Эти закономерности проявились и в деградации и крахе советской версии режима «Великого инквизитора»: с течением времени она перестаёт нравиться всё более широкому кругу людей (как в среде простонародья, так и в среде «элиты», — но по разным причинам) потому, что накапливаются и разрастаются проблемы, которые режим решить в принципе не способен. Обществу объективно требуется альтернатива.

Альтернатива, как и марксизм, привносится в бездумные головы извне. Это — буржуазный либерализм. «Голос Америки», радио «Свобода», «Русская служба BBC» на протяжении десятилетий рассказывали о том, что альтернатива есть, расхваливали её, но «железный занавес» не позволял с нею ознакомиться на практике, поскольку за границей бывали большей частью только люди, посланные туда «режимом Великого инквизитора» в командировки. Зарубежные кинофильмы, особенно комедии, подтверждали зримо, что альтернатива есть, и она лучше «совка». Успех перестройки и реформ в духе идей буржуазного либерализма в том виде, в каком перестройка и реформы стали достоянием истории, был возможен прежде всего потому, что в советском обществе Остап Бендер к началу перестройки стал культовым литературным персонажем, которому многие симпатизировали вследствие того, что несли в своей психике черты его нрава и характера. Соответственно после того, как ханжески-идеологический контроль ЦК над нравами общества остался в прошлом, истинная нравственность населения стала выражаться беспрепятственно в расхищении (в том числе и узаконенными методами — приватизации) всего того, что раньше называлось «социалистическая собственность», и памятники Остапу Бендеру появились во многих городах на территории бывшего СССР[60].

Поэтому, метафорически говоря, либерализм это — всевластие «режима Великого комбинатора». Угрозу его прихода к власти предвосхитил Н. В. Гоголь в «Мёртвых душах» более, чем за четверть века, до того как Ф. М. Достоевский пугнул пугливых и бездумных интеллектуалов — фиктивных гуманистов — легендой о Великом инквизиторе. Ещё полвека спустя[61] образ Великого комбинатора, не желающего строить общество, в котором всё по Правде и совести, и нет места эксплуатации «человека человеком», — представили И. А. Ильф и Е. П. Петров. Не вняли ни Гоголю, ни Ильфу и Петрову. В итоге после 1991 г. на постсоветском пространстве, в том числе и в России, возникли режимы «Великих комбинаторов», пришедшие на смену всесоюзному «режиму Великого инквизитора».

Могут возникнуть возражения против сказанного выше том смысле, что персонажи «Мёртвых душ» и Остап Бендер — это достояние русской и русско-еврейской культуры, а США характеризуется другими социальными типажами, вследствие чего вся изложенная выше характеристика обществ на основе идеологии буржуазного либерализма как «режима Великого комбинатора» — клеветнически лжива. Всех, кто думает так, отсылаем читать произведения американца — О. Генри: типажи комбинаторов, претендующих стать «Великими комбинаторами», аналогичны отечественным. А если поизучать фактологию истории США, то найдутся вполне успешные (в отличие от мелких мошенников, описанных О. Генри) социально высокостатусные, уважаемые обществом «великие комбинаторы», например, — Дж. Сорос.

Практически же в России всевластием «режима Великого комбинатора» подавляющее большинство населения пресытилось к началу 1996 г. — году первых президентских выборов по конституции 1993 г. Официальный рейтинг зиц-председателя — как бы основателя режима — Б. Н. Ельцина в феврале 1996 г. был на уровне 6 %, что в перспективе сулило победу на президентских выборах Г. А. Зюганова, после чего режиму Г. А. Зюганова пришлось бы массово показательно покарать изменников-либералов — политических активистов прошлых лет: таковы законы толпо-«элитаризма». Поэтому те, кого олицетворял Б. Н. Ельцин, вынуждены были прибегать к помощи политтехнологов, создавших на пустом месте «технического кандидата» А. И. Лебедя, обеспечившего победу Б. Н. Ельцина[62]; а Б. Н. Ельцину пришлось в ходе избирательной кампании отплясывать под инфаркт[63]. В итоге спустя неполные четыре года либеральный зиц-председатель Б. Н. Ельцин сдал власть «режиму чекистов»[64], который сразу же был обвинён в том, что это — «режим Великого инквизитора». Однако постлиберальный «режим чекистов» это — не «режим Великого инквизитора», но об этом далее.

