— Ну как, кум, испугался? — спросил тот с легкой усмешкой.

Рогов насупил брови. Ему не понравилась эта явная насмешка над ним.

— Кто вы такой? — спросил он строго.

— Неужели не узнали «кума»? — все так же насмешливо и беззлобно улыбаясь, проговорил дровосек. — А ведь я только что спас вас от немцев, — добавил он, уже без улыбки, вполне серьезно. — Этот чернобородый, — не знаю, как вы ему доверились, немецкий ефрейтор, по фамилии Мюллер и вел он вас прямо в Болдырево, где со вчерашнего дня орудуют эсэсовцы.

Рогов прищурил глаза: где же здесь правда? И кто из них провокатор — убитый чернобородый или этот «дровосек» с винтовкой за плечами? Ведь могло быть и так: немецкий наймит убил партизанского проводника, теперь пытается играть его роль, чтобы предать десантника в руки немцев?

В самом деле, где правда?

— Дурачков нашел разыгрывать! — произнес со злостью Рогов, направляя дуло автомата в грудь «дровосеку». — А ну-ка, руки вверх!..

Улыбаясь, парень подчинился приказу.

— Конечно, верить мне так вот сразу не приходится, — проговорил он. — Да ведь для этого у нас есть по заветному словцу… Вот, скажем, мое: «Волга».

«И стоит на ней героический Сталинград» — ответил Рогов и радостно улыбнулся, опуская автомат. — Привет вам, товарищ!

Спустя минуту, склонясь над картой Рогова, «дровосек» говорил:

— Вам следует обойти Болдырево с юга и затем круто повернуть к западу… Это будет вот здесь, — ткнул он пальцем в карту. — Отсюда до шоссе 6 километров. Но к шоссе вы близко не подходите, остановитесь вот здесь у болота и ждите, пока вас не найдут партизанские проводники…

— А вы кто же, товарищ? — с удивлением спросил Рогов, до этого убежденный, что перед ним один из партизан, посланных на розыски десантников.

— Я? Я, товарищ, имею особое задание… Прощайте!.. Счастливого пути!..

Точно придерживаясь намеченного «дровосеком» маршрута, Рогов к трем часам пополудни вышел к болотцу, заросшему редким кустарником, чахлыми березками, осинником и ивняком.

По временам до слуха Рогова долетал стрекот автомашин, лязг колес телег, топот подкованных коней, — там лежал большак, шоссейная дорога, ведущая к Сухову.

Майор отыскал холмик, присел, отломал от шоколадной плитки два квадратика и съел их.

Эго был его обед.

Закурив, он откинулся на ствол сосны и устало закрыл глаза.

Вокруг лежала морозная тишина. Не слышалось писка пичуг и их веселой возни в кустах.

Лишь по временам со стороны шоссе доносились звуки движения.

Рогов сидел, курил и думал.

Внезапно треск сухой ветки под чьими-то ногами заставил его вскочить и схватиться за автомат. Но было уже поздно: он оказался в кольце направленных на него дул немецких автоматов.

Стало ясно: «дровосек» обманул его, воспользовавшись паролем, о котором каким-то путем узнали немцы.

Рогов шагал медленно, заложив руки за спину и опустив голову.

Прошло немногим больше двенадцати часов после того, как он выбросился из самолета, а события за это время развивались так стремительно и с таким разнообразием, что майор только сейчас смог восстановить все в своей памяти.

В результате наслоения этих событий достоверно стало одно: он, командир десантной группы, окончательно выбыл из строя. Не убил его вражеский «мессер», удалось ему благополучно приземлиться, зато сейчас он попал в цепкие лапы.

Это было начало конца.

Что ждало его впереди? Что будет с ним через какой-нибудь час?

Он знал — немцы не ограничатся его убийством. Нет, они попытаются выведать все подробности о десанте.

Он вдруг вспомнил о тех гестаповских пыточных камерах, которые ему довелось видеть в некоторых освобожденных районах.

В одной из таких пыточных камер Рогов однажды застал умирающего патриота, у которого в подошвы обеих ног были вбиты короткие с широкими шляпками гвозди.

