Антонов бросил на жену неодобрительный взгляд:

— При чем здесь Африка? Публичные казни уже в давние времена были любимым зрелищем европейцев. А здесь, в Африке, ничего подобного раньше и не случалось.

— Я считаю, что нигерийцы правильно делают, что показывают казни по телевидению, — заметил помполит, и его молодые глаза вдруг сузились в жестком прищуре. — В назидание! Преступность в мире растет катастрофически. И бороться с ней можно только самыми жесткими методами. К стенке, и все!

Голос помполита звенел металлом, и все за столом на минуту притихли.

— А мне что-то жалко мальчишку, которого мы задержали, — вздохнул капитан. — Все время вспоминаю, как он упал на колени и стал просить пощады. Во сне теперь будет являться!

Антонов перехватил быстрый взгляд, которым обменялись два молодых подчиненных капитана: во взгляде была снисходительность молодости к сентиментальным слабостям пожившего на свете начальника. Эти молодые капитанские помощники за глаза наверняка посмеиваются над чувствительностью шефа, считая его человеком старомодных представлений.

Ольга внимательно взглянула на помполита, как будто только сейчас обнаружила его присутствие за столом. У него умное, интеллигентное, чистое, но удивительно холодное лицо, хотя и похож на южанина.

С лица помполита Ольга перевела пытливый взгляд на морщинистое, вроде бы мятое и несвежее лицо капитана.

— Глеб Григорьевич! — вдруг обратилась к нему. — Вы на фронте были?

Капитан даже чуть отпрянул в кресле от неожиданности вопроса:

— Был.

— Я так и подумала.

— До Бреслау дошел. А там ранили. А что это вы вдруг заинтересовались?

— Да так… — Ольга неопределенно дернула плечом.

Антонов заметил, как помполит бросил на нее быстрый настороженный взгляд, словно хотел прочесть в лице женщины то, что она не досказала.

На минуту за столом воцарилось молчание. Капитан много курил. Докуривал одну сигарету и почти без перерыва тянулся за другой.

— А кто вы, Ольга Андреевна, по профессии? — спросил он с прямотой человека, который собеседника уже считает своим.

— Как думаете? — улыбнулась Ольга. — Могу держать пари, что никогда не догадаетесь.

— Артистка! — немедленно высказал свое мнение помполит с явным желанием польстить Ольге. — Из столичного драматического театра.

— Художница… — неуверенно предположил стармех.

Ольга мотнула головой. Кокетничать она не умела и не любила.

— Просто обыкновенный скучный научный работник, — сказала серьезно, гася на лице улыбку. — Да и то в прошлом. А сейчас всего-навсего мужняя жена, заграничная дамочка или, как еще недавно говорили, сертификатная бабенка.

Моряки рассмеялись, воспринимая Ольгины слова как кокетство.

— Ольга — генетик-биохимик, — пояснил Антонов сухо. — Кандидат наук. Занимается проблемами онкологии.

— Да ну? — изумился капитан. — Как интересно! Расскажите!

— А может, не здесь? — вмешался помполит. — Может быть, Ольга Андреевна перед командой выступит?

— Верно! — согласился капитан. — Это идея!

— Вы доставите команде огромное удовольствие. Это же просто замечательно — послушать о раке. — Круглая физиономия стармеха расплылась в улыбке. — Уж не откажите морячкам, мадам.

Стармех, судя по всему, был склонен к гарнизонной галантности.

Ольга невесело усмехнулась:

— Чего уж тут замечательного — о раке!

Уговорить ее оказалось нелегко, она не лектор, а лабораторный ученый, говорить на публику не умеет, к тому же интересно о ее научной теме не расскажешь — малопонятно непосвященным. Но хозяева были неумолимы, настойчивы, и в конце концов ей пришлось сдаться. Попутно был мобилизован и Антонов — рассказать команде о положении в Асибии и вообще в Африке.

Помполит выскочил из каюты, и не прошло и пяти минут, как динамики судовой радиотрансляционной сети разнесли по палубам его звенящий торжеством голос:

«Внимание! Внимание! Через десять минут в столовой команды состоится встреча с почетными гостями «Ангарска», прибывшими из Дагосы: генеральным консулом Советского Союза в Асибии Андреем Владимировичем Антоновым, который расскажет о положении в Африке, и старшим научным сотрудником Института цитологии Академии наук СССР, кандидатом биологических наук Ольгой Андреевной Веснянской. Ольга Андреевна любезно согласилась проинформировать нас о новейших методах борьбы с раком. Приглашаем всех свободных от вахты…»

Помполит сделал паузу и снова повторил объявление, присоединив к нему командирским баритончиком уже категоричное: «Явка обязательна!»

