Мы мечтали найти Каменный брод, увидеть хоть кусочек самой древней дороги, постоять на ней, ощутить ее под своими ногами.

К счастью, недалеко от развалин виднелись юрты. Здесь остановился небольшой казахский аул. Между юртами расхаживали женщины в красивых белых одеяниях и совсем молодые парни в шапках с опушкой из лисьего меха, напоминающих знаменитую шапку Мономаха. Кочевники в шапках Мономаха оказались дачниками. Это были студенты из Алма-Аты, Ташкента, один даже из Ленинграда. Здесь, вместе с кочевым аулом, со старыми чабанами, своими родителями, они проводили каникулы. Помогали старикам ухаживать за стадом, а большую часть времени читали книжки, загорали, иногда охотились, словом, отдыхали.

Старый чабан знал Каменный брод и указал нам это место.

Мы вышли к речке, она медленно текла между невысокими, но крутыми берегами. Да и текла ли она? Вода стояла только в омутах и бочагах, и лишь тонкие струйки сочились из одного бочага в другой. До моря речка в это жаркое время уже не доходила. Но от мутной солоноватой воды веяло свежестью и прохладой. Мы влезли в один из пересыхающих бочагов, сели в воду и сидели там часа полтора, пока не продрогли.

Потом мы снова пошли по берегу речки, повернули вместе с ней и остановились: по речке невозмутимо плавали дикие утки с выводками. Не обращая на нас никакого внимания, они дружно опускали головы в воду и так же дружно извлекали из воды, отряхивались, снова плыли, и каждый выводок качался посреди круга поднятых им маленьких волн.

Снова поворот. Выходим к отлогому берегу и лезем в воду. Старательно ощупываем илистое дно босыми ногами. И вдруг один из нас поскользнулся на камне: мы вступили на древнюю дорогу.

Сбегали за рулетками, за складными метрами и, опустив рулетки в воду, мерили ширину Каменного брода. Извлекали со дна скользкие черные камни, мерили их и снова клали на место. Это уже не пунктир на карте, это кусочек настоящей дороги, той самой, по которой прошел в X веке знаменитый арабский путешественник Ибн-Фадлан, дороги, связывавшей страны, народы, культуры.

Момент был торжественный, и мы ликовали, возились, плескались, а когда кто-нибудь наклонялся, держа под водой рулетку, норовили окунуть его в воду.

— Куда ты едешь? — спрашивает дочка.

— В Хорезмскую экспедицию.

— А что ты там будешь делать?

Как бы объяснить ей это понагляднее? И я отвечаю:

— Копать землю ножиком.

Честно говоря, работа у нас пыльная, кропотливая, утомительная и, увы, далеко не совпадающая с романтическими представлениями об археологии.

— Метем пустыню! — горестно восклицали иные романтики, впервые попав на раскопки.

Их можно понять. День за днем глядеть в землю, ковырять ее ножом, мести кисточкой — ей-богу, это занятие, как говорится, на любителя. А тут еще и жара, и ветер, и пыль.

Археологический нож следует держать так, чтобы рукоятка упиралась в вашу ладонь. Иначе, натолкнувшись на твердое, нож соскользнет, и вы порежете руку.