Видел майор и подобие древней дыбы, и заостренные колья с насаженными на них людьми, и многое другое, настолько дикое, что нормальный человеческий ум не в состоянии был понять всю эту чудовищную нелепость.

Чего добивались фашистские садисты от своих жертв? В первую очередь, нужных им сведений.

И Рогов на мгновение представил себя на их месте.

Выдержит ли он нечеловеческую муку? Хватит ли у него духовных сил держаться с достоинством до последнего вздоха?

Важно было одно: молчать! Претерпеть все и молчать. Дыба, кол, гвозди — молчать. Ни одного слова! Онеметь!

Где те силы, которые помогут ему все вытерпеть, все испытать и молчать, молчать, молчать?!

Кто даст ему эти силы?

Молчать! Молчать! Молчать!

Он шел, опустив голову, весь поглощенный мыслями о предстоящих пытках и о тех силах, которые скуют ему челюсти, отнимут язык, заглушат дыхание.

Молчать!

Он шел, не замечая ни дороги, ни своих конвоиров.

И вдруг услышал:

— Стой! Кто идет? — и поднял голову.

Перед ним расстилалась продолговатая большая поляна, где были расположены палатки, землянки, шалаши. Он заметил также несколько станковых пулеметов, два полевых орудия, три танкетки…

Да ведь это партизанский лагерь!

Еще несколько шагов — и он услышал звонкий девичий голос:

— Товарищ командир! Доставлен неизвестный гражданин… Кто он, узнаете сами. Я же думаю, что из тех переодетых прохвостов, о которых сообщал «Днепр», так как он не знает пароль…

При этих словах Рогов улыбнулся и посмотрел на девушку. С волосами, запрятанными под шапку-ушанку, она была похожа на подростка-мальчишку, и, видимо, потому он не обратил на нее в лесу никакого внимания.

Взгляд синих глаз девушки был суров и печален, черные брови ее сходились у переносья, образуя сплошную линию, протянутую от висков через весь лоб.

Она отдавала рапорт коренастому крепкому партизану с широкой окладистой бородой, уже подернутой сединой. Рядом с ним стоял высокий, гладко выбритый человек, который грыз черенок давно потухшей трубки.

«Командир и комиссар», — подумал Рогов.

— Кто вы такой? — обратился к майору человек с трубкой.

— Я предпочел бы поговорить об этом в другом месте, — заявил Рогов.

— Прошу, — и жестом руки человек с трубкой пригласил майора спуститься в землянку.

Только теперь Рогов полностью осознал, что все необычайные происшествия сегодняшнего дня закончились, и сейчас он находится не в руках врагов, а в окружении друзей.

— Ну, дорогие Товарищи, здравствуйте! — весело проговорил Рогов. — Все-таки мне удалось достичь цели своего путешествия и, кажется, раньше своих десантников.

Комиссар и командир, выжидая, с недоверием молчали.

— Я — «товарищ Степной», прибывший к вам для выполнения операции номер шесть.

Только после прибытия в лагерь десантников во главе с Кравчуком и Хохловым стало ясно, почему Москва в последней своей радиограмме уведомляла, что «о „товарище Степном“ будет сообщено в свое время».

Сразу же после приземления Звягинцев радировал в Москву, что десант в полном составе, за исключением его командира майора Рогова, приземлился благополучно в районе высоты 157,2. Майор же Рогов, видимо, погиб, не успев выброситься, так как на самолет неожиданно напал вражеский «мессер», обстрелял его и поджег.

Там, в Москве, предполагали, что если гибель Рогова подтвердится, послать для руководства операцией № 6 другого командира с той же конспиративной кличкой.

Поэтому и приказывала Москва командиру отряда Птицыну ждать дальнейших распоряжений.

— Срочно радируйте командованию, — приказал Рогов Звягинцеву, — что ваше первое радиодонесение оказалось ошибочным и что десант в полном составе приступает к операции № 6.

Птицын внимательно рассматривал человека, к которому отныне переходил весь партизанский отряд под общее командование, отодвигая его, командира Птицына, на второй план.

Энергичное, худощавое лицо советского командира, его широкий лоб с выпуклыми надбровными дугами, седеющие виски и спокойный взгляд темносерых глаз говорили о твердой воле, решительности и уме.