Трубка отозвалась не сразу, прошло минуты пол, прежде чем раздался сигнал соединения.

— Отдел!

— Тай-йин, сколько раз я просил отвечать по форме, когда дежуришь?

— Шеф? Ничего себе! Я…

— Не кричи, я чуть не оглох. У стариков, конечно, бывают проблемы со слухом, но, уверяю, я держусь еще достаточно бодро.

— Извините, просто не ожидал вас услышать, — было слышно, как Тай-йин шепчет что-то находящемуся рядом. Судя по всему, Мвези, — Как вы?

— Неплохо сохранился, Тай-йин, спасибо. Не мог позвонить раньше, всякие, знаешь, процедуры, гимнастика… Прорву времени отнимает.

— Конечно. Понимаю. Конечно.

— Мне, разумеется, интересно, что вы там успели без меня натворить в отделе, но это потом. Когда выйду на службу. Сейчас мне нужна одна небольшая услуга. Слушаешь меня?

— Так точно, — сказал Тай-йин по-армейски, вне сомнения обращаясь сейчас в слух, — Что скажете.

— Я разбираю старые носители. У меня их целая коробка. Дочь любит снимки делать… Будет, что на пенсии посмотреть, пожалуй. Нашел какой-то странный, вроде бы не из домашних. Думаю вот, может служебный случайно прихватил… И просмотреть не могу, пару дней назад дисплей у инфо-терминала разбил. Ты не глянешь?

— Сущая ерунда. Вставьте носитель в инфо-терминал, я подключусь к нему отсюда и посмотрю, что внутри.

— Спасибо, Тай-йин, уже вставил. Ну и да, если вдруг там что-то рабочее, снеси ребятам Мунна, в лабораторию. Пусть анализ сделают или что у них там положено. Понятия не имею, что в последний раз снимал и где.

— Десять минут, шеф, и готово.

— Отлично. Ну тогда вызови меня, как выйдет. Отбой.

— Отбой!

Положив трубку, Маан обнаружил, что задыхается — точно за все время разговора не сделал ни единого вдоха. Сердце гулко билось в груди, как после подъема по крутой лестнице на несколько уровней. Но Маан был уверен, что сделал все правильно и достаточно осторожно. Конечно, Тай-йин любопытен, но на визоре заблаговременно была выставлена неверная дата — ни один эксперт не распознает, где и когда был сделан снимок.

«Возможно, только что я отослал свой собственный приговор своим же палачам, — подумал Маан мрачно, разглядывая молчащий войс-аппарат, — Но нет. Такого старого пса, как я, на этом не возьмешь. И у меня наконец будут доказательства. Доказательства того, мертв я или нет».

Он не ожидал звонка в скором времени: пока Тай-йин скопирует информацию, пока отнесет носитель в лабораторию, пока вечно занятые ребята Мунна найдут время взглянуть… Поэтому когда войс-аппарат издал резкий гудок, Маан вздрогнул, как от выстрела.

— Да? — сказал он в трубку.

Забранное сеткой отверстие динамика сейчас отчего-то казалось началом гигантского многокилометрового трубопровода. На другом конце которого кто-то пристально смотрел ему прямо в лицо. Ему даже показалось, что он чувствует запах чужого дыхания.

— Я, шеф.

— Тай-йин? Так быстро? Я же…

— Я подумал, чего ваше время тратить. Три минуты по часам, здорово, да?

— Да. Конечно. Ты… узнал что-то?

— Гниль, шеф. Служебный носитель, по всему видно.

Кровь в жилах стала густой, как масляная смазка. И сердце замерло, трепеща в отчаянной попытке протолкнуть ее.

— Т-ты… Ты носил ее в лабораторию?

— К чему? Тут и гадать нечего, даже Лалин разберет. Не одну сотню раз видел. Пятно Гнили, аккуратное как в учебнике. Верная первая стадия, и уже зрелая, судя по всему. Не знаю, где вы этого красавчика отщелкали, но можете передать ему, что у него в запасе хорошо если неделя. После этого многие наши ребята захотят с ним повидаться.

Тай-йин засмеялся своим обычным звонким смехом, который показался Маану скрежетом тупой пилы по зазубренной стали.

— А чего ты решил, что это мужчина?

— Ну вы спросили… — Тай-йин снова засмеялся, — Неужели я женскую ногу от мужской не отличу?

— Ах да, конечно. Только снимок старый, даже не помню, где и когда делал. Вряд ли вам придется работать с этим парнем. Но спасибо за информацию, помог.

— Пожалуйста, шеф. Рад был помочь.

— Отбой, Тай-йин.

— Отбой.

