— Юль, прости, я не знала, — Лиза раскаивалась. — Ты же говорила, что у тебя проходит. Почему ты ничего не рассказываешь мне?

— Потому что я сама хотела бы забыть. Лиз, уже ничего не вернуть, Петя ненавидит меня, и мне от этого больно, очень, я понимаю, что виновата, но он же не простит. Всё пройдёт, если мне, конечно, каждый день не напоминать об этом, — Юля вдруг сникла и попросила: — Давай не будем поднимать тему моей личной жизни, пока я сама не созрею для этого разговора.

— Хорошо, прости, — Лиза и сама расстроилась за подругу. Она почти каждый день намекала, но не предполагала, что Юля до сих пор переживает разрыв, та всегда очень уклончиво говорила о них, а на самом деле просто прятала свою боль даже от себя, отчаянно пытаясь забыть.

Но в последних числах апреля Юле стали напоминать о Петре совсем незнакомые люди. Она собиралась в университет, когда в дверь квартиры позвонили. Выглянув в глазок, она увидела двоих мужчин. На ее вопрос те представились, добавив к фамилиям звания. Видимо, были военными или из милиции.

— Нам нужно поговорить с Юлией Романовой, — сказал один из них через дверь. Юля нахмурилась.

— Это я, что вам нужно?

— Мы зададим несколько вопросов и уйдем, вы же знакомы с Петром Алексеевичем Свободиным?

У Юли и так проснулось беспокойство, а тут ещё эти сомнительные люди спрашивают о Пете.

— Для чего вам эта информация? — настороженно поинтересовалась девушка, она боялась что-нибудь говорить, боясь выдать чего не следует.

— Юлия, Пётр находится под следствием и рассчитывает на ваше содействие.

У девушки бешено забилось сердце, тревога и беспокойство нарастали, но прежде чем что-то говорить силовикам, она решила сначала узнать всё у Петра.

— Я не смогу вам ничем помочь, мы не общаемся уже полгода. Извините, очень опаздываю на занятия, — и воспользовавшись тем, что спешила на учебу, девушка ускользнула от них.

Юля позвонила Петру, трубку он не брал, тогда она написала смс с просьбой перезвонить, и потом весь вечер она пыталась достучаться до него, звонила, писала в Skype, но он так и не объявился. Юля жутко волновалась за него.

Девушка не переставала звонить Петру, переживала, писала смс, писала в Skype, за общим волнением и переживанием умоляла её простить. Писала, что любит и скучает — вместе с беспокойством на эмоциях выливались все чувства, которые были на душе. Она хотела до него достучаться, хоть что-то выяснить, но ответом была тишина.

В последние дни ночью не могла сомкнуть глаз от волнения. Но спустя пару дней заметила человека, который приходил к ней домой, уже в университете, он что-то выяснял о ней, и следом девушку позвали в деканат, милиционер просил явиться на допрос.

В отделении у девушки забрали телефон и ноутбук, и, будто издеваясь, мучили вопросами о Петре. Они спрашивали всё: в каких они были отношениях, когда познакомились, что Юля делала во Франции, чем занимается Пётр, просил ли он что-то сделать для него, передавал ли какую информацию. Юля отвечала честно, но по-прежнему боялась, ей всё время казалось, что она рассказывает что-то запретное и предает Петю. Только после долгого допроса её отпустили, вернули телефон и ноутбук, обещали, что больше не потревожат. Юля всё пыталась у них выяснить, зачем им нужна эта информация, что случилось с Петром, но её игнорировали.

Девушка невероятно переживала, но когда вернулась с допроса, написала последнее смс и решила навсегда оставить Петра в покое. Эти люди разворошили всю душу, ведь Юля только научилась безболезненно жить без него, очень глубоко спрятала все чувства, а на допросе бесцеремонно сковырнули эту рану. На сердце опять стало так тоскливо и одиноко, что хотелось выть.

50

Весь апрель стояла теплая сухая погода, а конец месяца особенно радовал.

Саша ушёл с работы пораньше, чтобы встретить Аню из аэропорта, Пётр тоже не стал задерживаться. Рядом с подъездом стояли двое мужчин, внимательно глядя на входящих и выходящих, и Петра вдруг охватило нехорошее предчувствие.

Дверь квартиры была не заперта, изнутри раздавались незнакомые мужские голоса. Саша с Аней уже давно должны были быть дома, Пётр прислушался, но разобрать о чём говорят, не смог. Врываться в квартиру он поостерегся — спустился на один пролёт и набрал Сашин номер — тот не ответил, позвонил Ане — она так же не брала трубку. Петру это не понравилось, он спустился к ребятам в квартиру, предупредил. Они, конечно, порывались всем скопом пойти и разобраться, но Пётр их остановил, хотел сначала разведать обстановку: мало ли кто это мог быть, — но что-то ему подсказывало, что не друзья. Они договорились, что если он через пять минут не сообщит, что всё нормально, значит, к ним действительно вломились — и пусть парни вызывают милицию и не лезут на рожон.

Он распахнул дверь квартиры, в прихожей стояли два головореза:

— Вы кто? — оценивал их намерения он.

Мужчины молча двинулись на него.

