Невозможное случается. Так-то, господин старший инспектор.

Маан вернулся в кабинет, открыл ящик письменного стола и запустил руку внутрь. Пальцы наткнулись на что-то твердое и вытянутое. Его последняя пачка сигарет, наполовину опустошенная, которую он демонстративно закрыл на глазах Кло, поклявшись, что никогда больше не закурит. Маан достал сигарету, удивившись, до чего ловко двигаются вспомнившие эту процедуру лучше него, пальцы. Сколько он не курил? Лет одиннадцать? Зажигалка негромко щелкнула, выбросив маленький лепесток огня, он глубоко затянулся и даже не закашлял, когда грубый табак ободрал горло и легкие. Первую сигарету он выкурил в несколько затяжек, глядя перед собой, и лишь подкурив вторую, смог заставить себя сесть и расслабиться.

Глупо себя обманывать, то, что он видел, было пятном Гнили. Уж кому это знать, как не ему самому. Он видел сотни, а может и тысячи подобных отметин. На животах, ляжках, спинах, плечах, лицах… Они были разного размера, некоторые с детский ноготь, другие с днище стакана. Угольно-черные или сероватые, еще не успевшие налиться чернотой. На мужчинах, женщинах, детях, стариках. Инвалидах и беременных. Социально успешных и деклассированных. Пятно роднило их всех в одном — они все в равной степени утратили право называться людьми.

Как и он сам.

«Я не могу заболеть, — подумал Маан, вдыхая резкий, отдающий древесной стружкой, дым, — Я прошел вакцинацию, как и все инспектора Контроля. Ни единого случая сбоя. Полный, мать его, статистический ноль. Гниль не могла заполучить меня. Вероятно, это какая-то нестандартная реакция организма, что-то вроде аллергии. Локальное проявление».

Думая об этом в таком ключе, он менее боялся заглянуть в ту бездну, которую скрывала в себе чудовищное пятно. Просто проявление. Не болезни, лишь реакции организма на проведенную когда-то вакцинацию. Надо перестать пугать себя, вновь снять телефонную трубку и позвонить. Но не в дежурную часть. Маан похолодел, представив, что случится, если о его звонке сообщат дежурному какого-нибудь из отделов. Спустя минут десять под окнами остановится непримечательный белый фургон, лишенный надписей или номеров, из него выйдут несколько человек в неброских костюмах, все мужчины, все среднего возраста или близкого к нему, спокойные, уверенные в себе и не задающие лишних вопросов. И кто-то из них негромко скажет: «Господин Маан, с настоящей минуты вы заключены под карантин Санитарного Контроля. Пожалуйста, оказывайте содействие и не пытайтесь воспротивиться применяемым к вам мерам». Сколько раз он сам произносил эти слова, доработав формулировку до сверкающей монолитности? Гнилец — не человек и не имеет никаких прав человека. Даже если у него двадцать шестой класс и по какому-то недоразумению есть удостоверение инспектора. Маан, отдавший службе более тридцати лет своей жизни, понимал это как никто другой. С Гнильцом не разговаривают. Даже если он начнет кричать, что у него купированная нулевая, а метка Гнили появилась случайно, по какой-то досадной ошибке. У Контроля нет ошибок.

Позвонить Мунну. Он поймет. Должен понять. Ради всего, что сделал для него Маан. Мунн умен, он сможет разобраться. У него лучшие ученые планеты и самая большая научная база по синдрому Лунарэ. А значит, он сможет ему помочь. Возможно, придется провести повторное купирование…

«Идиот! — сигарета смялась в пальцах, обожгла кожу, — Первая стадия необратима!»

Боль помогла заглушить эту мучительную мысль, загнать ее внутрь. Мунн. Ему нужен Мунн. Геалаху нельзя доверять, как и остальным — они инспектора до мозга костей, псы Контроля, его нерассуждающие манипуляторы. Они не станут размышлять, они будут действовать. Они очень хорошо умеют это, и не раз доказывали.

Маан вспомнил глаза Мунна, ясные и пронзительные, обдающие холодом. Глаза человека, для которого Гниль стала не просто болезнью или угрозой человечеству, а личным врагом. И который уничтожал этого врага с одержимостью фанатика, в любом его проявлении. Без сострадания, без рассуждений, без повода. Просто потому, что это Гниль и самим фактом своего существования она омерзительна человеку, как чумная крыса.

