Геалах посмотрел на него с удивлением.

— Пистолет? Да у меня в шкафу лежит. От крови я его почистил, разобрал, смазал…

— Захвати его мне, а?

— Зачем тебе пистолет тут? Если хочешь застрелить своего врача, просто скажи мне, я с удовольствием окажу тебе эту пустячную услугу.

— Привык я к нему. Тридцать лет с оружием не расставался, а тут чувствую себя как будто голым. Принесешь? Только Мунну лучше не говори, на всякий случай.

Кто-нибудь другой на месте Геалаха удивился бы такой странной просьбе. Но только не он.

— Сделаю, старик, — Геалах показал ему большой палец и, махнув на прощанье, закрыл за собой дверь.

Когда он вышел, Маан осторожно, чтобы не причинить боли руке, лег обратно в койку. Потолок в палате госпиталя был белоснежным, глядя на него можно было представлять, что смотришь в небо, затянутое молочно-белым туманом. Или на поверхность безмятежного инопланетного моря.

Но Маан предпочитал лежать с закрытыми глазами.

Мунн пришел на следующий день. Бесшумно открыл дверь, вошел, огляделся. Наверно, он чувствовал себя здесь привычно, по размерам госпитальная палата мало чем отличалась от его крошечного кабинета. Маан не ожидал его увидеть, но сумел изобразить на лице что-то приветливое.

— Здравствуй, Маан.

— Здравствуйте, господин Мунн.

— Вот, решил проведать тебя.

— Это было не обязательно, господин Мунн, — слабо воспротивился Маан. Подобный жест со стороны руководства действительно выглядел необычно. Все знали, что Мунн заботится о своих людях, но навещать раненых… Раньше за ним такого не водилось.

Мунн сел на стул для посетителей, расставив широко ноги и оперевшись о колени локтями. Оторванный от своего письменного стола, он уже не казался таким маленьким, как прежде, но выглядел по-болезненному субтильно. Маана он разглядывал с явным сочувствием, как какого-нибудь искалеченного зверя или поврежденный сложный прибор. От его взгляда делалось неуютно.

— Решил проведать, — повторил Мунн, — У меня выдалась свободная минута.

— Меня навещают ребята из отдела. К чему время тратить…

— Ты что же, думаешь, минуты не выкрою? Мой лучший инспектор лежит чуть живой под капельницей, а я бумажки на столе раскладывать буду? Нет уж, нет уж, — Мунн погрозил ему пальцем и в эту секунду выглядел почти как обычный человек, — Рассказывай.

— Что рассказывать, господин Мунн? Геалах сказал, он оформил рапорт. Но если нужны детали…

— Не нужны мне детали. Все уже знаю, со всеми поговорил.

— Я все понимаю. Геалах не указал этого в отчете, наверное, но я открыто признаю, что являюсь виновником провала операции. Если… если это нужно.

В прозрачных ясных глазах Мунна сверкнула сердитая искра.

— Вот еще! Этого не хватало! Что за мальчишество… Маан! Брось ты это, в самом деле.

— Задача провалена, — сквозь зубы сказал Маан, ощущая на собственном лице застывшую гримасу, — Гнилец, самый опасный из «гнезда», ушел.

— Ты к этому не причастен.

— Я не смог организовать надежную защиту периметра. И мои действия как руководителя группы в процессе операции привели к непредвиденным последствиям. Двое мертвых, двое ранены — это не тот результат, который я привык называть успешным, господин Мунн.

— Вы выполнили задачу. Ценой двух жизней. Но это были Кулаки, и они знали, на что идут. Главное — я сохранил всех вас. Тебя и твоих людей. Гибель каждого из вас действительно была бы катастрофой. Стратегия чужда жалости, Маан. Любые потери делятся на восполнимые и невосполнимые. И, ради Луны, Земли и Солнца, хватит себя корить!

Мунн не играл, он и в самом деле выглядел сейчас рассерженным.

— Так точно, господин Мунн.

— Я говорил с твоим врачом. По поводу руки

Этого Маан не ожидал. По крайней мере, не ожидал того, что Мунн придет к нему ради этого.

— Я тоже с ним говорил, господин Муун.

— Знаю. Просто я подумал… — Мунн помешкал, подбирая слова, — Может, мне ты поверишь больше.

— У меня нет причин не доверять ему, он специалист.

Кажется, получилось слишком сухо.

