— Они могут напасть на любой караван, следующий из Глубоководья накануне зимних снегов, — сказал Дзирт, но Далия лишь пожала плечами и осталась равнодушной.

Дзирта задело ее безразличие, хотя оно и не было неожиданным. Дроу понимал, что если он надеялся когда-нибудь уговорить ее замечать потребности других людей, то впереди у него действительно долгая дорога.

Тем не менее, она улыбнулась, вскинула свой магический посох, известный как Игла Коза, и прошла мимо Дзирта, направляясь по узкой тропинке глубже в лес.

— Мы не дрались ни с кем больше десяти дней, — заметила она. — Мне не помешает практика… и деньги.

Дзирт уставился на дорогу, в то время как эльфийка удалялась от него. От ее слов исходило мало альтруизма, однако, вполне вероятно, он просто был спрятан под панцирем равнодушия, наброшенным на ее сильные плечи.

В конце концов, она вернулась в Гаунтлгрим к предтече. И хотя она могла притворяться, что поступила так только чтобы нанести ответный удар Силоре Салм, Дзирт знал истинную причину. Чувство вины потянуло Далию назад в это крайне опасное темное место. Эта вина была вызвана потребностью исправить вред, причинению которого она способствовала, сыграв определенную роль в освобождении чудовищного огненного существа, и, следовательно, в катастрофе, десять лет назад уничтожившей Невервинтер.

Внутри Далии было скрыто сострадание, сопереживание и ощущение правильного и неправильного.

Дзирт верил в это, хоть и боялся, что эта вера была лишь его потребностью.

Прошло немного времени. Солнце все еще восходило над головой. Дзирт низко наклонился и заглянул вперед сквозь переплетение ветвей. Подняв кулак он подал Далии знак отступить. Он понял, что где-то впереди поблизости были гоблины, он чувствовал их запах. Скорее всего, прямо перед ними расположился их лагерь, скрытый в тени за рощей густых кленов и несколькими валунами, так как гоблины не любили солнечный свет и очень редко передвигались в дневное время.

Он жестом указал Далии сдвинуться на правый фланг, после чего затаил дыхание: как только эльфийка начала отходить, под ее ногами захрустели листья. «Она даже не пыталась быть осторожной?» — удивился Дзирт. Или ей просто не терпелось ринуться в бой?

Дзирт покачал головой, стараясь не обращать на это внимание. На земле лежал толстый коричневый ковер осени. И даже Дзирту, темному эльфу и опытному следопыту было бы проблематично двигаться тихо в этом месте. «Ладно, неважно,» — сказал он сам себе. Он снял Тулмарил, приладил стрелу и начал красться вперед, пытаясь занять более удобную позицию.

Наконец он заметил лагерь — или то, что от него осталось.

Дзирт распрямился и бросил взгляд на Далию. Выражение его лица показывало, что больше не было нужды хранить молчание. Кто-то или что-то опередило их с лагерем и уничтожило это место и его обитателей.

Разбросанные как попало по всей земле вокруг валялись мертвые гоблины и их в клочья разодранные одеяла, с которых уже сбежали насекомые. От нескольких небольших поленьев, остатков очага, также разбросанного в очевидной потасовке, все еще поднимались струйки дыма.

Дзирт снял стрелу, положил ее обратно в колчан и закинул Тулмарил за плечо, когда рядом с лагерем появилась Далия. Она вошла с широкой улыбкой на своем прелестном лице, и Дзирт оказался не в состоянии отвести от нее взгляд в утреннем свете — действительно, в ином свете, чем он видел в момент их недавней беседы.

Ее черные с красными прядками волосы снова были в прелестной стрижке. Они слегка пружинили у плеч под модной широкополой черной кожаной шляпой, заколотой с правой стороны. Солнце покрывало ее пятнышками света сквозь деревья, танцуя на синих линиях татуированного вайдой лица женщины. В утреннем свете эти отметины не казались Дзирту агрессивными, скорее какими-то мягкими и даже невинными, как веснушки на резвящемся ребенке.

Дроу напомнил себе, что Далия была мастером притворства и манипуляции. И, вероятнее всего, она манипулировала им даже сейчас. Но он все равно не мог оторвать от нее глаз.

