И каждое наклонное отведение его клинков отбивало загребающий коготь сахуагина, или пинок, или внезапный порыв. Это продолжалось лишь считанные мгновения, но когда Дзирт метнулся прочь и выкатился из этой неистовой схватки, он оставил обоих морских дьяволов шатающимися, истекающими кровью и сбитыми с толку, и это дало ему достаточно времени, чтобы нырнуть вниз и взять свой лук.
Он перекатился через спину на ноги, повернулся, и, поднимаясь, наложил стрелу.
Ближайший сахуагин при вспышке молнии полетел прочь.
Второй стоял как столб, выпучив рыбьи глаза.
Дзирт сбил его на землю, от выстрела череп твари взорвался.
Оставался третий, он по-прежнему ковылял за дроу, покачивая всаженным копьем и истекая кровью. Дзирт наложил другую стрелу и не спеша прицелился. Он всматривался в существо через всю длину стрелы, ища какой-нибудь признак страха, какое-то осознание близости смерти, какое-то понимание, что оно не могло даже надеяться подобраться к нему близко.
Он не видел ничего кроме решимости и ненависти.
Он почти жалел существо.
Почти.
Он вынес морского дьявола одним выстрелом.
— Остальные бегут к морю, — отчиталась Серая Амбра. Дворфа и монах спешили назад в обход здания через дорогу от Дзирта.
— Мы могли бы устроить тебе еще пару выстрелов, если поторопимся.
— Пусть бегут, — ответил Дзирт. — Мы вернемся завтра после заката и следующей ночью. Терзать и терзать их. Они устанут от этого, и мы поможем народу вернуть Порт Лласт к морю.
— Герои, — язвительно вмешался другой голос, и трое повернулись к улице. Они увидели, что Энтрери и Далия двигаются к ним. Эльфийка едва держалась на ногах и тяжело опиралась на убийцу, у которого виднелись собственные раны, включая глаз, настолько опухший, что остальные смогли разглядеть этот изъян даже при свете звезд.
Дзирт бросился к Далии и забрал ее у Энтрери, он сразу заметил, что волосы эльфийки были спутанными и липкими от крови.
— Амбра! — позвал Дзирт, опуская Далию вниз.
— Похоже, тебе и самому понадобится одно или парочка моих заклинаний, — заметила дворфа, становясь на колени возле Далии, но принимая во внимание полоску крови на шее Дзирта.
Когда Дзирт рассмотрел дворфу, ее кровоточащую рану на лбу, он понял, что она могла бы сказать то же самое о себе.
— Нужно отступить на верхние рубежи за стеной, — предложил Афафренфер. — Сахуагины могут вернуться значительными и организованными силами.
— Да, давайте, — согласился Энтрери. — У меня есть несколько слов для этих камнеметателей.
От его тона все глаза обратились к нему.
— Будьте готовы, — мрачно добавил Энтрери. — Вскоре после этого мы, возможно, отправимся в дорогу.
ГЛАВА 6. Битва за порт Лласт
Приветствия следовали за пятью компаньонами весь обратный путь до «Утешения Камнетеса» и даже внутри таверны, где к их столу неоднократно подходили гордые жители Порта Лласт, хлопая их по спинам и обещая, что в приморском городке золото им никогда не потребуется.
— Они жаждали такой ночи, которую мы им дали, — заметил Дзирт в один из редких моментов, когда впятером они остались наедине. — И жаждали немного надежды. Слишком долго этот городок пребывал в положении отступающего, а приспешники Умберли наступали.
— Ба, но разве они не вернутся? — спросила Серая Амбра.
— Только если мы им позволим, — вставил Афафренфер, опередив Дзирта, дроу кивнул и улыбнулся монаху в знак согласия и одобрения.
Затем к ним подошли другие, каждый нес в руках по несколько пенящихся кружек, и разговор разросся, поглотив многочисленные «ура», брошенные им по пути. Дворфа принимала все это со щербатой улыбкой, наслаждаясь почестями, но не так сильно, как она наслаждалась элем.
Афафренфер тоже упивался славой, хотя и не пил алкоголя, подталкивая поставленные перед ним кружки к дворфе, что, естественно, делало Амбру только еще счастливей.
