Мы хорошо поговорили. Он попросил занять денег и пятирублевый билет перекочевал из моего кармана в карман моего дорожного приятеля, надеюсь его советы того стоят. Я тут же стал им следовать, и писарь слегка на мне заработав в момент соорудил нужную бумагу.

Потом я проявил дипломатические способности получая казенное снаряжение у фельдфебеля, или правильнее фельдвебеля, Семена Мироныча, который начинал служить наверное еще при Елисавете Петровне. Сыном полка.

Гарнизоны снабжались и так по второму разряду, но то, что мне выдавали, было как минимум четвертого.

Мундир мне получать было не надо, я уже заказал его постройку, хоть солдатский, но из добротного контрабандного английского материала. Он обошелся мне в тридцать рублей и был почти готов.

Зато к нему полагались двадцать четыре медные пуговицы, согласно регламенту, и это были единственные целые вещи. Две лосиных перевязи, патронная сумка, ранец все носит явные следы знакомства с мышами. Вкусная видно кожа, экологически чистый продукт для мышек.

Кивер и манерка тоже, мягко выражаясь, не первой свежести, старого образца. За весь этот хлам с меня еще должны были вычесть их стоимость.

Морду этому предку наших служилых прапоров я не бил, честно. Я смирил свой нрав и все решил миром. Семен Миронович, попростому Мироныч, стал богаче на целый золотой лобанчик, кстати, две четверти водки стоит пятнадцать копеек, а я заимел болееменее приемлемую амуницию. Чуял я, с этим дедом надо дружить, еще пригодится.

Дальше другой такой же служилый пройдоха и в таком же чине тоже стал чуть побогаче (на полтинничек), а в мое распоряжение поступила винтовка или винтовальное ружье вместо обычного пехотного ружья.

Каким макаром это ружье попало в гарнизон а не в линейный полк не понятно, но я, как будущий унтерофицер, имел право на это оружие. В армии кроме егерских частей, штуцера и винтовальные ружья не любили, заряжать долго, отдача сильнее, при неосторожном выстреле могло сломать ключицу, в уходе тоже посложней, а тут я сам напросился. Это оружие закреплялось за мной.

Фельдфебель все нахваливал мне винтовку опасаясь, что передумаю, и хотя я сам считал, что по этим временам отличная штука и штуцер, и винтовка, слушал его внимательно.

 Ты меня слушай. У штуцера, скажем, калибр шесть с половиной линии(16,51 мм), ствол граненый, весу в нем почитай десять фунтов (4,28 кг). На егерскую роту их полагалось всего дюжина. Бьет на тысячу шагов, в хороших руках даже прицельно до шагов пятисот. Ейей, сам видел как офицера из штуцера на пятьсот шагов в арбуз попадали. А твое "винтовальное ружье" образца того же, 1805 года штука еще лучше. Калибр тот же, а ствол на два вершка длинней , притом весит столько же. Сталь на ствол идет специальная оружейная. Оружие тяжелой линейной пехоты. Понятное дело не всей, а только унтеров. Положено было иметь на полк их аж целых тридцать две штуки. Бери унтер не пожалеешь.

Мог парень и не стараться. Я же охотник. Все, что связано с охотничьим оружием наизусть знал еще мальчишкой. А 'винтовальные ружья' в это время товар штучный, действительно по качеству превосходящие штуцера, даже нового 1810 года образца.

Винтовка мне досталась в неплохом состоянии, замок щелкал исправно, но все равно еще пошаманю.

Оружие и снарягу мне не выдали на руки, а отложили в специальное гнездо пирамиды. После определения моего капральства все переедет туда.

Дальше пришлось терпеть в ожидании коменданта. Они изволили отъехать, вместе с командиром батальона. Хорошо Кабанов, как и обещал, подсуетился и командир первой роты, временно исполняющий обязанности коменданта определил меня к нему в третью роту. Так я оказался под командой своего дорожного знакомого, и тут же отдал ему еще десятку, как было уговорено.

Третий день моего вживания в ряды героического Смоленского гарнизона закончился под лозунгом: Драку заказывали? Нет? Ну и ладно.

В своем капральстве, или поновому, отделении, куда я был зачислен младшим унтерофицером, меня приняли нормально. Барчук на службу пришел обычное дело. А вот в роте не сложилось.