Пётр не стал церемониться и что-то ещё прояснять — они явно не разговаривать пришли, а собирались его схватить. Сжал кулаки и с размаха врезал первому приближающемуся по лицу, тот упал, явно не ожидая мощного отпора. Пётр увернулся от удара второго и с силой зарядил ему под дых, тот согнулся, и Пётр вырубил его ударом в голову. Краем глаза заметил, как из кухни появился кто-то ещё, но обернулся слишком поздно — это был Володя, и Пётр пропустил от него удар. Рука у тренера тяжелая, словно рельс, Пётр пошатнулся, но устоял, опершись плечом о стену. В голове загудело, перед глазами пошли искры, сквозь шум в ушах он услышал голос Володи:

— Ничего личного, — и тот втащил Петра на кухню.

Ему связали руки за спиной, затянув веревки так, что сводило пальцы. На кухне сидел Саша, тоже связанный, с подбитым глазом и кровоточащей губой — видимо, тоже пытался дать отпор. Пётр встретился с другом взглядом. Аня стояла у окна, вся в слезах, её руки крепко держал за спиной ещё один головорез. По центру на стуле с довольным видом восседал неприятный худой мужчина с пожелтевшей, испещренной морщинами кожей и смотрел злыми глазами. Пётр, уже увидев Володю в прихожей, понял, что к ним заявился Ушаков.

— Пётр! — как-то странно обрадовался он. Голос у него был не менее неприятный: скрипучий и хриплый. — Мы тебя заждались, друг твой тут за тебя отдувается.

— Соскучился по поводку? — с гневом процедил Пётр Володе, который стоял рядом и преграждал путь из кухни.

— Выбирай выражения! — тот замахнулся, но Ушаков осадил его.

— Лось, оставь пока! — Ушаков встал перед Петром, внимательно его разглядывая, скрипучий голос действовал на нервы. — Давно хотел с тобой познакомиться, Пётр. Но вы с Анютой так быстро исчезли полтора года назад, — и он с силой ударил Петра под дых. — Что я не успел сказать вам самого главного.

Тот закашлялся и гневно сверлил Ушакова взглядом.

— С гонором, — оценивая его взгляд, усмехнулся мужчина. — Усади его!

Володя надавил на плечи, заставляя сесть на стул, но Пётр сопротивлялся, тот приложил усилия, Пётр воспользовался этим и резко наклонился в сторону давления. Володя такого не ожидал и потерял равновесие, Пётр присел на корточки, и когда опоры не оказалось, качок завалился вперёд.

— Сидеть! — Вскочил он и ударил Петра под дых, кулак у него был намного тяжелее, чем у Ушакова, Пётр согнулся пополам и закашлялся. Володя с силой толкнул его на стул.

А Ушакову, похоже, доставляло удовольствие бить связанного человека. В какой-то момент Пётр потерял счёт времени, привык к ударам и боли, его даже стал забавлять этот невысокий неприятный мужичок — у того на лбу выступила испарина, кулаки уже были в крови. После каждого удара Пётр назло ему ухмылялся, но не успевал вставить ни слова. Он не понимал, чем заслужил такую агрессию, решил, что тот просто садист. Наконец, Ушаков выдохся, а Пётр продолжил сверлить его взглядом.

— Не боишься меня?! — прохрипел Ушаков, прищурившись.

— Не боюсь, — процедил Пётр, не опуская глаз. Он чувствовал кровь во рту, у него были разбиты губы, в голове стоял гул, а на лбу он ощущал что-то мокрое и горячее, медленными каплями стекающее по вискам. Он провёл языком по зубам, проверяя их на целость.

— А так?! — Ушаков достал пистолет, и Пётр почувствовал прикосновение холодного металла ко лбу.

Он рефлекторно зажмурился, предвкушая выстрел и смерть. Аня громко закричала, а перед глазами у Петра всплыл образ Юли, от этого он невольно улыбнулся, но выстрела не последовало. Он открыл глаза.

Аня вырывалась, дергалась в цепких руках головореза, рыдала и умоляла:

— Дима, пожалуйста, прекрати! Не убивай!

Она явно привлекла внимание Ушакова.

— Анюта, а кого из них ты любишь сильнее, а?! — он коварно оскалился и поднёс пистолет к голове Саши.

— Дима, нет! Не надо! — она опять закричала, вырываясь.

— Запомни раз и навсегда, ты моя! Поняла? — Ушаков взял девушку за подбородок и строго проговорил ей в лицо. Аня плакала, но когда он убрал пистолет, неуверенно кивнула.

Пётр смотрел на Сашу, тот с каменным лицом и взглядом убийцы смотрел на свои поварские ножи на столешнице, да, он бы сейчас нашинковал Ушакова.

— Что тебе нужно?! — вклинился Пётр.

— Поговорить пришёл, жизни научить. Вот тебя, Пётр, разве не учили, что брать чужое нехорошо? — он вновь сел на стул в центре кухни и медленно закинул ногу на ногу. — Как ты посмел явиться с моей женой ко мне на приём? Ты унизил меня, я такого не прощаю!

— А ты вломился в мой дом и избил связанного, — прищурился и злобно выдавил Пётр. — Это так ты жизни учишь: пистолетом машешь налево и направо. Ты больной, тебе лечиться пора.

— Ты чё, пёс, совсем жизнь не ценишь, как со мной разговариваешь? — лицо Ушакова исказилось в гневной гримасе, он снова закипал, аж покраснел.

— Петя, замолчи! — вдруг со страхом закричала Аня.

— Жена дело говорит, — осклабился Ушаков. — Только я всё равно тебя убью!