— А что здесь, на Боспоре?

— Плохо. Лапа римской волчицы все ближе, — вздохнул Стратоник. — Плавтий Сильван, легат Мезии, разбил аорсов и скифов. Легионеры стоят в Тире, Ольвии, Херсонесе, строят крепость в Хараксе. А эта шайка из фиаса Бога Высочайшего больше самих римлян хочет обратить Боспор в провинцию.

— Маммона — вот их высочайший бог! Гермес Трижды Величайший, бог воров, торгашей и колдунов! А великая богиня — мошна с авреусами и денариями! — сжал кулаки Элеазар. — Им мало зерна и мехов, кожи и рыбы. Котис хотя бы старается мирить племена между собой. А эти станут без конца разжигать в Сарматии войны, чтобы сюда гнали на продажу рабов, рабов, рабов!

— Сауасп продаст в рабы хоть кого, — кивнул Ардагаст. — Даже роксоланов продавал, хоть они нам, росам, родичи. И с венедов требовал дани невольниками, но Фарзой запретил.

— Понял теперь, зачем к вам везут столько вина? А еще дорогие тряпки и всякие золотые, серебряные штучки, что нужны только знатным?

— Ага. Сауасп это все любит — кувшины серебряные, шелка, вино, женам золотые серьги А с роксоланами воевали после того, как греки на праздник вина навезли, и пьяные сарматы передрались и многих до смерти убили. Потом как стали разбираться, кому за кого мстить…

— Тебе, Элеазар, все господа на одно лицо. Но сейчас нужно поддержать Котиса, чтобы не отдать Боспор в руки этих стервятников, которым все время нужны новые трупы, — тихо, но настойчиво сказал Мгер. — Наш Тиридат — тоже не Савмак и Царства Солнца не создаст. Но Братство помогает ему, чтобы Армения не досталась Тиграну, прихвостню Нерона и правнуку Ирода.

Медник досадливо скривился.

— Элеазар, они способны на все. Для них главное — запугать людей так, чтобы те готовы были подчиниться хоть Нерону. Эти демоны — только начало. Сегодня — ночь солнцеворота, и страшно подумать, что в эту ночь может устроить Захария, — сжал рукой виски Стратоник.

— Купальская ночь — страшная, — горячо подхватил росич. — Вся нечисть гуляет! Да, помню! Захария говорил, что эта ночь хороша для опытов. И еще про Черный курган…

— Это хуже всего. Захария любит мудрость, как истинный философ, — горько усмехнулся Стратоник. — Но он не любит людей. Поэтому он еще опаснее таких, как Потос.

— А Захария с Валентом уже скрылись из города, мне доносили. Не иначе, обморочили стражу. Нужно ловить их на Черном кургане, — резко поднялся Элеазар.

— Там такой источник темной силы, что мы и втроем можем не справиться, — покачал головой Стратоник.

— На темную силу в купальскую ночь нужно найти силу Огня и Солнца — так учил меня Вышата, — вмешался росич. — Там же рядом Золотой курган…

— Это, юноша, я и хотел сказать. В нескольких деревушках у Меотиды [13] еще живут потомки киммерийцев. От них я узнал: эти два кургана насыпаны тысячи лет назад. Черный посвящен Трехликому, Разрушителю, Владыке Тьмы. А золотой — Богине Огня и Солнца.

— Наверное, Гелия, дочь Сатира, служила ей!

И Ардагаст рассказал о своей встрече с хозяйкой Золотого кургана.

— Гелия действительно погребена в этом кургане. Греки построили в нем склепы для ее отца Сатира, ее брата Перисада и ее самой. Может быть, тебе явилась Гелия. А может — и сама богиня.

— Спросить бы Вышату. Он и скифское, и сарматское волхвование знает… Что же с ним стало? Вас трое волхвов, можете узнать?

— Если бы у Пепельного кургана погиб он или Черный Волк, уцелевший уже был бы в городе и нашел тебя. Но их обоих нет и близко, — задумчиво потеребил бороду Мгер.

— Значит, оба… — Голос мальчика дрогнул.

— Нет. Я попробовал мысленно связаться с ним. И услышал его мысль. Но… слабо, будто он… в могиле.

— Все-таки… — Ардагаст не решался произнести слово «мертв».

— Ну, трупы не думают. Живой в могиле? Если бы Сауархаг загнал его туда, то сам был бы здесь. Я понял одно: твой воспитатель где-то к западу отсюда — там же, где Золотой и Пепельный курганы.