Маан представил лицо Мунна в тот момент, когда он обо всем узнает. И вытащил еще одну сигарету. Он достаточно долго служил в Контроле чтобы считать, что отчасти знает Мунна. И это знание подсказывало ему, что Мунн может быть куда большей опасностью, чем все остальные его слуги. Увидев пятно Гнили, он не будет долго колебаться. Потому что уничтожение заразы для него нечто большее, нежели служба, это вся его жизнь. «У меня был хороший инспектор по имени Маан, — наверно подумает он, сохраняя непроницаемое выражение лица, — Он принес мне и всей Луне много пользы. Но теперь инспектор Маан мертв, а в его теле разгуливает очередной Гнилец. Наверно, есть смысл вызвать Кулаков и отправить его в лабораторию чтобы мои ребята смогли выпотрошить его и понять, как же это произошло».

А ведь он так и поступит.

Сердце тихонько заскрежетало о ребра — для него вдруг оказалось слишком мало места в тесной грудной клетке.

Когда Мунн узнает…

Возможно, ему захочется собственными руками разорвать его на части и засунуть под микроскоп еще живым. Гниль обошла метод защиты, считавшийся неуязвимым! Задавленная в нулевой стадии, смогла выжить и распространиться. Единственный случай на десятки тысяч вакцинаций. У него, Маана. Наверно, этим можно гордиться. Но когда до Мунна дойдет, что именно оказалось у него в руках, жизнь старшего инспектора Маана будет исчисляться считанными минутами.

Впрочем, нет, «белые комбинезоны» никогда не убивают свою добычу сразу. В отличие от инспекторов, стремительных хищников, они стервятники, падальшики. Они собираются только тогда, когда их жертва беспомощна и, ничего не опасаясь, никуда не спеша, колдуют над ней днями напролет. Вскрывают, делают трепанацию, осматривают и частично изымают внутренние органы. Очень осторожно, поддерживая жизнедеятельность объекта. Так это называется у них — «объект». Объекты бывают разные. Некоторые впадают в спасительную кому в самом начале, не выдержав первоочередных процедур. Другим везет меньше. Они живут еще долго.

Маан обхватил голову руками. Нет, кто угодно, только не Мунн. Должен быть другой путь. Другой…

Звонок в дверь заставил Маана вскочить на ноги. Обычный звук, похожий на хриплую птичью трель, вызвал испарину, печень вдруг заскулила, съежившись от боли. Маан вдруг увидел себя в зеркале, висевшем на стене гостиной — совершенно сумасшедшее бледное лицо, выпученные глаза, широко распахнутый, будто в крике, рот.

Кто-то на пороге. Пришедший за ним, Мааном. Терпеливо ждущий, когда он откроет дверь. Чтобы навести на него оружие и сказать: «С настоящей минуты вы заключены под карантин Санитарного Контроля».

Надо открыть. Никто не может знать об этом. Мешкая, он лишь вызывает подозрения. Никто не видел пятна на его ноге, этой черной нестираемой метки, въевшейся под кожу. Они не могут знать.

Шаркающей походкой старика Маан приблизился к двери и, переведя дыхание, заглянул в глазок. На пороге стояла Кло. В темном деловом костюме, с сумкой в руке, она выглядела утомленной.

Поставили ее у двери чтобы использовать в качестве живого щита. Чтобы не стрелял сквозь дверь. Старый, испытанный метод. Он сам там когда-то брал парня со второй степенью, прикрываясь его женой. Парень был нервный, опасный, не хотелось рисковать понапрасну…

— Джат! — Кло позвонила вновь, — Сколько можно?

Кажется, одна. Кло не умеет лгать. Слишком уж естественно раздражение на ее лице.

Очень медленно он поднял руку и отпер дверь. Кло легко распахнула ее и вошла внутрь, принеся с собой запах города — пыли, дезинфектанта, чего-то съестного, ржавчины…

— Ты что, спал?

— Не то чтоб спал. Просто лег вздремнуть. Извини.

— Какой пакостный день… Правую лодыжку почти не чувствую. Господи, как же мне надоел этот общественный транспорт. Иногда мне кажется, что эта затея Геалаха с автомобилем была не такой уж и дурацкой.