То, насколько сильно зацепило древнего некроманта, можно судить по тому, что он собственноручно уничтожил все свои записи, связанные с этим экспериментом. Но память о нем осталась. Память о бесконечно язвительном черепе, вечно ухмыляющемся с маленького столика. Эта память сохранилась в головах тех, перед кем Теневласый неосмотрительно хвастался своей игрушкой. Она намертво скрепилась с именем персонажа, и в дальнейшем все подобные попытки уже назывались в его честь. Попыток было много — среди высших некромантов это стало чем‑то вроде дела чести и мастерства… Некроманты вообще ценят черный юмор. Сложность в ритуал, объединяющий кость и дух в единое целое, добавляло еще и то, что доброй традицией стало так же последующее уничтожение всех записей, связанных с этим делом. Оно оставалось личной тайной некроманта, что лишь должно было подчеркивать его статус и компетентность. Заклинания не повторялись, каждый пытался решить эту головоломку по–своему. Вот почему создание «Болтливого Йурика» считалось искусством.

Поговаривают, что особо эксцентричные некроманты даже выписывали для этого дела специальных шутов. Не оглашая, разумеется, всех нюансов последующего трудоустройства и профессии нанимателя, но кого это удивит?.. Шутов, думается, точно не удивит…

— Всегда о таком мечтал! А уж если череп будет принадлежать наемному убийце… — Глаза Валека опасно заблестели…

— То спасаться тебе от гильдии убийц до скончания дней твоих! — Хмыкнул Баргез.

— Почему сразу спасаться?! — Валек вздернул подбородок. — Если уж на то пошло, то подобное действие будет очень даже на пользу тому самому паритету магов, о котором вы тут столько говорили. Если я правильно понял… — Под конец пассажа былая уверенность несколько поуменьшилась. Иметь среди потенциальных врагов не только убийц, но и оскорблённых магов Валеку не слишком улыбалось. Не зря же упоминались зачатки его инстинкта самосохранения.

— Хм… если смотреть абстрактно, то ты, пожалуй, прав… если смотреть конкретно, применительно к нашей ситуации, то тебе не стоит хвастаться этой игрушкой каждому встречному–поперечному еще лет… сорок…

— Ерунда. — Отмахнулся Валек. — Но нашу проблему это решит?

Вопрос был не из праздных. Пленение духа отнюдь не означало его допрос. Более того, допрос духа сам по себе — штука сложная. Но это, как говорится, уже нюансы.

— Решит. — Кивнул Сержи, подумав о том же. — Думаю, я найду способ с ним договориться…

— Только не обещай ему сразу свободу! Я все‑таки хочу оставить его потом себе! — На всякий случай надул губы Валек.

— Договорились! — Кивнул Сержи.

Хорошо, когда планы на будущее более–менее определены. Плохо, когда они при этом зашкаливают по своей наглости и сложности за все мыслимые пределы, но такая уж судьба у отщепенцев.

Свистнуть из магистрата одну только голову все же несоизмеримо проще, чем забрать оттуда целое тело. И вдвойне проще, чем доставить к этому телу Валека. Мертвое тело — оно ведь не шумит, не брыкается, у него не начинается икота в самый неподходящий момент и, несмотря на более чем бурное прошлое, оно не порывается идти на прорыв, едва заслышав какой‑то шорох.

Но все же… Все же это не отменяет того, что сам факт грабительского набега на оплот магической безопасности столицы — достаточно нетривиальная, и крайне небезопасная затея. Несмотря на явную степень расхоложенности нынешнего рабочего состава, возводили главное здание магистрата из расчета на капитальный штурм объединенных сил всех магов–ренегатов континента.

Причин у плачевного состояния магбезопасности столицы было несколько… Можно, конечно, говорить о том, что у них было не так уж много серьезной работы, а рутина быстро притупляет нюх, можно говорить о том, что условия работы в магистрате были далеки от идеальных, так что талантливые маги не спешили там устраивать свою карьеру, можно сказать, что работа ищейкой никогда не считалось престижной среди высших слоев, а именно оттуда происходила большая часть выпускников Академии… Но это всего лишь следствие…

Главная причина плачевного состояния общественной магбезопасности была в том, что король отчетливо осознавал, какую опасность для него может представлять структура, наделенная по–настоящему большой властью и возможностями, и которую он не в состоянии будет контролировать. Все остальное — фикция.

