Отпетом на его мольбу была тишина. Сайлас продолжал подсчеты, остальные разговаривали между собой. Блеск в глазах серой мыши стал ярче.

— Три сто? Пока не поздно, джентльмены, умоляю нас, посмотрите на товар.

Человек на складном стуле захлопнул книгу, уверенно опустил гроссбух в портфель и поднялся с сиденья, комфортность которого была довольно сомнительна.

— Пять тысяч фунтов! — сказал он резко, но спокойно. — Я говорю: пять тысяч.

Неожиданная тишина опустилась на толпу. Сайлас Чамберс бросил считать, он не мог торговаться дальше. Серая мышь от разочарования спал с лица. Даже выпивохе из задних рядов было понятно, что последняя ставка значительно превосходит его возможности. Пять тысяч фунтов были суммой, против которой не так-то просто поспорить.

Лицо Кристофера изображало неверие. Он внимательно оглядел Эриенн, как бы оценивая ее стоимость, и словно в сомнении нахмурил брови. В ту самую минуту Эриенн не сомневалась, что, если бы он оказался в пределах ее досягаемости, она бы попыталась выцарапать ему глаза.

— Итак, пять тысяч! — бодро объявил Эйвери. — Пять тысяч! Я говорю раз. Ваш последний шанс, джентльмены. Пять тысяч два! — Он огляделся, но не увидел желающих продолжить торги. — Итак, пять тысяч! В пользу этого джентльмена. — Эйвери сложил вместе ладони и указал на одетого с иголочки мужчину. — Вы приобрели себе редкий товар, сэр.

— О, я покупаю ее не для себя, — объяснил тот.

Брови у Эйвери взлетели вверх от удивления.

— Вы торговались ради другого? — Когда джентльмен сдержанно кивнул, он поинтересовался: — Да кто же это может быть, сэр?

— Это лорд Сэкстон.

Эриенн охнула и изумленно посмотрела на выигравшего торги. Помимо являвшихся в ночных кошмарах очертаний, которые мелькали в ее памяти, словно бесформенное привидение, она не могла представить ни лица, ни фигуры человека, который ухаживал за ней во время ее болезни.

Но Эйвери слова джентльмена не вполне убедили.

— Имеется ли у вас какое-либо доказательство того, что вы пришли сюда от его имени? Как-то я слышал, что его светлость умер.

Человек достал письмо, запечатанное восковой печатью, и передал его Эйвери для изучения.

— Я — Торнтон Джаггер, — пояснил он. — Письмо удостоверяет, что я являюсь адвокатом семьи Сэкстонов в течение нескольких лет. Если у вас есть сомнения, я уверен, что найдутся люди, которые могут заверить вас в подлинности печати.

В толпе поднялся гул голосов, который моментально превратился в неясное смешение сплетен, предположений и действительных историй, неотделимых одна от другой. Эриенн уловила в этом говоре слова «обгоревший», «покрытый шрамами», «отвратительный», и медленно подступающий ужас озарения начал перекатывать по ней холодные волны содрогания. Она изо всех сил пыталась сохранить спокойствие, пока адвокат взбирался по ступенькам. Он бросил мешочек с деньгами на небольшой столик, служивший конторкой, и стал выписывать свое имя в нижней части брачного контракта, указывая себя как представителя лорда Сэкстона.

Кристофер пробился в толпу и взобрался на платформу. Он помахал пачкой векселей перед носом Эйвери.

— Я заявляю права на всю сумму за исключением пятидесяти фунтов, которые я оставляю вам использовать по вашему собственному усмотрению. Четыре тысячи девятьсот пятьдесят фунтов — моя цена за эти бумаги. Имеются ли какие-либо возражения?

Эйвери в изумлении смотрел снизу вверх на возвышавшегося над ним Кристофера и сожалел, что нет никакой возможности сохранить большую часть этого состояния для себя. Однако он понимал, что если сложить все, что он оставил, не оплатив, в Лондоне, и выплату по карточному долгу Ситону, то получится сумма, далеко превышающая пять тысяч. По меньшей мере это была справедливая сделка, и ему только оставалось кивнуть, выражая свое молчаливое согласие со сделанным предложением.

Кристофер взял мешочек с деньгами, быстро отсчитал пятьдесят фунтов и бросил монеты на стол. Остальное он спрятал себе в сюртук и пролистнул пальцем пачку долговых расписок.