На самом деле, Дзирт больше был доволен реакцией своих спутников на чествование, чем радостью горожан, которых он нашел удовлетворенными и занятыми возлияниями, в которых его участие было весьма скромным. У него становилось тепло на сердце, когда он смотрел на Серую Амбру, напоминавшую ему о стольких старых друзьях, которых он за десятилетия узнал в Мифрил Халле, и на Афафренфера, который, казалось, подтверждал веру дворфы в его добрый нрав. Но больше всего Дзирта согревала искренняя улыбка Далии. «Она заслужила эту улыбку», — подумал он.
Путешествие в Гаунтлгрим подкосило эту женщину. Дзирт знал, что даже самая желанная победа, убийство Херцго Алегни, отняла у нее больше, чем дала. На пути в Гаунтлгрим, прежде чем они узнали, что Алегни пережил сражение на крылатом мосту, Энтрери предположил, что, возможно, ожидание мести подпитывало безжалостный гнев Далии сильнее, чем осуществление этой мести. Так Энтрери объяснил Дзирту, что все всегда склонны ожидать, что какое-нибудь событие в будущем решит гораздо больше проблем, чем на самом деле может решить его реализация.
Дзирт немного поморщился, поскольку сейчас он смотрел на юную эльфийку и сравнивал этот образ с образом Далии, беспощадно молотившей по голове мертвого Херцго Алегни своими дико вращающимися цепами. Слезы, ужас, неумолимая злоба… нет, не злоба, поскольку этого слова недостаточно, чтобы описать эмоции, хлынувшие из неистовствующей Далии.
Конечно же, Дзирт пришел к пониманию этой ярости, когда Далия обрисовала ему действительно мрачную сцену. Херцго Алегни убил ее мать, и это после того, как он ее изнасиловал, хотя в то время она была всего лишь ребенком.
И теперь в дополнение к запутанным чувствам, терзающим Далию из-за ее мести, добавилось другое, еще более глубокое. Или, по крайней мере, еще более запутанная и противоречивая проблема: кривой тифлинг-колдун, сын Далии. Дзирт задавался вопросом, какое же смятение царит сейчас за этой обманчиво хрупкой оболочкой? Какие вопросы без ответа и какие глубокие сожаления?
Дзирт мог только вообразить. Ничего из своего прошлого не мог сравнить он со штормом, бушующим в Далии. Его собственные испытания и обиды, даже предательства его семьи, казалось, бледнели по сравнению с тем, с чем столкнулась эта юная эльфийка. И действительно, это напомнило Дзирту, что она едва достигла того возраста, в котором он оставил Дом До'Урден для обучения в Мили-Магтир.
Он хотел сопереживать, понять, дать какой-нибудь совет и утешить, но он знал, что любые слова, которые он мог бы сказать, будут пустым звуком.
Он не мог понять по-настоящему.
Что заставило его повернуть голову к тому, кто, видимо, мог. Связанные эмоциональной травмой, Артемис Энтрери и Далия нашли утешение друг в друге. Это казалось Дзирту неоспоримым. Теперь он понимал их тихие слова и чувствовал себя глупцом оттого, что отдался безотчетной ревности и гневу. Правда, злобный Коготь Харона усугублял его реакцию и постоянно подстрекал его образами этих двоих, сплетенных в страсти. Но, тем не менее, Дзирт был будто ослеплен своими собственными потребностями и гордыней, он не прошел важное испытание в своих отношениях с Далией.
И там, где он потерпел неудачу, этот человек, Энтрери, преуспел.
Теперь он смотрел на убийцу, который спокойно сидел, принимая выпивку и даже похлопывания по спине, но с отчужденным бесстрастным выражением лица.
Обнаружив перерыв в потоке поздравлений, Дзирт наклонился и прошептал Энтрери:
— Признай, есть определенное удовлетворение в том, что мы сделали этой ночью, в добре, которое мы сотворили.
Артемис Энтрери посмотрел на него так, словно он двухголовый потомок эттина.
— Вообще-то, — поправил он, — как вижу это я, мы помогли им, а они забросали нас камнями.
— Они не знали, что это вы были на крыше, — возразил Дзирт.
— До сих пор болит.
Но даже неослабевающий сарказм Энтрери не мог заглушить блеск этой ночи для Дзирта.
Он привел своих спутников в это место, надеясь именно на такую ситуацию и развязку. «Нет, это описание не подходит», — подумал дроу, поскольку эта ночь превзошла его самые смелые надежды на их авантюру в Порте Лласт.