Последний рубеж обороны, который возводило его сознание, рассыпался прахом. Не галлюцинация. Не морок. Гораздо хуже.

Маан подошел к зеркалу. И в этот раз для того чтобы заглянуть в него ему потребовалось несколько минут. Точно зеркало было не просто прямоугольником с отражающей поверхностью, а дверным проемом, заглянув в который, можно увидеть нечто такое, после чего жизнь закончится. Другой мир, иное измерение. Полное страха, боли и отчаянья. В направлении которого он уже начал двигаться.

Лицо Маана, отразившееся в зеркале, походило на плохо сработанную маску — осунувшееся, какое-то запекшееся вокруг глаз, кажущееся твердым на ощупь. Глаза — два черных провала, две концентрированные точки полной пустоты.

«Это Гнилец, — отрешенно подумал Маан, замерев перед зеркалом, — Сейчас он еще похож на человека, но ты знаешь, как быстро они сбрасывают маскировку. Возможно, завтра у него выпадут все зубы. Или глаза втянутся внутрь, оставив пустые дыры глазниц. Может, его кожа превратится в дрожащую массу вроде холодца, а язык выпадет изо рта и будет свисать как плеть. Никогда нельзя угадать, чем наградит Гниль».

Но ему и ни к чему угадывать.

Он сам все увидит.

Если, конечно, у него будет для этого достаточно времени. «Хорошо, если неделя» — сказал Тай-йин. Он опытный инспектор, и сроки синдрома Лунарэ знает наизусть, не хуже его самого. Неделя до того момента, когда твое тело, которое, на самом деле, тебе уже не принадлежит, начнет скидывать ложные покровы, обращаясь очередным кошмарным творением Гнили.

Пистолет. Маан слепо пошарил рукой по ремню, забыв о том, что его пистолет так и остался у Мунна. «Как неудачно, — подумал он, и мысль была отстраненная, дребезжащая, как связка проносящегося по тоннелю поезда, — Было бы проще. Ствол в рот — и все. Нажать на спусковой крючок. Куда уж проще».

Маан вышел на кухню и взял с подставки нож, которым Кло обычно резала мясо. Длинная полоска стали, чей вес в руке был почему-то приятен. Он закатал рукав халата, обнажив дряблую кожу предплечья с лиловеющими под ним нитками вен. Надо лишь провести линию. Лучше несколько, но, может, хватит и одной. Тот парень, которому оторвало «ключом» ногу, справился крошечным канцелярским ножом. Но ему было легче. По крайней мере, он умирал человеком.

Прошло несколько минут. Маан стоял, прижав к внутренней стороне локтя нож, который вобрал в себя тепло его руки и больше не казался холодным. Просто провести линию. Но рука немела всякий раз, когда мозг отдавал ей приказание. Коченела, как у мертвеца. «Давай, — сказал ей Маан, — Не будем затягивать. Нам надо сделать все это быстро».

Кло и Бесс жалко. Самоубийцу посмертно деклассируют, а его семья теряет право на социальное пособие. Но Мунн, наверно, что-нибудь придумает. Представит это как несчастный случай или осложнение после болезни. Да, это было бы кстати. Жаль, он уже не сможет его поблагодарить.

Смелее. Решайся. Ты испытывал боль куда менее приятную. Возможно, боли и вовсе не будет. Только короткое жжение — и все. Совсем нетрудно.

Маан отшвырнул нож, тот несколько раз обижено звякнул о плитку пола и остановился где-то под столом. Даже на такое простое маленькое действие не было сил. Или же Гнилец уже пустил корни в его мозге и забрал контроль над телом. У любого существа есть инстинкт самосохранения, и Гнилец не исключение.

Маан без сил опустился на стул. Поздно. Ему надо было сделать это раньше. Теперь механизм защиты Гнильца не позволит ему так легко уйти из жизни. Значит, он останется здесь, немым зрителем, наблюдателем, вовлеченным участником. Будет медленно тонуть в перерождающемся сознании Гнильца, пока попросту не растворится без следа, оставив ему в наследство свое тело.

Когда пришли Кло и Бесс, Маан сидел в гостиной и делал вид, что смотрит теле-спектакль. Происходящее на экране сейчас было для него хаотичным наборов цветов и звуков, не имеющим никакого смысла. Но сейчас ему надо было чем-то себя занять. Когда открылась дверь, он вздрогнул. На миг ему показалось, что он видит в проеме чужие, незнакомые лица. Может быть, ребята из отдела. Зашли на запах Гнили. Его тело сейчас должно источать волну этого запаха, неощутимого обычными людьми, но вызывающим у инспекторов Контроля охотничью стойку.