— Я и не думал, что вы хотя бы приблизитесь к этой сумме, но у вас получилось, и я удовлетворен. С этого дня и отныне мы покончили с долгами между нами, мэр.

— Чтоб вас! — прорычала Эриенн где-то рядом с плечом Кристофера. Банальность окончания им этого дела разозлила ее еще больше, чем выходка отца. Прежде чем кто-либо мог остановить ее, она вырвала кошелек с деньгами и бумагами из рук отца и схватила несколько монет. Потом она быстро убежала, не желая кого-нибудь из них видеть когда-либо снова.

Эйвери попытался погнаться за ней, но задержался, так как ему пришлось несколько раз обходить Кристофера.

— Уйдите с моей дороги! — закричал он. — Эта язва взяла мои деньги!

Кристофер уступил и шагнул в сторону. Когда Эйвери поспешно скрылся, Фэррелл схватил Кристофера за рукав и гневно обвинил его во всем:

— Вы сделали это нарочно! Я видел!

Янки небрежно пожал плечами:

— Ваша сестра имеет право на то, что она взяла, и даже на большее. Я только позаботился, чтобы она получила какое-то преимущество на старте.

При этом заявлении молодой человек больше не нашел каких-либо аргументов. Он подобрал оставшиеся монеты и сунул их в карман сюртука. Потом, придерживая искалеченную руку, усмехнулся:

— По крайней мере, мы хоть избавимся от вас.

Кристофер смотрел на него все с той же терпеливой улыбкой, пока Фэррелл не опустил глаза. Неучтиво повернувшись, Фэррелл спустился по лестнице и поспешил за своими родственниками.

В страстном желании отнять деньги, которые взяла дочь, Эйвери гнался за Эриенн так, что полы сюртука крыльями взлетали у него за спиной. К тому времени, когда он добежал до дома, мэр взмок и тяжело дышал. Хлопнув дверью, он бросился в гостиную и обнаружил Эриенн у очага. Она смотрела на разгоравшееся пламя, которое жадно пожирало сверток с долговыми расписками.

— Эй, девчонка! Что ты, по-твоему, делаешь? — закричал он. — Это важные бумаги. Они — мое единственное доказательство того, что я расплатился с этим негодяем. А что ты сделала с моими деньгами?

— Теперь они мои, — спокойно заявила Эриенн. — Мое приданое! Моя часть выручки за невесту! Жалкие гроши, которые я уношу отсюда. Лучше позаботьтесь о том, чтобы все было улажено на завтра, поскольку это будет моя последняя ночь в этом доме. Вы понимаете, отец? — Она подчеркнуто произнесла последнее слово с ненавидяще едкой улыбкой на лице. — Я никогда не вернусь.

Для доставки семьи Флемингов в церковь в окрестностях Карлайла, поскольку именно там должна была состояться брачная церемония, в Мобри был взят на прокат разболтанный экипаж. Утро выдалось холодное, бодрящее. Пронизывающий до костей ветер с сумасшедшей силой раскачивал деревья. Бег времени не дал никаких надежд на потепление. Уже миновал полдень, а воздух все еще оставался прохладным, как и безмолвие внутри экипажа.

Карета подпрыгивала и тряслась на ухабах, еще больше усиливая недомогание Фэррелла. Он обхватил больную голову руками и закрыл глаза, но так и не мог задремать, чтобы добрать порцию сна, недополученную им из-за ночной попойки. Состояние Эйвери было, не лучше, ибо далеко не каждый день удается заполучить в родственники лорда, и он тоже допоздна пропьянствовал, похваляясь своей удачей. Его друзья посчитали, что лорд Сэкстон проявил щедрость души, потратив такие бешеные деньги, чтобы купить девчонку, и, наверное, это хорошо, что она выходит за него замуж. После ее пребывания в Сэкстон-холле ходили разные слухи, строились догадки, и немало людей задавалось вопросом, не позволил ли себе лорд какие-нибудь вольности в отношении девушки. Но если и так, то он, по крайней мере, все исправляет, давая брачный обет. Конечно, обо всем этом деле еще будет ходить много сплетен. Люди станут подхватывать и пережевывать всякую дошедшую до их ушей пикантную подробность, переворачивая ее и так и сяк, лишь бы найти в этом хоть какую-нибудь новость.