— Я умер. Должен быть мертвым. Может, я буду сидеть здесь и ждать солнца.

Дзирт ни секунды не сомневался в решимости своего друга. Это был Пвент, в конце концов.

Предрассветное зарево окрасило восток, и в пещере понемногу начало светлеть.

— Так было бы лучше, — сказала Далия, минуя дворфа и выходя на свежий воздух. — Ты меньше рискуешь сожрать какого-нибудь невинного ребенка, если обратишься в прах, — небрежно бросила она.

— В прах… — прошептал Дзирт одними губами и не смог удержаться от гримасы, провожая Далию взглядом. Она не понимала этой потери, этого негодования. То, что гордый и преданный берсерк вынужден покориться такой жалкой судьбе, было почти невыносимо для дроу.

А Далия, похоже, ничуть не была этим взволнована. В действительности же, ее акцент на последнем слове «прах» заставил Дзирта неловко переминаться с ноги на ногу. Он подошел к своему другу и положил руку на его крепкое плечо.

— Обязательно должен быть выход, — сказал он.

— Неа, ни одного нет, — бросил Пвент.

— Проклятие вампиров необратимо, — весьма холодно добавила Далия. — Я знала таких существ, в Тэе их полно. Многие пытались — о, как они пытались! — вернуться к свету. Сильнейшие Красные Волшебники и самые могущественные жрецы искали эти ответы. Но увы, возврата нет.

Дзирт бросил ей ледяной взгляд, но эльфийка лишь пожала плечами.

Дроу задумался, что может сделать он. Это был Пвент, верный Пвент. Тибблдорф Пвент, который привел Стокли Серебряного Ручья и его ребят из Долины Ледяного Ветра на подмогу в Гаунтлгрим. Тибблдорф Пвент, который пронес Бренора через шахту предвечного и помог своему любимому королю привести в действие рычаг, тем самым загнав огненного монстра назад в его дыру.

Тибблдорф Пвент, герой.

Тибблдорф Пвент, вампир.

Дзирт прислушался к своему сердцу. Как поступил бы он, если бы оказался на месте друга? Он не мог отказать дворфу в логике. Пвент был вампиром, а вампиру надо питаться. Запах крови, несомненно, пересилил бы любой моральный кодекс, потому что это был способ его существования. Невозможно было избежать этого аспекта проклятия, как и не было, увы, лекарства от этого недуга.

— Так вот как ты хочешь покончить с этим, мой друг? — спросил он тихо. — Ты решил сгореть?

— Я умер с моим королем в Гаунтлгриме. Я просто воссоединюсь с ним.

— И я не смогу переубедить тебя? — спросил Дзирт.

— Мой король, — ответил дворф. — Он будет ждать меня у Морадина, и я еще не сделал ничего такого, что заставило бы Морадина отвергнуть меня! Но я сделаю. Я знаю, что сделаю, если не покончу с этим прямо сейчас.

Дзирт пытался сосредоточиться на словах, но при упоминании о короле дворфов его пронзила тревожная мысль.

— Бренор не… восстанет? — нерешительно спросил темный эльф. Он едва мог смотреть на старого друга Пвента в его жалком обличье, но увидеть Бренора Боевого Топора, своего самого близкого друга на протяжении более века в подобном состоянии — этого сердце дроу не вынесло бы.

— Нет, эльф, — заверил его Пвент. — Он навечно упокоился в могиле, куда ты его положил. Его убили естественным образом раз и навсегда. Мой король умер как герой. В отличие от меня.

— Никто не ставит под сомнение подвиги Тибблдорфа Пвента в битве за Гаунтлгрим и в сотнях других сражений до этого, — сказал Дзирт. — Твоя легенда величественна, а наследие незыблемо.

Пвент кивнул и крякнул в благодарность, решив не озвучивать очевидное: его наследие останется в безопасности, только если он свернет со своего нынешнего пути. И был только один способ сделать это.

Он положил тяжелую руку на руку Дзирта и повторил:

— Ах, мой король…

— Так тому и быть, — уступил дроу, хоть эти слова и дались ему с трудом.

— Пошли отсюда! — позвала Далия. — Я хочу вернуться в Невервинтер, и поскорее!

