Жизнь затворницы обернулась настоящим адом. Пришлось учиться жить заново. Ломать себя. И она, как могла, ломала.

 Модные шортики канули в былое, забытая косметика теряла свой срок годности, а ботильоны сменились китайскими шлепанцами. Зачем наряжаться, зачем краситься, если на тебя все равно не обращают ни малейшего внимания? Перед кем красоваться? Стоит ли окунать ресницы в тушь, чтобы пойти и купить себе бутылку колы? Или плитку шоколада, чтобы заесть горечь ежедневных слез?

 А любви-то хочется, мать вашу! Хочется снова ощутить крепкие объятья, почти забытый вкус поцелуев. Прошло то время, когда Вика заглядывалась на красавчиков. Давно поняла – не про ее честь. Дошла до того, что начала западать на таких, кого в хорошее время и взглядом бы не удостоила. Раньше считала ниже своего достоинства снисходить до подобных субъектов. Но даже эти ничтожества невзрачной наружности и небогатого интеллекта мнили из себя невесть что и смели нагло игнорировать! А она робко – робко! – надеялась, что какая-нибудь сволочь подойдет с ней познакомиться! Как же она теперь сожалела о том полупьяном порыве. Мать-природа и здесь удружила. Сколько дала, столько и, образумившись, отняла.

 А родня с глубоким опозданием опомнилась. Начала тыкать, что Вика ни с кем не встречается, а ведь замуж уже давно пора. Засиделась в невестах, к своему стыду, – стыду!!! – задержавшись в девственницах. Чем в пятнадцать лет гордилась, того теперь вынуждена была стыдиться. В ее-то возрасте и еще девочка! Ну и что прикажете делать? Пойти и отдаться первому встречному? Да ни за что!

 Дальше – больше. Мама наседала, чтобы Вика обратилась в службу знакомств и завязала переписку с приглянувшимися женихами. Чтобы отделаться, Вика отослала несколько писем, но так и не получила ответа. Тогда Лешка намекнул, что стоит пообщаться на форумах. Но и там Вику словно обходили стороной. Иногда создавалось впечатление, что люди на подсознательном уровне ее боятся. Впрочем, основания для этого были. Рассуждения о суициде, минорное настроение, проявляющиеся фобии любого оттолкнут. К тому же она становилась агрессивной. На каждое слово в свой адрес реагировала вспышкой злобы. Постепенно начинала ненавидеть всех и каждого. И уже не представляла, как бы смогла переспать с парнем. Она же умрет от стыда, когда тот узнает, что он у нее первый!

─  Я становлюсь мизантропом, – пожаловалась она как-то матери, провожая взглядом идущую за окном парочку. – Недаром говорят, что злые люди – несчастные люди. Меня разъедает изнутри зависть, злоба, ненависть ко всем, кто хоть чуточку счастлив.

─  Сама во всем виновата, – недовольно поморщившись, снова припомнила мама. – Так теперь сиди и не жалуйся.

─  Вы когда-нибудь перестанете меня этим попрекать?! – заорала Вика, ударом ноги перевернув табурет. – Давайте, убейте меня! Может, тогда всем полегчает! Да-да, я всему виной! Довольны?

─  Все сказала? – тоже повысила голос мама. – Перебесилась? Неблагодарная. Ради кого мы все бросили и уехали?

 Вика только развела руками и истерично рассмеялась. Вот, разве не об этом она только что говорила? Всю жизнь чувствовать вину за то, чего лишились по ее вине брат, мама и дед! Хоть бы раз подумали, что и она тоже многое потеряла! Она загубила свою жизнь!

 На ходу вытирая слезы, она вошла в ванную и осмотрелась. Где-то здесь недавно валялась дедова бритва. Решение всех проблем – чиркнуть по венам и дело с концом! Все равно больше нет сил так жить. Каждый день влачить груз вины и раскаяния. Ощущать себя ничтожеством, всеми презираемым… гадким утенком.