Таких барчуков там оказалось человек шесть, и трое уже почти выслужили трехлетний, обязательный срок перед открытием вакации на оберофицерский чин. А один уже и переслужил год и прозябал в высшем унтер офицерском чине. Гарнизонных унтеров особо не продвигали по службе, да это и правильно. Борзые ребята. Правда, после разговора по душам с заводилой, портупейпрапорщиком Одинцовым, пообещали меня больше 'не замать'.

Я честно попробовал разрулить ситуацию словами, но не сложилось. Слегка выпивший парень примерно двадцати трех лет решил качнуть права. Ага, мы это проходили, врага нужно бить сразу, тем более я еще не присягнувший, почти цивильный человек. Хоть и выгляжу молодо, но годковто мне в реале уже прилично. И уже многое повидал, ребята, не надо меня трогать.

Спасибо моей строгой и любимой бабуле, воспитавшей в спортивном отношении гармоничную личность. Самбо я любил заниматься, и давалось оно мне легко. Пригодилось.

Бить этого товарища в присутствие его друзей посчитал неправильным и просто взял на болевой прием, вывернув левую руку. Тот заорал:

 Отпусти! Хуже будет! Ой! Прибью подлеца! Сгною на службе! Ай! Да пусти ты!

 Замолчите, господин портупейпрапорщик, еще пара слов и я сломаю вам руку. Могу сломать так, что после сгибаться в локте не будет, только отнять останется.

Замолчите, очень вас прошу, Вы терзаете мой слух. Я говорил спокойным тихим голосом, хоть адреналин в крови бушевал не на шутку. Боялся, навалятся скопом, тогда помнут крепко. Калечить когонибудь и самому быть битым не хотелось.

А тот уже только мычал, боль была нешуточная. Я продолжил.

 Скажите друзьям, пусть нас покинут. Вреда я вам наносить не буду, а иначе может и до увечья дойти. Одинцов закивал головой, народ рассосался, оставив нас наедине. Но покоренным мой пленник не выглядел. Упертый.

Немного ослабил нажим и проговорил так же спокойно:

 Я пришел сюда служить, так что во всех сослуживцах вижу товарищей. В тебе тоже. Хочешь, сейчас выпьем мировую и останемся приятелями хочешь, разойдемся врагами. Только учти, я живых врагов не оставляю. Верь мне Одинцов, я тебя просто убью, и никто концов не найдет от чего ты помер. Меня жизнь научила, если враг близко, он должен быть мертв, если он жив, значит, он от меня далеко и не мешает. За тобою выбор. Посмотри на меня, в глаза глянь, не хочу я этой вражды, но случится не обессудь.

Одинцов затряс башкой, высвобождая руку.

 Ну, ты и сумасшедший, Горский. Всех так на службу принимают, ну принято так. Чего взбеленился? Вот не дал тебе Бог смирения, а это грех. Зато гневлив не в меру, и это грех. Нет ума в тебе ни грамма, а злости на десятерых. А и верно, изувечил бы и глазом не моргнул.

Да ладно, ставь мировую, враждовать нам незачем, а твоя отчаянность мне нравится. Молодец, подпрапор, лицо сохранить пытается. Протянул мне руку:

 Игорь.

 Сергей.

 Ну, Сергей, ты тоже не обессудь, мне ротный велел тебя со службой познакомить, фрунту выучить. Ох и отыграюсь я за свою руку. Ха! Выучу на совесть, но гонять буду как сидорову козу. Лишнего не будет, не думай, но службу сполнять заставлю, как положено. Согласен?

 А как же. Конечно, я согласен. От службы не бегаю. Учи, только сперва давай в знак примирения выпьем, у меня коньяк из самой Франции припасен для такого случая. Это для нас, ну и водки фляга для народа. Зови уж их….

Так я влился в ряды…. Да, влился славно. Пьют унтера крепко, и что интересно, на утро свежи как огурчики. Мнето ладно, перенос практически избавил меня от возможности алкогольного отравления, а вот как это удается моим коллегам, в смысле сослуживцам?

Надо отучаться от гражданских словечек и привыкать к изменениям жизни военной.

А изменений и без того произошло достаточно. Вопервых, сменил свое место жительства. Нет не на казарму, унтерам разрешалось жить на съемных квартирах. Вот на такое жилье и сменил.