Она была одета в черную накидку ворона, отброшенную назад за плечи, белую блузку, глубоко расстегнутую до верха черного жилета, который туго стягивал ее гибкий торс. Короткая черная юбка со скошенным подолом открывала большую часть ее стройных ног — ту, которую не скрывали высокие черные сапоги.

Она являла собой идеальное сочетание видимой невинности и многообещающей чувственности — иными словами, Далия была опасна. И он поступил бы правильно, если бы всегда помнил об этом, особенно после их приключений с Артемисом Энтрери.

Но Дзирт не смог бы облечь Далию в какой-либо связный мысленный образ. Ни сейчас, ни в какое другое время. Он наблюдал, как она вошла в лагерь, небрежно тыкая мертвого гоблина Иглой Коза, все еще собранной в толстый посох четырех футов в длину. Она казалась одновременно милой, сексуальной и порочной, словно хотела поцеловать его или убить, и как будто ей было наплевать, что именно случится. «Как такое возможно? Какое волшебство ее окружало? Или это было только в его сознании?» — раздумывал Дзирт.

— Кто-то добрался сюда раньше нас, — сказала она.

— Выглядит именно так. Спасли нас от хлопот.

— Украли наше веселье, ты хотел сказать, — ответила Далия с кривой усмешкой. Она извлекла из-за пояса маленький нож.

— В Невервинтере за уши гоблина предлагают награду.

— Мы не убивали их.

— Едва ли это имеет значение, — она склонилась с ножом, но Дзирт шагнул вперед, схватил ее за руку и поднял, поставив перед собой.

— Они захотят узнать, кто или что это сделало, — заметил дроу. — Ашмадай? Патруль нетерезов?

На мгновение Далия задумалась над его словами, затем снова взглянула вниз.

— Ну, — сказала она, — я знаю, если и не точно кто, но что это сделало.

Она перевернула мертвого гоблина, и Дзирт последовал за ее взглядом. У перевернутого гоблина стала видна шея, показывая две колотые раны, как будто сделанные клыками.

— Вампир, — заметила Далия.

Дзирт уставился на рану, подыскивая другой ответ. «Возможно, волк,» — сказал он себе, хотя знал, что это смешно. Волк не укусил бы жертву подобным образом, оставив горло нетронутыми. Просто Дзирту не хотелось принимать известие еще об одном вампире. Ему с лихвой хватило встречи с одной такой тварью в недрах Гаунтлгрима; более того, именно такое существо убило Бренора и Тибблдорфа Пвента.

— Ты не можешь быть уверенной, — ответил Дзирт, и не только из-за отчаянной надежды, а потому что кое-что показалось ему неуместным.

Он сместился в сторону, где лежала разорванная палатка, обмотанная вокруг небольшой ветки.

— У меня есть некоторый опыт в этих вопросах, — сказала Далия. — Я знаю, как выглядят такие раны.

Действительно, Дзирт подозревал, что тот самый вампир Дор'кри, что напал на Бренора при входе в шахту предтечи, был любовником Далии.

Дроу упорно старался не обращать внимания на воспоминания о Дор'кри. Он попытался стереть эти мысли видом прелестной эльфийки, гуляющей по лагерю, попытался похоронить их под чувством явного влечения, которое женщина вызвала в нем.

И когда это не сработало, он снова проникся всепоглощающим чувством отстраненности.

Дзирт вынул скимитар и с его помощью откинул в сторону порванную палатку, открывая других гоблинов, или, точнее, части гоблинов, разбросанные перед ним по земле. Он внимательно изучил это вопиющее зрелище: дыры с рваными краями на одежде и коже. Такие раны хорошо были известны Дзирту, много десятилетий путешествующему рядом с бойцом, способным их нанести.

— Берсерк, — прошептал он в замешательстве.

— Нет, — возразила Далия. — Я видела такие отметины клыков раньше… — Голос затих, стоило ей подойти к нему, так как, без сомнения, она заметила совсем другой способ резни в этой части разрушенного лагеря.

— Вампир, — настаивала она.

— Берсерк, — упирался Дзирт.

— Ты всегда должен спорить со мной? — она задала вопрос небрежно, но Дзирт распознал скрытые нотки праведного гнева.