Советский период истории — это модификация «режима Великого инквизитора», поскольку психодинамика общества с падением монархии и установлением власти советов депутатов трудящихся не изменилась. Попытка И. В. Сталина вырваться из этой алгоритмики общественно-государственных взаимоотношений выразилась в создании и принятии Конституции СССР 1936 г. Однако эта попытка не удалась, поскольку партийная бюрократия — коллективный «Великий инквизитор» устроила 1937 г., чему И. В. Сталин оказался не способен противостоять фактически в одиночку. Репрессии 1937 г. вогнали в страх десятки миллионов людей, и прежде всего — детей жертв репрессий, который они пронесли через всю свою всю жизнь и передали через духовное родовое наследие своим детям и внукам, в том числе — и живущим ныне[54]. А из числа той молодёжи, кто не испугался, многие сложили свои головы в боях Великой Отечественной войны.

Отличия советской версии режима «всевластия Великого инквизитора» от имперской версии следующие:

•  Знания, необходимые для управления обществом, производством и распределением продукции в нём таким образом, чтобы жизнь всех была более или менее благоустроена, а социально-экономическая система воспроизводила бы себя устойчиво в преемственности поколений, это — якобы марксизм-ленинизм: «учение Маркса всесильно потому, что он верно»[55].

•  Марксизм всеобъемлющ и безальтернативен, поскольку все иные системы миропонимания, по мнению марксистов, либо частично истинны, либо представляют собой заведомо злоумышленную ложь, вследствие чего они практически никчёмны, вследствие чего лучше не тратить время на их изучение в том числе и для того, чтобы не впасть в обольщение жизненно несостоятельными альтернативными марксизму теориями.

•  Поэтому от «света» «мраксизма» в СССР — никуда не деться: эти «знания» входят в стандарт всеобщего обязательного образования[56], и их более обстоятельное освоение входит в стандарт всех разновидностей профессионального высшего образования[57], не говоря уж о том, что освоение марксизма-ленинизма в полноте и детальности было отдельным направлением в высшем профессиональном образовании — в общем, система образования в области комплекса обществоведческих дисциплин реализовывала туннельный сценарий, в котором человек не мог получить доступа ни какой иной информации, кроме фильтрата из марксизма-ленинизма, сделанного идеологами в соответствии с указаниями аппарата ЦК КПСС — олицетворявшего «режим Великого инквизитора».

•  Общество как бы само выдвигает из своих рядов очередного «Великого инквизитора», олицетворяющего собой режим, на основе избирательных процедур партийной и советской демократии, но при этом все процедуры, начиная от процесса выдвижения кандидатов до подсчёта голосов, управляемы «режимом Великого инквизитора», — и на это следует закрывать глаза и не говорить об этом, поскольку «Великий инквизитор» лучше знает, как надо осуществлять и партийную, и советскую демократию.

•  Как и в случае базовой имперской версии «Волоцкого — Достоевского» здесь тоже есть своя трагедия. Суть её в том, что:

 →  подвластные Великому инквизитору сами не желают взять ответственность хотя бы за себя, не говоря уж о том, чтобы взять на себя ответственность за судьбы других;

 →  как следствие, если их предоставить самим себе и не принуждать к определённому порядку, то они начнут убивать друг друга и впадут в бедствие (этот потенциал проявился во множестве вспышек насилия в процессе краха СССР, на основе его проявлений возникла характеристика 1990-х гг. как «бандитских» и «лихих», и ныне он проявляется на Украине);

 →  и главное — марксизм-ленинизм (в силу пороков его философии, управленческой невнятности и метрологической несостоятельности политэкономии[58]) — фальсификат истины;

 →  о том, что «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих», не вспоминают, думать сами в своём большинстве не хотят и не умеют, совесть и стыд для большинства — никчёмны.

Устойчивость «режима Великого инквизитора» во всех его версиях обеспечивается четырьмя факторами:

1. Созидательным трудом подавляющего большинства населения под общим управлением «Великого инквизитора», которое определяет качество жизни всех.

2. Преимуществами в потреблении произведённого и в социально-статусном соотношении власти и безответственности перед ниже стоящими, которые даёт продвижение вверх по социальной иерархии личностей.

3. Самодисциплиной высших иерархов, которые должны обеспечить эффективность труда и поддерживать некую меру распределения разного рода преимуществ по ступеням социальной иерархии, гарантирующую стабильность системы и поддержку её подавляющим большинством населения (при этом определённый аскетизм «Великого инквизитора» даёт ему моральное право «драть» всех, кто находится ниже его в социальной иерархии, но потребляет больше, чем САМ (!!!!) «Великий инквизитор»).

4. Подавлением антисистемных меньшинств, к числу которых принадлежит и сообщество «комбинаторов», и прежде всего — антисистемных представителей само́й правящей «элиты», норовящих так или иначе уклониться от созидательного труда.

Однако система несёт в себе причины её собственного краха, главные из которых — безответственность «высших» перед «низшими». Это ведёт к тому, что на каком-то этапе своего самовоспроизводства в преемственности поколений социально-статусные и потребительские преимущества представителей высших уровней иерархии перестают быть обусловленными их реальной управленческой компетентностью в отношении: 1) обеспечения эффективности труда, 2) признаваемой обществом справедливости распределения производимого и 3) подавления антисистемных факторов. Когда «элита» «режима Великого инквизитора» утрачивает деловую компетентность и начинает жить для себя, проявляя в отношении остального общества вседозволенность, изрядная доля общества чувствует свою обделённость (в том числе утрачивают доверие к государственной власти).

А кроме того — ещё некоторая часть общества обретает убеждённость в том, что они тоже могут обеспечить своё благополучие за счёт чужого труда не хуже, чем это делает исторически сложившаяся «элита», которая своим паразитизмом подаёт пример для подражания всевозможному люмпену, с которым она постепенно становится идентичной в аспектах нравственности и этики. Эта социальная группа завистников включает в себя подгруппу претендентов в «великие комбинаторы», которые характеризуются тем, что:

•  избегают грубого насилия и беззастенчивого воровства, т. е. «чтут уголовный кодекс»[59] и законодательство в целом,

•  но изобретают «сравнительно честные способы отъёма денег и иных благ» без нарушения норм действующего законодательства.

Когда «режим Великого инквизитора» деградирует настолько, что может быть снесён, — тогда претенденты в «Великие комбинаторы» подают себя остальному обществу в качестве борцов за свободу против тирании «Великого инквизитора». И если общество не видит в них паразитов, от которых свободу необходимо защищать точно так же, как и от тирании «Великого инквизитора», то воцаряется режим «великого комбинатора».

Однако, если в идеале режим «Великого инквизитора» возлагает на всех без исключения, в том числе и на «Великого инквизитора» обязанность трудиться на том или ином поприще, то режим «великого комбинатора» возлагает эту обязанность только на «лохов», признавая за теми, кто способен «комбинировать», право на «комбинации», не нарушающие законодательство, которое написано и поддерживается такими же «великими комбинаторами» от юриспруденции так, чтобы создать возможности для «комбинирования» и эксплуатации «лохов».