— Прощай, мой друг, — сказал Дзирт, выходя из пещеры. — Воссядь на пиршество и подними свою кружку рядом с королем Бренором в Священном Чертоге дворфов.

— За клан Боевого Топора и за тебя тоже, эльф, — ответил Пвент.

Безмятежность в голосе друга немного облегчила сердце Дзирту. Дворф, похоже, действительно примирился со своей судьбой, поняв, что для него это лучший, а точнее единственный выбор. И все же Дзирту казалось, что он чувствовал всю тяжесть мира на своих плечах, когда выходил из той пещеры.

Снаружи он остановился и обернулся к темному проему, поглотившему Пвента. Не должен ли он остаться и стать свидетелем? Он был стольким обязан этому дворфу, который дал так много ему и Бренору за все эти десятилетия. Пвент проявил себя героем во время последней битвы в Гаунтлгриме, как и каждый из них, а теперь Дзирт собирался просто уйти, позволив ему сгореть дотла на восходящем солнце?

— Идем же, — сказала Далия, на что он ответил по-настоящему гневным взглядом.

— Ты ничего не можешь для него сделать, — она подошла к нему и взяла за руку. — С точки зрения морали он сделал правильный выбор. Разве ты не согласен? Если нет, то иди и предложи ему поехать с нами. Я прекрасно знаю, что вампир может стать могущественным компаньоном.

Дзирт изучающе смотрел на нее, не совсем понимая ее истинные намерения, но не сбрасывая со счетов ее слова или возможность взять Тибблдорфа Пвента с собой. Не обязан ли он, по крайней мере, этим своему старому другу?

— Но он должен питаться, — добавила Далия. — И, если не найдет ничего другого, кроме гоблинов, он вонзит свои клыки в шею эльфа или человека. Это неизбежно. Он не сможет устоять против голода; если бы такое вообще было возможно, ты застал бы огромные и могущественные сообщества вампиров. Какой властитель смог бы противостоять таким группам или соблазну стать бессмертным?

— Ты уверена в этом?

— У меня большой опыт общения с этими существами, — объяснила Далия. — В Тэе их хоть отбавляй.

Дзирт бросил взгляд на вход в пещеру.

— Ты ничего не можешь сделать для него… — прошептала эльфийка. И когда Дзирт повернулся к Далии, он увидел подлинное сострадание в ее голубых глазах и к нему, и к Пвенту, и дроу был рад этому.

— Никто ничего не может сделать, кроме него самого. Только он сам может положить конец своим страданиям, прежде чем проклятие поглотит его разум и погрузит во тьму. Он сам принял решение. Я видела такое прежде: молодые вампиры, новообращенная нежить, уничтожали себя до того, как это зло полностью овладевало ими.

Дзирт глубоко вздохнул, но не отошел от пещеры, даже наклонился в ее сторону, как будто помышляя вернуться.

— Оставь ему этот момент, — прошептала Далия. — Он снова умрет героем. Немногие обращенные могут так сопротивляться темным соблазнам, как сейчас это делает он.

Дзирт кивнул, сознавая, что должен быть доволен, должен принять эту маленькую победу и ограничиться этим. Он провел мысленную параллель между Пвентом и Артемисом Энтрери, вспоминая слова Далии о том, что дворф будет убивать ради еды эльфов, людей и многих других существ. Такой теперь стала его природа, и это была властная, непреодолимая потребность.

А что Энтрери? Человек имел на своем счету множество жертв. Будет ли он убивать еще, и только ли тех, кто заслужил, только ли для общего блага?

Да, Дзирт признавал, это был вечный вопрос. И это была его вечная надежда, что Энтрери найдет способ исправить свою жестокую натуру.

Какая ирония, что Тибблдорф Пвент вынужден пожертвовать собой, не имея надежды, а Энтрери продолжает дышать. Какая трагедия, что Пвент несет бремя непреодолимой опасности, в то время как вся надежда достается Артемису Энтрери.

Реальность и впрямь не сахар.

Ранним утром следующего дня по настоянию Дзирта пятеро спутников покинули Невервинтер. И хотя он вообще не спал всю прошлую ночь, дроу был полон решимости выйти в дорогу. Много раз он бросал взгляды на восток, на лес, где нашел проклятого Тибблдорфа Пвента. И много раз эта печальная действительность отбрасывала его назад во времени, к падению Пвента и Бренора.