 Она подобрала заржавевшую бритву, глубоко вздохнув, приложила ее к запястью. Тоненький голубой жгутик, нежная веточка жизни. Ничего не стоит полосонуть по ней в нескольких местах. Пальцы дрожат, острый уголок покалывает кожу. Страшно. Лучше зажмуриться. Слезы ползут по шее, щеки болезненно пылают. В последний раз она станет причиной несчастья своей семьи!

 Нет, она не смогла. Рухнула на колени и задыхалась от всхлипов, а потом взяла деньги и пошла в магазин. Купила бутылку водки и налакалась для храбрости так, что по возвращению не могла поднять с пола предательски плоскую бритву. Когда проспалась, решила прибегнуть к более простому способу. Снотворное. Самый гуманный способ уничтожить свое никому не нравящееся тело.

 И в этом не повезло. Аптекарь заподозрила неладное и отказалась продать странно ведущей себя девице опасное средство. После этого Вика долго слонялась по городу, очень надеясь, что ее великодушно собьет машиной. Но и машины шарахались от нее!

─  Видно, сегодня не мой день, – усмехнувшись, самой себе сказала она и села на лавку. – Как же я до этого докатилась?

 Столько прошло мимо людей, пока она сидела у дороги. Никому бы и в голову не пришло, что девица в мятой футболке и потертых джинсах видит в смерти освобождение. Больные, деградирующие алкоголики всячески цепляются за жизнь. А здоровые, молодые создания, едва научившись летать, сами рубят себе крылья.

─  Глупо, – пришла к выводу Вика. – Жить глупо и умирать глупо.

 Очередной День рождения – очередной упрек годам. Вика с некоторых пор стала ненавидеть этот устраиваемый для родни праздник. Вот и очередная пощечина года была наготове.

─  Я не хочу ничего праздновать, – в который раз заявила Вика. Снова выслушивать пожелания обзавестись женихом, закончить отложенную на неопределенный срок учебу и прочее? Увольте!

─  Эгоистка, – сказала мама, разбирая принесенные продукты. – Только о себе думаешь. А у меня тоже, между прочим, праздник.

─  Ха! Скорее день скорби. Ведь ты уже сто раз пожалела, что родила меня на свет, разве не так?

 Вика впервые схлопотала от матери оплеуху. Обе расплакались и разошлись по своим углам. Справлять злополучный День рождения передумали. Приглашенным гостям дали от ворот поворот. И снова Вика была виновата! Ведь это она затеяла скандал!

 Ей казалось, что она реально задохнется, если еще хоть ненадолго останется в квартире. Потому взяла ключи и уже традиционно хлопнула дверью. Спустившись на первый этаж, чуть не столкнулась с идущим навстречу парнем. Едва не прошла мимо. Мелькнуло знакомое лицо. Нагловатый оскал, нос с горбинкой, темные волосы коротким ежиком и горящие азартом карие глаза…

─  Валера? – не могла поверить Вика. – Какими судьбами?

─  Тебя искал, – еще больше оскалился Холера, и Вика даже не поняла, как оказалась в кольце его рук. – Три года искал. Понял, что только тебя и только с тобой. Никому и никогда. Тебя не отдам.

 Он все так же каламбурен и до неприличия откровенен. Как же долго доходила до бога молитва невинной грешницы! Подошла очередь лишь через семь лет. Но это счастье стоило того.

─  Подожди, – попыталась вырваться Вика, ошарашенная свалившимися на нее переменами. – Что ты делаешь? С ума сошел?

 Он заглянул ей в глаза и все понял. Она тоже не могла и не хотела больше ждать. И тогда он, еще поднимаясь по лестнице, начал расстегивать ремень на ее джинсах. Когда оба ввалились в квартиру, она стянула с него свитер и лихорадочно бросила на пол.

─  Подожди, – усаженная на обувницу, велела Вика и уперлась Холере в грудь. Как ему об этом сказать? – Я… еще ни с кем…

─  Я – тоже, – полушепотом, смущенно отозвался тот и, подняв глаза, задиристо улыбнулся. – Ничего, вдвоем неизбежно сообразим.