Чувство вины, которое утягивало меня как якорь, немного успокоилось.

- А что будет после... этого?

- Это зависит от нас. Обряд соединения не заставляет испытывать что-то к другому. Он лишь усиливает то, что уже есть.

Ох, черт! Мои чувства к Люку, которые и так были болезненными и пугающими, теперь еще и усилятся, а он... всё еще будет желать Верити. Но Евангелина сказала, что я смогу вернуться к своей нормальной жизни. И я стану, наверно, как один из тех солдат, которых показывали по History Channel, тех, которые в дождливую погоду чувствуют боль от старых военных ран. Возможно, я всегда буду держать в себе эту связь, но Люку она будет напоминать о себе только когда давление понизится. В таком случае мне придется уехать в пустыню; тогда я смогу больше о нем не думать.

Он отпустил мои пальцы и заключил мое лицо в свои ладони. - Нет ничего плохого в том, чтобы бояться. Но обряд может не сработать, если ты не захочешь, если ты не отдашься этому всем сердцем.

Надо мной взяли верх его чистая красота в свете пламени, его кожа цвета янтаря, и то, что это казалось совершенно правильным, то как его пальцы прикасаются к моему лицу. Я могла почувствовать, как ускоряются мои пульс и дыхание.

- Ты хочешь этого всем сердцем?

Сердце... Восемь миллионов кусочков, на которые оно разбилось в ту ночь в переходе, не смогло ответить нет. Я кивнула. Падение, возможно, убьет меня, но мне ничего не остается, кроме как прыгнуть.

Вполне возможно, что всё не закончится абсолютной катастрофой. Весьма вероятно и то, что я смогу заменить Верити, остановить магический поток и найти людей, которые приказали убить Верити. Возможно, Люк даже полюбит меня, и мы переживем всё это. Невероятно, но возможно.

Конечно, когда вошла Евангелина, которая выглядела еще более властной и высокомерной чем прежде, «невероятно» показалось даже некоторым эвфемизмом.

- Всем уже лучше? - спросила она, расправляя и так гладкую льняную тунику, что была на ней.

Люк приподнял бровь. - Для тебя это чертовски легко, быть столь наглой - в конце концов это не ты должна проходить этот обряд.

- Действительно. Но я единственная, кто осознает, насколько серьезно положение дел.

- Чушь, - ответил Люк тихим гневным тоном. - Ты что же веришь. что одна держись всё в своих руках, только потому что ты матриархиня? Мышка и я за то, чтобы быть здесь, платим определенную цену, и мы знаем, что стоит на кону.

- Я уже готова, - произнесла я, надеясь, что мой голос звучит сильнее, чем я себя чувствовала.

- Тогда начнем?

Люк взял меня за руку, подбадривающе сжал ее и повел меня к каменным колоннам в центре комнаты. К верху колонны плавно сужались и переходили в арки, которые соединялись в самом центре, создавая купол. Евангелина стояла непосредственно вне искусно украшенных резьбой колонн, а мы с Люком прошли под купол так, чтобы никто не коснулся каменных изразцов. Я почувствовала на затылке покалывание от гудящей силы, наполняющей помещение, и отодвинулась подальше.

- Она у тебя? - спросил Люк Евангелину.

Вместо ответа она протянула руки, в которых лежала тонкая платиновая цепочка. Она обвязала концы цепочки вокруг своих ладоней и заговорила; ее голос звучал официально, и одновременно напевно. - В начале были лишь стихии: Земля, Воздух, Огонь, Вода. Они свирепствовали между собой, не в силах объединиться, и их силы стали слабеть. И когда Арканы научились извлекать силу и магию из стихий, они всё равно отрицали силы друг друга.

В самый разгар войны произошло немыслимое: дочь Огня влюбилась в сына Земли, а он полюбил ее. Они скрывали свою любовь, так как знали, что такая тайна может погубить их дома. Тогда в несчастной разлуке они решили сбежать, но их схватили. Отец девушки вызвал юношу на поединок. И прежде чем он сразил юношу, девушка вмешалась и поклялась своим духом, кровью и магией, что он причинит ей вред, если сделает что-то с сыном дома Земли, так как она и ее возлюбленный стали единым целым.

