После завтрака, хозяйка предложила небольшую прогулку. Парк при усадьбе был красив и ухожен. Променад вдоль пруда был приятен, но именно в этот момент, Анна Казимировна опустила уровень моего настроения ниже плинтуса.

Во время нашего торжественного шествования в компании гайдука, Гаврилы и Ядвиги, которые двигались в некотором отдалении от нас, я был поставлен в известность, что со мной, изъявил желание познакомиться сам Зигмунд Мирский, дед и благодетель пани Анны.

Вчера Яцек, телохранитель и по совместительству око главы рода, послал гонца с известием, что появился некто, весьма взволновавший охраняемый объект. Последовал приказ, не пущать и ожидать прибытия главных сил во главе с самым паном Зигмундом, кои прибудут ныне к вечеру. Отказ с моей стороны даже не предусматривался.

Сказать, что я был разозлен этой троекуровщиной это ничего не сказать.

Ах, трах тибидох тебя олигарха с гос. переворотом и выдвижением в депутаты с последующим выдвижением на госслужбу в должности ассенизатора, до чего же я был зол. Давления на себя не переношу, просто органически.

Иронично рассмеялся, представив как бы меня 'не пущали'.

Анна Казимировна, строго глянула на веселящегося меня.

 Простите, пани Анна, но как бы ваши люди меня удержали, если бы я захотел уехать? Нет, это право забавно. Я, конечно, дождусь визита пана Мирского, но только потому, что это угодно Вам, и любопытно мне, но никак не потому, что таково указание вашего деда.

 Вы напрасно веселитесь. Мой дед весьма влиятельная персона, и он сторонник старых вольностей. Если он желает, коголибо увидеть, так и будет. У Яцека здесь трое гайдуков, вполне достаточно…. Ишь, как за деда вступается, гневаться изволит. И гнев ей тоже идет.

Но про гайдуков, это зря. Тут уж я вспылил.

 Пани Анна, теперь я точно дождусь его. Но что я скажу ….

Я, Сергей Горский, герба Прусс, веду свой род с добатыевых времен, и когда ваши холопы попробуют встать на моем пути, если я изволю, кудалибо пойти, они пострадают. Возможно, пострадаю и я, но я всегда буду идти, куда мне угодно и когда мне угодно.

Прошу прощения за дерзкие слова, но уж таков я есть.

Во, уже и поругались, чем не начало для бурного романа?

А вот Яцеку под горячую руку подворачиваться не надо было, загораживая тропинку. И ухмыляться, нагло тоже.

Боксом я занимался хоть и недолго, но интенсивно. Апперкот отличный удар, если ваш противник крупнее вас.

То ли перенос настолько укрепил мое тело, то ли я был так зол, но удар вышел на славу. Гайдука оторвало от земли и откинуло, это при егото весе.

Упал он громко и пыльно, как дерево рухнуло.

Не убил ли ненароком? Нет, жилка на шее бьется.

 Позвольте покинуть Вас, Анна Казимировна. Я задумчиво потер лопнувшую по шву перчатку.

 Не сочтите за труд, послать за мной, когда прибудет пан Мирский.

Ваша комнатная собачка скоро придет в себя, но остальные пусть держатся от меня подальше, во избежание, знаете ли.

 Разумеется, пан Горский. Обед я прикажу подать в комнату. А на щечках ямочки!

Я не понял, она что, довольна? Пойми этих женщин. Не, мужики, нам это просто не дано.

ГЛАВА 6

Вернувшись в комнату я все еще кипел. Яцека мне было явно мало, чтобы выпустить пар.

Принялся готовиться к встрече с пожилым магнатом. Хотя до магнатов Мирские вроде и не доросли. Не знаю, не попадалась под руку такая информация, но точно были в числе самых значимых фамилий Литвы.

Впрочем, олигарх он и в Африке олигарх.

Вот ведь, закинуло от моего времени на двести лет, а сколько знакомого дерьма уже увидел. Бандиты были, мажоры были, разборки были, олигарх вон наклевывается. А при нем, наверняка, ментовская обслуга. Названия другие, а суть одна. Не пущать они меня захотели, пигмеи австралийские. Стрелку забили. Как там, дедуля, про старые права вспомнил, говоришь, так я тоже вспомню. Шляхтич шляхтичу ровня, так кажется считается?

К чертям модный сюртук, заменяем на охотничью 'венгерку', туфли долой, есть мягкие замшевые сапожки. Перчатки тоже замшевые, они погрубее.