— Так едем туда!

— Поедем. Но — на закате. Для светлой магии эта ночь тоже очень благоприятна. С Золотого кургана сразимся с Черным!

— И покажем этим слугам Сатаны, что не их хозяин правит миром! — лихо усмехнулся медник.

— Для нас это тоже будет… важный магический опыт. И он должен удаться! — тряхнул длинными волосами Стратоник.

— А мы с Ресом и Инисмеем как раз хотели этой ночью идти на Золотой Курган.

— Вот и передай им, чтобы приехали туда на закате. Нет, пусть люди Элеазара передадут. А ты пока не появляйся лишний раз в городе и не рискуй амулетом. В нем скрыта большая сила, и многие руки тянутся к нему. Но кого же изберет эта сила? — загадочно произнес Мгер.

— А я пока что пойду займусь переломами тетушки Рахили. Представьте, она, когда ее били, ухитрилась залезть под воз и осталась жива, — сказал Стратоник.

Костер заката догорал в зеленом море пшеницы, вклинившемся в седое ковыльное море. Быстро темнело, но еще хорошо были заметны две тянущиеся на запад горные гряды, пепельно-серый курган у подножия южной гряды и черный — на одной из вершин северной. Еще лучше был виден киммерийский вал, тянувшийся с севера на юг через Золотой курган, у каменной опорной стены которого стояли шестеро всадников.

Все выжидающе глядели на Мгера, чей духовный взор напряженно обшаривал окрестности. Наконец лицо армянина разгладилось, и он облегченно встряхнул головой.

— Все! Вышата сейчас будет здесь. А эти двое с собакой уже на Черном кургане волхвуют. Человечину какую-то жгут, мертвую, правда. Куски мумии, что ли. Пора и нам за дело — преграду строить. Мальчики, привязывайте своих коней, и моего тоже, к колу. Он заговоренный, так что рваться они не станут, хоть бы кругом одни демоны скакали.

Инисмей радостно встрепенулся в предчувствии новых подвигов. Рес натянуто улыбнулся. Проснувшись днем, он почувствовал себя нехорошо. Словно что-то скверное и ядовитое, как болотный туман, проникло в него и осело не то в легких, не то в голове, не то в сердце, не желая выбираться. Какие-то грязные, дрянные мысли то и дело лезли в голову и тут же словно прятались, испугавшись. И все не пропадало ощущение, что он забыл надеть или взять с собой что-то маленькое, но очень важное.

— Мы будем волхвовать в склепе царевны? Или Сатира? — спросил Ардагаст.

— В склепах колдуют только некроманты, — усмехнулся Стратоник. — В Египте всякий паршивый чернокнижник норовит залезть в пирамиду Хеопса или хоть Микерина, а здесь вот — в Перисадов курган. Светлых богов лучше вызывать на вершинах, ближе к небу.

— А у кого душа змеиная, пусть для колдовства забираются в норы, к аду поближе, — добавил Элеазар.

— Этот вал построен вместе с Золотым курганом и наделен силой Солнца, — продолжил Стратоник. — Захария скорее всего будет сейчас насылать какие-нибудь злые чары на Пантикапей. А мы с Элеазаром станем на валу и протянем магическую цепь-завесу от кургана до Меотиды, чтобы никакая нечистая сила не прорвалась к городу. Южнее кургана она и так не пройдет — ее к северу тянет, от Солнца подальше.

— Счастливо оставаться, мальчики! Главное тут — не бояться ничего, даже самого неожиданного. — Медник ободряюще взъерошил золотистые волосы Ардагаста, тронул коня, и вскоре два всадника исчезли Б сгущавшихся сумерках.

— А вы берите хворост и тащите на вершину, — скомандовал армянин. — Наши люди его здесь еще днем сложили, но так, чтобы с Черного кургана не заметили.

Пока перетаскали весь хворост, совсем стемнело.

Разбрелись по небу звездные стада. Недобрым, мертвенным светом залил землю их рогатый пастух, которому вся нежить молится, как люди Солнцу. Но всякий волхв знает — лучше такой свет, чем никакого, и почитает Велеса, Гекату, Сому…

Ардагаст первым заметил, как из Пепельного кургана вдруг выехал всадник и поскакал прямо к Золотому кургану. Белый плащ волхва развевался за плечами всадника. Это не был призрак: копыта стучали.