Дочь воззвала к своей линии стихии, чтобы та защитила их, и ее возлюбленный сделал тоже самое. Их линии - Огня и Земли - столкнулись и соединились, и вместо того чтобы противостоять друг другу, они образовали могущественную защиту против магии патриарха. Сила линий навечно объединила их, наградила их силой превосходящей их собственные таланты. Это был первый обряд соединения. И сегодня мы взываем к линиям, чтобы соединить Люсьена и Мору согласно древнему подтверждению чести. Их жертва должна даровать им рост их сил, как это было изначально. Они станут друг для друга спасением и силой и перед всем миром будут в ответе друг за друга.

Я начала учащенно дышать, а помещение стало расплываться по краям. Люк сжал мою ладонь.

Евангелина продолжала:

- Вы должны были прийти сюда с открытым и готовым сердцем. Люсьен, наследник дома Де Фудре, чисты ли твои помыслы?

- Я стою под первой Аркой, с открытым сердцем и готовый ко всему. - Он косо улыбнулся мне, пытаясь подбодрить.

- Мора, дочь... - Евангелина замешкалась, как если бы ей только сейчас пришло в голову, какой собственно жалкой заменой я была. - Мора, дочь дома Фицджеральд, чисты ли твои помыслы?

Я кивнула, а Евангелина ждала большего, но я не могла вспомнить ни единого слова. Наконец, она нетерпеливо вздохнула. - Я стою под первой Аркой...

- Я стою под первой Аркой...

- С открытым сердцем и готовая ко всему.

- С открытым сердцем и готовая ко всему. - Я была готова. Это должно было произойти. Это так больно, Люк открыл мне свое сердце, когда поцеловал меня первый раз. Делала ли я это только ради Верити, ради себя или ради нас обеих, я чувствовала себя попавшей в ловушку. Отказаться означало бы буквально начало апокалипсиса.

Казалось после моих слов напряжение Люка немного поубавилось.

Вновь заговорила Евангелина.

- В первый обряд наши предки трижды соединились. То же произойдет и с вами. Эта цепь символизирует линии вашей магии.

Люк поднял руку, и Евангелина ловко обмотала цепочку вокруг его запястья.

- Дух, кровь и магия, - произнесла она, при каждом слове обвивая запястье серебристой цепочкой.

Он повторял за ней, так тихо, что я больше видела, чем слышала.

Она повторила все эти движения со мной, и я ответила, как это сделал Люк. Это была она? Та единственная боль, которую я почувствовала, была глубоко в легких, и я не поверила, что это именно то, что он имел ввиду.

Люк сплел свои пальцы с моими, затем положил свободную руку мне на талию и притянул к себе. Он кивнул мне, подбадривая, и повернулся к Евангелине.

Недоверчиво взглянув на нас, она продолжала говорить на напевном языке, который я уже слышала от Люка. На том же самом языке говорила и Верити, когда мы были в переходе. Люк повторил слово, медленно и четко, и сильнее сжал пальцы на моем бедре. Евангелина повернулась ко мне. Я должна была также повторить, но я не знала, как это сделать. Я с удовольствием попросила бы Евангелину повторить, но меня удержало от этого что-то в выражении ее лица, такое торжественное и недружелюбное. Я вздохнула и сделала всё, что было в моих силах, я взмолилась, чтобы магия услышала мои намерения, а не мое произношение.

Люк слегка улыбнулся и склонился ко мне.

Всё начиналось как вполне приличный поцелуй в стиле «Евангелина стоит в одном метре от нас», но потом его рука скользнула по моей спине выше, он наклонил чуть голову под другим углом, поцелуй стал иным, и я совершенно забыла о Евангелине и своих недостаточных

Знаниях иностранных языков. Я потянулась к нему, игнорируя сомнения и вместо этого концентрируясь на страстном желании, которое переполняло меня, на его коже, которую я чувствовала под моими ладонями через сатин, и на его вкусе: опасно переплетающийся со сладостью.

Под конец он отстранился от меня с легким выражением разочарования на лице. Это польстило моему эго, но я была совершенно уверена, что я выгляжу точно так же.

Евангелина кашлянула. Люк отпустил мою руку, повернул ее ладонью наверх и расположил свою ладонь рядом с моей: шрам, который при этом начал проходить, всё больше бледнел, Люк легонько касался его пальцем. Евангелина заговорила, и Люк повторил слова, глядя при этом мне прямо в глаза и тщательно разделяя каждый слог. Приободрившись я разделяла слова также повторяя за ним.