Я не собиралась поворачиваться спиной к парню, утащившему меня со студенческой вечеринки, так что, пока Джеффри с двумя «ф» включал свет, я стояла, прислонившись спиной к стене. Свет вспыхнул над нашими головами, заливая аудиторию светом. Сотни старомодных деревянных парт были выстроены в идеальные ряды. В передней части комнаты находилась небольшая сцена. Джеффри шагал между рядами.

— Боишься? — спросил он у меня. — Криминология — предмет не для всех, — большинство людей замолчали бы на этих словах, но не Джеффри. — Я учусь введению в право.

— А философией не занимаешься? — я не удержалась от вопроса.

— Вторая специальность, — не сводя с меня глаз, Джеффри залез на сцену и подключил ноутбук к проектору.

Кто вообще приносит ноутбук на вечеринку?

Я сама ответила на свой вопрос: человек, с самого начала запланировавший притащить сюда девушку ради шоу. Я села, всё ещё начеку, но волновалась я уже не так сильно. Джеффри не был нашим Н.О.. Он был такого высокого мнения о себе, что не нуждался в самоутверждении путем убийства.

Хотя, в Лок я тоже не распознала этой нужды.

— Надеюсь, мы не опоздали, — голос Майкла эхом разнесся по аудитории. Он пошел за мной. Это хорошо.

Джеффри нахмурился. Я обернулась и увидела, что Майкл пришел не один. С ним была девушка: красивая блондинка, соблазнительная и в хипстерских очках.

— Джеффри.

— Брайс.

Было ясно как божий день, что Джеффри с двумя «ф» и Девушка-Хипстер знали друг друга. Джеффри вздохнул.

— Вероника, это Брайс. Брайс, это Вероника.

Майкл не только последовал за нами, но привел с собой подмогу. Подмогу, которая знала Джеффри — и, если я не ошибалась, не очень-то любила его. Наверное, Майкл выловил её из толпы, стоило ему увидеть, что мы с Джеффри уходим.

— Приятно познакомится, — сказала я Брайс.

Она обвила рукой талию Майкла. Видеть, как она прикасается к нему, было в сотню раз хуже, чем видеть Майкла с Лией.

Лия хотя бы была одной из нас.

— Джефф, — сказала Брайс, смакуя присутствие Майкла и сокращая имя Джеффри, чтобы рассердить его, — это Таннер. Мы пришли посмотреть шоу.

Я встречаюсь глазами с Майклом, едва сдерживая смех. Я выбрала в качестве псевдонима имя агента Стерлинг, а он — агента Бриггса.

— Вас не приглашали, — ровным голосом произнес Джеффри.

Брайс пожала плечами и скользнула на стул через проход от меня.

— Что-то я сомневаюсь, что ты хочешь, чтобы профессор Фогл узнал о том, что ты устраивал здесь шоу, — сказала она так, что у меня почти не осталось сомнений — когда-то она была на моем месте и смотрела маленькое шоу Джеффри.

— Прекрасно, — сдался Джеффри. Он обернулся ко мне. — Брайс в моем классе, — объяснил он. Затем он добавил, обращаясь к Майклу: — Я ассистент учителя.

Майкл ухмыльнулся.

— Мило.

— Ага, — коротко ответил Джеффри. — Мило.

— Это я о твоей бородке.

Майкл как ни в чем не бывало играл волосами Брайс. Я стрельнула в него взглядом.

Джефф мог пригодиться нам, но только не в том случае, если Майкл выбесит его настолько, чтобы его выперли отсюда.

Напряженный момент остался позади и Джеффри видимо решил игнорировать Майкла и Брайс и заняться шоу.

— Добро пожаловать на курс психологии 315: «Чудовище или Человек: Психология серийного убийства».

Голос Джеффри пронесся по аудитории, и я почти услышала мужчину, которому он подражал. Выражение лица Джеффри изменилось, стоило ему начать ходить по сцене и переключать слайды.

Тело.

За телом.

За ним ещё одно тело.

Фотографии по очереди мелькали на экране.

— Люди определяют человечество его достижениями — Матерями Терезами, Энштейнами и среднестатистическими людьми, оказывающимися героями. Когда случается трагедия, когда кто-то совершает ужасные поступки, которые мы даже не можем осознать, мы притворяемся, что этот «кто-то» — не человек. Как будто между нами и ними нет связи, будто среднестатистический человек не может оказаться злодеем. Поэтому мы не можем отвести взгляда от крушения поезда, поэтому смотрим новости, когда показывают тела, поэтому ужаснейшие серийные убийцы на свете получают несколько тысяч писем в день.

