─  Правда, что ты перестал к нам ходить из-за моих истерик?

─  Ну не мог же я травмировать ненавидящую меня сестренку Лехи!

 Вика улыбнулась и виновато опустила голову. Даже мысли не допускала, что однажды останется ночевать с этим человеком.

 А ведь осталась же!

 Очень скоро они подружились и больше не чувствовали первоначальной скованности. Вика в его отсутствие наводила порядок, готовила обед, поливала на огородике цветочки. Юра на свои деньги доставлял провианты, помогал двигать чем-то не угодившую мебель и вежливо уступал время просмотра сериалов. Если раньше Вика подпирала дверь зала тумбочкой, то теперь и не думала об этом. Даже не верилось, что она может нормально общаться с противоположным полом! И не бояться!!! Зря выискивала подвох. К счастью на Юру не действовал ее женский магнетизм, доставшейся ей в избытке. Матушка-природа в пропорциях ошиблась, бухнула лишнего и скромненько промолчала.

─  Привет, рассказывай, – позвонив Женьке, нетерпеливо велела Вика.

─  Ой, чо тут было! – взволнованно задышала в трубку Женька. – Я все сделала, как договорились. Зоя Тимофеевна с приступом слегла. Твой дядюшка примчался после моего звонка ровно через пятнадцать минут. Ты бы его видела! На нем лица не было! Белая маска! Когда все выяснилось, долго костерил шутника. То есть, меня. Но он-то об этом не знал! А Лешка, узнав, что ты сбежала из дома, ничегошеньки не предпринял.

─  Серьезно?

─  Отвечаю! До сих пор ходит надутый и делает вид, что все окей!

─  Ну и славненько! А карга-то наша отошла после приступа?

─  Да фиг ли ей сделается? Оклемалась. Но, кажись, поняла, что это наши проделки. Грозила все теть Тане рассказать.

─  А как там с молвой дела обстоят? Все еще треплются обо мне?

─  Не особо. Новость устарела и всем уже приелась. Сама-то как?

 Вика с час рассказывала, как ей живется. Висла на телефоне, пока не вернулся Юра. Уже собралась заканчивать разговор, когда Женька спохватилась, забыв сказать главное.

─  Тьфу! Вик, твой дед же звонил! Спрашивал как да что. Я сказала, что у нас все нормально. Он предупредил, что они задержатся до конца августа. Там дела с его братом совсем плохи, готовят к похоронам. Все такое.

 На этот раз повезло. А мог и на Лешку напороться. Вот уж бы тот расписал, как размазал, что учудила его любимая сестренка! Впрочем, все равно придет тот час, когда все станет известно.

─  Привет, – сказала Вика, придя на кухню и заглянув в пакеты. – Чо купил? Ух, ты. В честь какого праздника такие деликатесы?

─  В честь моего Дня рождения, – оглянувшись на нее, улыбнулся Юра и принялся вытаскивать на стол коробочки.

─  Поздравлю! А чо раньше не сказал? И сколько тебе стукнуло?

─  Двадцать восемь. А тебе шестнадцать уже есть?

─  А что? – тут же насторожилась Вика, посторонившись.

─  Шампанское пить можно?

─  Буду я кого спрашивать! Можно! К тебе кто-нибудь придет?

─  Нет. Как-то не сложилось в этом году. Надеюсь, хоть ты будешь моей гостьей? Кстати, как относишься к морепродуктам?

─  На дух не переношу.

─  Черт, – растерялся Юра, осмотрев шашлыки из семги, салат из маринованных водорослей, крабовое сашими и креветки в кляре.

 Вика рассмеялась и, вытащив из шкафа сковородку, продемонстрировала ее. Вскоре именинник давился неприглядным салатиком, а гостья весело уплетала жареную картошку.

─  Первый раз решил перед девушкой форсонуться! – сокрушался Юра, выуживая из тарелки Вики ломтик золотистой картошки. – Ну и гадость, я вам скажу, эта «чука сарада». Зря столько накупил.

─  А-а, нечего воровать мое! – Вика прижала вилкой к тарелке ложку Юры. – Ешь, ешь свои пельмени с тигровыми креветками!