— Тогда, значит, я потратил кучу своего времени впустую, — если Мунн и ожидал, что Маан улыбнется шутке, то легко скрыл разочарование, — На тот случай, если тебе показалось, что Контроль делает не все, что в его силах чтобы вернуть тебе… работоспособность. Меня зовут Мунн, я глубокий старик и я создал Контроль, когда ты был безусым ребенком. Так вот, я говорю тебе — все, что мы сможем для тебя сделать, будет сделано. Лучшая медицинская помощь, доступная на Луне. Даже у господина президента вряд ли есть подобная.

— В этом нет нужды, господин Мунн. Я же говорил с врачом. Дело не в этом. И у меня нет никаких претензий или подозрений или там…

— Ты получил очень серьезные раны в этот раз.

— Не в этом дело, — Маан покачал головой, — Я слишком стар — в этот раз. Если бы я был лет на десять моложе, меня выписали бы через три дня, а через две недели я бы ходил на службу как ни в чем не бывало.

— Кончай прикидываться стариком, а то даже мне смотреть трудно.

— Ресурсы моего тела ограничены. Врач сказал это другими словами, но смысл был тот же. По меркам Луны я старик, господин Мунн. А старики очень медленно залечивают свои раны. Если вообще залечивают. Руку не восстановят. Я останусь калекой.

Мунн поморщился. Наверно, Маан сказал это слишком резко. Слишком откровенно. Если бы ему пришлось самому это говорить, он нашел бы куда более мягкие и обтекаемые формулировки. Вроде «ограниченная годность» или «условное служебное соответствие». По крайней мере Мунн никогда бы не назвал его калекой в лицо.

— Маан…

— Очень сложный перелом. Так сказал врач. Очень серьезный. Это даже сложно назвать переломом — проклятая тварь раздробила мне локоть начисто. Вместо костей одно месиво. Мне показывали снимки — выглядит это жутко. Говорят, если бы не обезболивающее, я бы сейчас катался от боли. Фактически, у меня больше нет руки, господин Мунн, только ее условное подобие.

— Кажется, ты недооцениваешь медицину. Я уверен, наши врачи рано или поздно… кхм… Нет, я не говорю, что они полностью восстановят и…

Мунн плохо лгал. Его мимические мышцы полностью подчинялись ему, но дело было в другом — он лгал с неохотой человека, который не привык этого делать и оттого стесняется сам себя и своей лжи. Когда говоришь с таким, не требуется детектор лжи.

— Протезирование невозможно. От сустава почти ничего не осталось. Сухожилия, нервы, все эти коллатеральные артерии и… У меня больше нет руки, господин Мунн. Только напоминание о ней. Мне предложили протез руки с ограниченной функциональностью. Знаете, что это значит? Мне отрежут то, что осталось, а вместо этого на ремешках повесят такую пластмассовую руку, как у большой куклы. Я не смогу ей управлять, разве что передвигать вещи на столе. Но со стороны она будет неотличима от настоящей. Гарантия отдела протезирования. Разве не отлично?

Прежде он никогда не говорил с Мунном таким тоном. И не позволял себе так долго смотреть ему в глаза. Он думал, что эта вспышка разозлит старика, но тот стал лишь еще более задумчив, молча покачал головой. Да и вряд ли это возможно — вспышка гнева у Мунна. Не того сорта человек. Такие не злятся, не выплескивают эмоций — они не могут позволить себе нарушить собственную сосредоточенность даже на секунду.

— Есть люди, которые с одной рукой полезнее, чем иные — с тремя. Не забывай об этом.

— Извините. Это… эмоции. Наверно, я еще не привык. Все в порядке. Извините.

Маан улыбнулся.

Мунн внезапно протянул руку с открытой ладонью. Ладонь была узкой, с искривленными артритом пальцами, а кожа отчего-то выглядела смуглой.

— Ты сам хозяин собственной жизни. Только дай мне сперва свой пистолет.

— Что?

— Ваш пистолет, старший инспектор Маан!

Голос Мунна лязгнул, как затвор. Таким голосом отдают приказы — и противиться ему невозможно.

— Простите…

— Глупо каяться в ошибке, которую не допускал. Ты действовал правильно, и винить тебя некому. Но ты допускаешь ошибку сейчас, Маан. Это ведь очень серьезная ошибка — полагать себя умнее всех окружающих. Я знаю много людей, которые за подобную ошибку расплатились жизнью. Дай-ка мне свой пистолет. Тот, который передал тебе Геалах, — видимо, на его лице что-то отразилось, потому что Мунн улыбнулся, довольный произведенным эффектом, — Ты же не думаешь, что я совсем слеп?