Лес очень красив в предрассветных лучах и мне не хочется возвращаться в наше шумное селение, где о покое большую часть дня только и думать. Веф чем дальше, тем становится уже и уже в противоположных бережках, заросших густым таптишником. Сейчас не сезон рвать его на прокорм кеюмам.

Мы проходим холм чив, облюбованный Окки в качестве лежанки. Наверное некоторые просто не могут, когда всё выходит легко и им обязательно нужна какая-нибудь коряга, что будет тыкать их в бок при каждом движении. Самого Окки с самого утра не видно.

Короткий спуск до корневой арки, сделанной Еннтом и Тееном ради своих дурацких игр, которых я нормально даже описать не смогу, блестящими коричневыми ступеньками простирается под ногами. Веф, едва мы сходим по нему, останавливает изменения на уровне большого ручья и журчащим перекатом выливается в лужу. А та лужа выливается в следующую, а та сразу в две и потом Веф снова вырастает. Алый свет листьев окрашивает наши головы мягким, убаюкивающим и умиротворяющим светом, сравнимым разве что с маковкой йата или сырым лагри. К сожалению под древними сводами ничто не вечно и стоит заступить дню, как этот цвет станет малость рыжеватым.

Мне так хорошо… Я будто плыву в застывшем океане собственных снов, а вместе со мной средь них плывёт и великий Ша`А. Адайн, Орно и те другие так и не вернулись пока обратно. Наверное из-за ливня, он уже третий день не утихает. Не люблю я дождь. Стоит мне на то хоть намекнуть, как Еннт и Теен опять начнут дразниться. Мальчишки… Они все как Окки – им словно нравиться, когда что-то идёт не так. Не хочу возвращаться.

– Задумалась? – Лату замечает как неподвижен мой взор и как коротки вдохи. Землепашец Кайгарла улыбается мне, догоняя.

– Ага. – отвечаю я, продолжая наслаждаться моментом, ведь ещё чуть-чуть и алый смениться на золотистый, а мне так нравится именно алый…

– Нукум. – окликает он меня у второй излучины, определившей наш путь после арки корней.

– Да?

– Воровать нехорошо. Но очень хорошо для тебя, что я о подобном умолчу.

Я в растерянности зеленею, потому что Лату прав, но как можно было удержаться? Она прекрасна.

– Давай, покажи. – говорит он мягко, как говорит со мной порой глупыш Еннт, протягивая разжатую кисть.

– Вот. Честное слово, я просто смотрела. – и я опускаю серебряный камушек, который Флойд, показывая мне, именовал патроном, в чашечку его ладони.

Лату удивлён, но не как я – для большинства кайгарльцев технические штуки не в новинку. У них то великолепный корабль сойдёт со стапелей, то сквозь молотильню прямо к ловчим выедет партия новеньких луков из стали. Сама я не видела, но так говорят старшие. А старшие должны лучше обо всём знать, иначе какой от них толк? И всё же он удивлён.

– Нукум, это нужно отдать тому… человеку.

– Человеку, правильно. – поправляю я его неуверенность. – Ещё можно называть их людьми. Правда, не понимаю до сих пор, зачем им для прозвания себя целых два слова? Это, наверное, так разделяет их и путает.

Лату, порицая мой поступок, качает головой. Его рука сжимается на серебристом камушке мулговским хватом, а мне только и остаётся, что лупать глазами от обиды.

– Я и сама могу это сделать. – повышается тон моего голоса.

– Прости Нукум, но пусть это сделает Орно. – он считает будто я лгунья.

– Ты совершенно меня не знаешь! – окончательно обрываю я предрассветную тишину мерного журчания Веф.

– Но я, кажется, знаю Орно. – он улыбается. – Ты ведь веришь Орно, Нукум?

Я сжимаю маленькие кулачонки, кажущиеся на фоне моей большой головы ещё мельче. Словно бы я и сама не понимаю.

– Не волнуйся, никто об этом не узнает. – решил меня не злить. То-то же. – Как только Орно вернётся, так мы сразу идём к ней, хорошо? – обнимает меня за плечи.