Магбезопасность короля и короны обеспечивал королевский архимаг со своей свитой — совершенно иная структура, посматривающая на магистрат с нескрываемым презрением. Вот там были кадры… Вот там была власть и возможности. Вот это считался карьерный рост, и именно туда грезили попасть все именитые выпускники. Худшим наказанием в этой структуре считалось разжалование в магистрат. Даже если ты был всего лишь подмастерьем, а назначили тебя на должность главы.

Прошлогодняя взбучка, учиненная советником Родшином, дала не много результатов — возможно, доведи советник свое дело до конца, магистрат бы действительно преобразился… Но дело это было брошено на полдороге, когда группа отщепенцев буквально из‑под носа сотрудников магистрата выхватила градобоя — первую серьезную нечисть, объявившуюся в столице за двести лет.

Пожалуй, простые сотрудники магистрата вздохнули с облегчением, когда призрак чистки и увольнений в лице советника махнул на них всех рукой и отправился во дворец. В высшем свете никого особо не удивило, что студенты Академии Высокого Колдовства смогли перехватить лавры победителей… Что было весьма грамотно и своевременно подано в виде доклада Его Величеству и архимагу. Академию, в лице ректора, похвалили. Магистрат привычно пожурили. Что не укрепило их и без того напряженных отношений… Сотрудники магистрата продолжили ловить подвыпивших студентов, получая от них мзды куда больше, чем за несение добропорядочной службы, и все вернулось на круги своя. Кроме желания поквитаться с непосредственными обидчиками.

Отщепенцам случалось бывать в магическом магистрате и раньше. Салли вообще имела честь и удовольствие считаться злостным хулиганом после своей одиночной и весьма неудачной охоты на градобоя, когда жертвой боевого заклинания стала старая статуя на околорыночной площади. Сержи и Налинна прославились своей отчаянной попыткой выцарапать одногруппницу из цепких рук закона. Клерки той невезучей смены до сих пор с содроганием вспоминают истеричную барышню, поддерживаемую ушлым въедливым эльфом, сыплющим направо и налево пунктами и параграфами уставов. Бывали мелкие приводы и у гномов с орками (плюс Валек), но тем обычно удавалось легко отделываться, благо всегда имелось масса подтверждений, что они, как это ни странно, были потерпевшей стороной, а не зачинщиками массовых драк, ну а то что последствия этих драк порой тянули на маленькую гражданскую войну… Богиня правосудия слепа к таким нюансам, закон есть закон.

Но чаще всего магический магистрат посещал Тридрилл.

То ли из озорства… То ли от скуки… То ли чтобы поддерживать себя в форме, но Тридрилл захаживал в Магический магистрат чуть ли не каждую неделю. Просто так. Подслушать сплетен… попутать отчеты… Навести беспорядок в вещественных доказательствах… Пожалуй, Тридрилл весьма гордился тем, что благодаря его проделкам появилась тайная… действительно тайная (не дайте боги узнают маги из дворца — позора не оберешься) внутренняя легенда о призраке магистра–основателя, недовольного нынешним состоянием дел…

Опасное озорство гремлина окупилось сторицей, когда в прошлом году понадобилось поддержать связь с юной узницей. Второй раз помощь гремлина была неоценима, когда отщепенцам понадобилась щепотка эльфийской пыльцы (часто используемая людьми, как наркотик), которую Тридрилл позаимствовал из хранилища конфискованных вещей магистрата…

Но отрубленная голова — не щепотка пыли. Ее за пазухой маленького синего плаща не вытащишь. Даже если она будет ждать, уже готовая к транспортировке, а так нужно было делать расчет на то, что нужно забраться в морг, получить прямой доступ к телу (а не полюбоваться на него в момент осмотра через решетку вентиляции), отчекрыжить непонятно как и чем голову, как‑то упаковать ее, чтобы не оставляла следов и запаха, и протащить через все кольца внешней и внутренней охраны. Для гремлина ростом примерно с локоть, эта задачка вполне могла оказаться непосильной. Нужен был помощник, который мог бы провернуть все вышеописанное.