И проблема либеральной оппозиции «режиму чекистов», который они считают очередной версией «режима Великого инквизитора» состоит в том, что:

•  только для либералов-комбинаторов «режим Великого инквизитора» — «очевидное зло», подлежащее уничтожению и искоренению без какого-либо обсуждения и сомнения в этом с привлечением для этого любых сил — вплоть до агрессии США и дьявола;

•  а для подавляющего большинства населения в условиях толпо-«элитаризма» «режим Великого инквизитора» предпочтительнее «режима Великого комбинатора», правившего страной в 1990-е гг., поскольку:

 →  соблюдение определённых, в общем-то не обременительных правил поведения, в условиях «режима Великого инквизитора» гарантирует жизнь и некоторое благополучие при условии, что «Великий инквизитор» справляется с принятой им на себя управленческой миссией в том виде, как она представлена Ф. М. Достоевским;

 →  а вот «режим Великого комбинатора» никому и ничего не гарантирует — ни простонародью (сейчас оно в России страдает от кризиса, созданного — претендующим стать всемирным — «режимом Великого комбинатора» США), ни самим «великим комбинаторам» (желающие могут поискать в интернете сообщения о разорении некогда успешных миллионеров, их самоубийствах и тюремных отсидках), ни их политическим агентам (типа убитых за приверженность «Великому комбинатору» В. Листьева, Г. Старовойтовой и А. Политковской, в силу чего их гибель не вызывает сожалений в массе простонародья, которое с радостью бы похоронило и многих других им подобных, чьи имена хорошо известны, и потому мы называть их не будем).

Но как уже было отмечено, «режим чекистов» — это не «режим Великого инквизитора», и это выражается в том, что:

•  конституция 1993 г. — конституция «режима Великого комбинатора» не отменена и законодательство разрабатывается в соответствии с нею;

•  система образования в области социальной философии, социологии, политологии, журналистики и «пиара» (связей с общественностью), государственного и муниципального управления, экономики и финансов безальтернативно либеральная — никакие антилиберальные воззрения в образовательные стандарты либерально «мыслящей» бюрократией не допускаются;

•  средства массовой информации подавляют свободу слова и мысли в России, не допуская ни публикаций, ни комментариев к публикациям, в которых разоблачается жизненная несостоятельность либеральных воззрений и обнажается их антинародная сущность;

•  режим не карает тех, кто преуспел в комбинаторстве (Чубайс, Ясин, Скрыник, Сердюков, Васильева и многие другие — тому примером).

Упрёки в адрес «режима чекистов» со стороны патриотов сводятся к тому, что это не «режим Великого инквизитора», поскольку не карает либералов как изменников и предателей, хотя есть за что. И если бы режим стал на этот путь, то рейтинги В. В. Путина и его сподвижников в этом деле только бы выросли. Однако политики зачистки властных структур, включая и структуры СМИ, нет. И в этом есть смысл: во-первых, не возбудить в толпо-«элитарном» обществе массовый психоз всеобщего доносительства о врагах народа, после возникновения которого репрессии тоже обретают характер неуправляемого на личностном уровне самотёка, в котором массово гибнут невиновные люди, и во-вторых, не допустить возникновения новой волны страха и ужаса перед репрессиями, которая, если возникнет, неизбежно будет властвовать над несколькими последующими поколениями, передаваясь им через духовное наследие. Т. е. постлиберальный «режим чекистов» — действительно не «режим Великого инквизитора». Ну а тех, кто совершил преступления против России и остался юридически не наказанным, — тех накажет Жизнь.