Должна признать – у него хорошие руки, тёплые. Ух ты, кажется я понимаю, почему Орно он нравиться. Тепло это всегда хорошо и приятно, не то что противный снег, о нет, он вечно холодный аж жуть. С другой стороны, Адайн рассказывала мне как-то, будто если снег как следует растереть и растолочь, то тепла будет стократ больше, чем если выбравшись под верхушку древа посмотреть на солнце. Ерунда чистейшая. Даже я знаю, что снег хорош только когда дела твои плохи, а когда всё хорошо, то хватит и доступных способов согреться. Пусть снег лежит себе где хочет, главное чтобы подальше. Каким нужно быть безумцем, чтобы лезть на гору в солнечный день, лишь затем, чтобы окунуться в него? Ведь так?

– Хорошо, Лату. – сглатывая обиду выдавливаю я и задираю голову к уже желтеющим листьям. Ну вот, алый уходит. – Как скажешь – так и будет. Ты старший.

– Вот и ладно. Нам пора возвращаться. – он задирает голову к верху. – Ша`А набирает свет.

Вспоминаю. Из всяких предостережений Орно, у меня сложилось мнение, будто кайгарльца только ткни пальцем и он сразу развалиться. Не хочу возвращаться…

– Не волнуйся, ещё немного времени у нас есть. – ловко пересекает он следующий корень, неловко бодая меня плечом.

Мы выходим к третьей излучине Веф, которая теперь ну совсем и не река, а самый что ни на есть ручей, который выглядит как ручей и ведёт себя подобающе любому порядочному ручью. Бежит от своего начала к своему концу. Смешной недотёпа, сам наверное не понимает зачем он делает то, что делает. С другой стороны, много ли вообще может понять ручей? Он же всё время куда-то торопиться.

Редкие кусты молодого лагри чуть подраспускаются, чувствуя скорый восход, чтобы вновь сомкнуться к наступлению ночи. Холмики на другой стороне ручья снисходят зелёными перекатами к стволу поваленного древа, а последний и вовсе обнимает плотными объятиями наросты омертвевшей коры. Длоот украшает тянучками-трубочками прозрачную воду и поднимает её со дна мелкими каплями прямо внутрь скрученных лепестков, затем наливающихся цветом. Как тут красиво.

Не хочу возвращаться, не хочу…

Из-за очередного холмика, ломая стебли отцветших трав, вылетает прекрасный шестихвостый оккнум и громко урча проносится мимо нас, сбивая испугавшегося Лату с ног. Какой он смешной. В смысле не зверь, а Лату. Большого зверя я совсем не боюсь, хоть Мектам, когда мы встретились день тому назад, сказал что должна. И что ещё нужно сообщить ему, если в лесу вдруг лишняя ветка хрустнет. А почему я вообще должна? Как можно быть что-то должным тому у кого ничего брал?

– Окки! – приглядываясь, я узнаю его.

Оккнум трещит щётками-хвостами, а после, напружинив лапы и скрутив плети канатом, бросается в сторону Фракхи.

– Окки, куда же ты?!

Но сетчатый оккнум уже скрылся из виду, проделав своим загребалами глубокие рытвины на утоптанной дорожке. Он не оборачивается, не останавливается, как это обычно бывает во время обращения. Сегодня он ведёт себя чересчур странно и немного нелепо. Окки прямо как река, тоже постоянно бежит неведомо куда.

– Твой друг? – встаёт с моей помощью Лату и мы вместе начинаем соскребать с себя грязевые комки, прилетевшие с подушечек оккнумовых лап.

– Друг. – говорю я и только тогда и понимаю, что он действительно мне друг.

Никогда его так не звала. Окки всегда оставался просто Окки, хорошим знакомым оккнумом, одним из тех, что десятками шныряют по лесу и кого можно потискать за брюшко, если вдруг захочется чего-нибудь большого и пушистого. Мне часто хочется, а Еннт и Теен всё больше в догонялки носятся. Ну точно, ещё две реки. Решено, Окки теперь мой друг. О боги, так необычно произносить это! Оккнум и вдруг друг. Может ли вообще быть другом тот, кто не понимает, что ты принимаешь его как друга? Нет, нет, мои мысли начинают петлять…

– Пойдём за ним. – наконец говорю я и поворачиваясь начинаю удалятся по тропе. – Нам всё равно по пути.

– Нукум, но оккнум же побежал в сторону селения, а ты хотела подольше погулять.

Я заворожена и почему-то поглощена мыслью идти за ним.

– Нукум? – вопрошает Лату, тормоша меня за плечо.

Не отвечаю и в этот раз, а через какое-то время Лату перестаёт на меня поглядывать с вопросом, покорно продолжая ковылять вслед.