Джеффри читал текст. Пусть он и был хорошим рассказчиком, но написал эту речь вовсе не он. Слушая, как Джеффри повторяет его слова, я могла сказать наверняка, что профессор Фогл был необычным человеком. Судя по размеру аудитории, его курс был довольно популярен. Он был рассказчиком. Он был в восторге от предмета обсуждения — и был уверен, что это восхищение разделяло с ним всё человечество.

— Философ Фридрих Ницше говорил, что каждый, кто сражается с чудовищами, должен бороться ещё и с желанием стать одним из них. «Если долго всматриваться в бездну, бездна начнет всматриваться в тебя», — Джеффри остановился на слайде с множеством фотографий — не тел, но людей. Я узнала некоторых из них — их лица украшали стены нашего дома, улыбаясь нам из рамок, вечным напоминанием того, что любой может оказаться одним из монстров, на которых мы охотимся. Сосед. Отец. Друг.

Тетя.

— Чарльз Мэнсон. Джон Уэйн Гейси. Сын Сэма, — Джеффри сделал эффектную паузу. — Тед Банди. Джеффри Дамер. Эти имена что-то значат для нас. В этом семестре, мы поговорим о каждом вышеперечисленном, но начнем с кое-кого поближе к дому.

Все фотографии исчезли, а на их месте появился снимок темноволосого мужчины с такими же темными глазами. Он выглядел нормальным. Самым обычным. Безвредным.

— Дэниел Рэддинг, — произнес Джеффри. Я уставилась на фотографию, выискивая схожесть с парнем, которого я знала. — Я изучал дело Рэддинга на протяжении четырех лет, — продолжил Джефф.

Я расслышала, как Брайс громко прошептала Майклу:

— Под «я» он подразумевает профессора.

Джеффри с двумя «ф» проигнорировал её.

— После того, как за несколько дней до его двадцать девятого дня рождения, его бросила собственная жена, он совершил не менее дюжины убийств. Тела были найдены на его ферме после трехдневных раскопок, последовавших за его арестом. Ещё три жертвы, подходящие под его почерк, были найдены за пределами штата.

На экране появилось фото места преступления. Женщина, умершая уже довольно давно, была подвешена на вентилятор на потолке. Её ноги были связанны. Пол под ней был пропитан кровью. Её кофточка была разорвана, а под ней виднелись порезы — кое-где длинные и глубокие, а в других местах — неглубокие или короткие. Но мой взгляд был прикован к ожогу на её плече, немного ниже ключицы.

В этом месте кожа была ярко-красной, покрывшейся волдырями, с выжженной на ней буквой «Р».

Вот, что отец Дина делал с теми женщинами. Вот, на что он заставлял смотреть Дина.

— Свяжи их. Заклейми их. Режь их. Повесь их, — Джеффри одна за другой показывал нам множество увеличенных фотографий женских тел. — Таким был «модус операнди» Рэддинга, его почерк.

Услышав, как Джеффри произносит термин, я захотела врезать ему. Он не знал, о чем говорил. Всё это было для него лишь фотографиями.

Он не знал, каково узнать, что пропал твой любимый, каково забраться в голову убийцы. Он был всего лишь маленьким мальчиком, играющим в игры, которых не понимал.

— По стечению обстоятельств, — вмешалась Брайс, — именно так называется книга профессора Фогла.

— Он пишет книгу? — спросила я.

— О деле Дэниела Рэддинга, — ответил Джеффри. Он явно не хотел, чтобы кто-то другой стал центром внимания. — Теперь вы знаете, почему его подозревают в убийстве Эмерсон. Её ведь тоже заклеймили.

— Значит, вы были в одном классе. Ты знал её, — мой голос звучал ровно, — тот факт, что Джеффри с такой обыденностью рассуждал об убийстве его знакомой, заставил меня переосмыслить мой первоначальный анализ — может он и был способен на убийство.

Глаза Джеффри встретились с моими.

— Каждый скорбит по-своему, — сказал он. Мне показалось, что на его губах промелькнула едва заметная улыбка.

— Она была в моей группе, — высказалась Брайс. — Для проекта по случаю окончания семестра. Профессор разделил нас на группы. Эмерсон была… милой. Даже веселой. Ну, кто вообще остается веселым на лекциях о серийных убийцах? А вот Эмерсон осталась. Один парень из нашей группы, вы, должно быть, видели его — он прямо колобок. Стоило кому-то заговорить с ним, как он сворачивался в метафорический шарик. Но Эмерсон по-настоящему разговаривала с ним. А Дерек — другой парень из нашей группы — считал себя самым крутым. Ну, знаете, несносный парень, решивший, что, раз он не может понять, кто здесь самый классный, значит это он сам. Такой вот Дерек, но Эмерсон удавалось заставить его заткнуться, просто улыбнувшись.