Швырнул на стол извлеченные из баула клинки.

Любой мужчина знает, кто имеет подобное железо конечно, уход за оружием успокаивает лучше всего. Вот и принялся полировать лезвие шпаги. Клинок, давно уже, в моей ассоциации, прочно привязался к имени своего создателя. Дель Рей, сверкая бронзой гарды, и зеркалом самого клинка, так и льнул к рукам. Умная железяка, кто скажет, что в ней нет души, будет просто не прав.

Мы ведь с тобой знаем, каков ты, красавец. Такие клинки не подводят, не предают. Сейчас пройдемся оселком, замшей доведем, будешь еще красивей, змей ты стальной.

Гаврила кахыкнул. Вопросительно поглядывает на мой второй клинок. Киваю, возьми, мол. Взял, вынул из ножен, пару раз взмахнул. Хват, как у сабли, не очень удобно, рукоятьто шпажная.

Оба! Хват поменял, как надо взял. Взмахнул, привыкая к весу и балансу, крутанул запястьем восьмерку. Хорошо крутит. А ну….

Дель Рей взлетает вверх, отдаю салют, получаю ответный.

В позицию! К Бою!

Кажись мебели капец …

Столкнулись клинки, мы оба приноравливаемся к оружию, поэтому атаки идут в основном на клинок противника, с прощупыванием умения. Звон как в кузнице, что невозможно в настоящем поединке. Мы играем. Развлекуха у нас такая.

Но наглец ты Гаврила, атаковать с первой позиции, иначе как наглостью не назовешь.

Так получи!

Парад, ответная атака с переводом, останавливаю клинок в паре сантиметров от глаза Гаврилы. Ржет зараза! Радостно ему. Ха, и мне тоже. Весь гнев испарился.

В дверях ктото охнул. Ливрейный товарищ обед приволок, хорошо, что не выронил.

 Чего уставился? Ставь на стол и брысь отсюда. Вина принеси! Да мигом мне! Нее, барином быть хорошо, отвечаю.

 Гаврила, а ты кто? Я уже не знаю, как к тебе обращаться.

Возницей я тебя видел, слугой видел, бойцом видел, теперь, как управляющего увидал. Вдобавок, ты клинок крутишь, как с ним родился. Так, ты кто?

 А ты кто, Сергей Саныч?

 Я раньше спросил.

 Вот ты говоришь, род свой от времен Владимира Святого ведешь, так и я с тех пор веду. Только род мой, не княжий и не шляхетский. Из скоморохов мы. В крепости никогда не были. От скомороха Бубна и пошли мы, Бубновы, а с нами по роду и секреты скоморошьи передавались. Хоть и истребляли нас, да мы живучие. Скоморох он всем может быть. И царем и злыдарем.

А без доброго клинка в дороге опасно. Да и добычу, при случае, не возьмешь, одним топором да дубиной.

Бродничали, ушкуйничали, казаковали, в ямщиках бывали, христарадничать тоже доводилось. Разбоем промышляли, не без того. Вольные всегда были. В неволе не живем, не умеем. Гаврила чуть склонил голову, хитровато щурясь.

 Удивил. Не передумал ко мне в управляющие?

 А не побоишься скомороха взять?

Заглянул испуганный слуга, вино доставил. С опаской двигается по комнате, обходя разбросанные одежды и стулья, не поднимая глаза на наши воинственные физиономии.

Гаврила налил вино в богемские бокалы. Ну что ж, за перемену твоего статуса, Гаврила Савельич Бубнов, раз готов со мной и в драку лезть, не спрашивая кто, что и зачем? Выпьем, старый добрый Кагор, темный и сладкотерпкий. Отличное вино.

Пообедали, я закурил.

 Я ведь, когда решил о тебе, Сергей Саныч? Вроде продолжая разговор, Гаврила задумчиво уставился в окно.

 После разбойничков ты дуванил ….

Ведь не знал как надо, а все правильно сделал. Как исстари в ватагах повелось. По доле на ватажника, три доли атаманских, да доля за удачу старшому, что без потери дуван добыт. Да Бога не позабыл, долю на церковь оставил и мне, вишь, доверил. Потешил тогда, соблюл старинное правило.

Вот сидел я и решал, то ли тебя, Сергей Саныч, потихому прибрать за такойто куш, то ли за тобой идти. А с тобою весело, покою нет, зато и в прибытке, удачлива твоя планида.