 Полкружки выпитого шампанского хорошо ударили по мозгам. Вика все чаще смеялась, подкалывая, кто бы мог подумать, самого Юру! Вдалеке ворочалась тревога, призывая не терять бдительность. Вика первое время прислушивалась, а потом махнула рукой. Она больше ничего не боится! Что он ей сделает? Она ему до лампочки! Да и с Лешкой связываться ему нет резона. Наверное, еще думает, что брат за младшенькую любого порвет в лоскуты. Если бы он только знал…

─  Можно спросить? – опрокинувшись на подлокотник кресла, спросила Вика, толкнув ногой сидящего напротив Юру. – Ты – гей?

─  С чего ты взяла? – утерев подбородок рукавом, удивился тот.

─  Элементарно! С того, что ты меня не хочешь.

 Самый жуткий в мире парень поперхнулся шампанским. Облился и начал спешно отряхиваться. Прокашлялся, прослезился. И только после этого поднял глаза на пристально изучавшую его Вику. Да, она его провоцировала, но лишь с одной целью. Хотела понять, можно ли ему довериться и в ближайшее время спокойно уснуть.

─  А если это не так? – как можно осторожнее произнес Юра, нерешительно глянув на ее ноги. – Если я все это время…

 Вика резко поднялась с кресла и пошла собирать вещи. Зло закидывая в сумку футболки, начинала всхлипывать, а потом и вовсе расплакалась. Это ж надо! Не хотеть, чтобы тебя хотели и сожалеть, когда тебя хотят не хотеть! Идиотизм! Кто, кто от этого лечит?

─  Забери! – крикнула она в потолок. – Он мне не нужен!

 Спьяну поторопилась отказаться от своего магнетизма, оказавшегося в ней в избытке. Но было уже поздно. Утром, когда она шла на остановку, заметила, что на ней больше не виснут масленые взгляды. Словно камень с души свалился. Ощущение свободы! Больше нет нужды опасаться, что кто-нибудь привяжется. Не нужно шарахаться и быть начеку. Вот оно – излечение.

 Целых семь лет валялась среди спама просьба Вики, прежде чем Бог случайно наткнулся на нее и великодушно решил: «да будет так». Все это время она чувствовала себя самой несчастной на свете. Из-за нее им пришлось продать квартиру и переехать. Мама больше не могла выносить регулярно доходящие до нее разговоры о дочери, устала доказывать всем знакомым, что это все – недоразумение.

 Три одноклассницы Вики жили поблизости. Разумеется, тоже были в курсе сплетен и, едва переступили порог школы, тут же разнесли последние новости. Учителя и без того не особо благоволили частенько пропускавшей уроки двоечнице. А после разошедшегося слушка и вовсе объявили ей войну. Вика стала замечать, какие презрительные и даже брезгливые взгляды бросает на нее классный руководитель. Раздражается, не желая с ней разговаривать. Даже пересадил за другую парту свою любимицу и, пошептавшись с ней на перемене, отучил делиться с изгоем бутербродами.

 Находиться в обсуждающем тебя коллективе было невыносимо. Однажды Вика пришла домой в слезах и твердо заявила, что больше ноги ее не будет в этом мерзопакостном заведении. Это стало последней каплей. Тогда-то мама и приняла решение уехать. И с того дня в семье появился ящик Пандоры. Брат при каждом удобном случае пенял ей на свои неудачи: уволился по ее вине с работы, расстался с друзьями, потерял любимую девушку. Дед вообще перестал замечать внучку, впав в посмертный бойкот. Мама же посадила на цепь. Затянула покрепче строгач, чтобы и на новом месте не повторилась та же история. Два года держала под замком, контролируя каждый шаг, заставляя отчитываться за каждую минуту, проведенную вне дома. Только все предостережения были излишни.

 Поначалу Вика еще поглядывала по сторонам, выряжаясь в топики и коротенькие юбки, но уже скоро бросила эту привычку. Никто! Ни одна сволочь! Ни один поганый извращенец не оглядывался ей вслед! Первое время она наслаждалась этим. Свободно расхаживала по магазинам, не опасаясь влипнуть в неприятную историю. Но уже год спустя ее это стало задевать. Она хороша собой! Куда симпатичнее тех размалеванных лягушек, с которыми милуются парни! Так в чем же дело? Ни друзей, ни знакомых, ни подруг. Никого. Молодняк и тот гуляет парами, обжимается по углам, а она – не пришей карман кобыле! Летний вечер, а Вика – у телевизора, устало щелкает пультом.