Через двадцать минут, когда выступающие вошли в столовую, небольшой узкий зал был уже полон. Первым слово предоставили Антонову.

— Прежде всего я хочу сделать поправку, — начал он. — Я вовсе не генеральный консул, а временно исполняющий обязанности заведующего консульским отделом посольства. Это первое. А второе, я попробую рассказать вам не о положении в Африке, вся Африка мне не по силам, а о том, что сейчас происходит в стране, у берегов которой стоит «Ангарск». Если, конечно, вам интересно…

Он помолчал, дожидаясь из зала отклика, но зал молчал. Антонов заметил, что большинство взглядов сосредоточено не на нем, а на Ольге. Ее внимательно рассматривали. Антонов вдруг разозлился: на кой им черт знать о положении в Асибии, в которую они зашли на несколько дней? Вспомнил слова помполита: «Явка обязательна!» Вот по обязанности и пришли… А теперь лупят глаза на смазливую бабу.

— Если неинтересно, то зачем зря терять время? — В его голосе звучало раздражение.

Он почувствовал, как с удивлением посмотрела на него жена, а за ней сидящие рядом капитан и помполит. Снова озлился, но теперь уже на самого себя — выламывается, как самолюбивый юнец!

— Очень интересно, Андрей Владимирович! Очень! — поспешил заверить его помполит. — Слушаем вас внимательно.

— Так вот… — начал Антонов. — Дела в сегодняшней Асибии не такие уж отрадные. Вы сами в этом убедились несколько дней назад. И хотя меня никто не уполномочивал делать подобные заявления официально, я прежде всего хочу высказать свое личное восхищение вашим мужеством, решительностью и организованностью, с которыми вы отразили нападение бандитов. Вы защищали не только государственное добро, но и честь флага нашей Родины. И именно так буду я докладывать в Дагосе нашему послу…

Антонов сразу почувствовал, как это вступление помогло овладеть вниманием зала.

— Диспетчер порта, с которым я сегодня разговаривал, просил передать, что и алундские портовики восхищены вами и шлют товарищеский привет!

В ответ кто-то из сидящих в задних рядах громко захлопал, и его тут же поддержал дружными аплодисментами весь зал.

Контакт с аудиторией был установлен.

Антонов рассказал о забастовках в стране, о подрывных действиях реакции, ухудшении экономического положения, о некоторых непродуманных, порой неуклюжих шагах правительства, обостряющих обстановку, осложняющих проведение несомненно прогрессивных реформ, задуманных новым режимом.

К концу выступления напряженное внимание в зале ослабело, взгляды сидевших вольно или невольно все чаще тянулись к взволнованно-сосредоточенному лицу Ольги, которая заранее переживала свое предстоящее выступление и сейчас наверняка бранила себя за то, что согласилась. Когда Антонов произнес завершающую фразу: «Вот и все о сегодняшней Асибии», ему послышался в зале шорох облегчения.

— Вопросы будут? — спросил помполит. По его тону можно было понять, что вопросы эти не так уж желательны, не терпелось поскорее дать слово Веснянской. — Нет вопросов? Нет? — Лицо помполита расплылось в улыбке. — Тогда позвольте…

Антонов взглянул на жену. Она казалась испуганной — плечи подобрала, шею вытянула, как птица, почуявшая опасность, готовая мгновенно улететь. Что она будет говорить? Вряд ли можно увлечь моряков повествованием о проблемах цитологии, гистологии и молекулярной генетики…

Голос ее дрожал, когда она выдавила первую фразу:

— Каждый из находящихся сейчас в этом зале, так же как и весь живой мир, состоит из клеток… — Ольга сглотнула, перевела дыхание и уже увереннее продолжала: — Для начала я расскажу, что такое клетка. Представьте себе…

Случилось неожиданное — Антонов и не заметил, как был захвачен рассказом жены. Ее низкий хрипловатый голос, вдруг обретший уверенность, все больше втягивал в свою неторопливую стремнинку внимание находившихся в зале. Она говорила естественно, просто, терпеливо, как опытная учительница ведет урок с малолетками. Вышла из-за стола, прохаживалась перед передним рядом, и все видели ее длинную недоглаженную юбку с порванной полой. Временами она помогала своим пояснениям легким движением руки или улыбкой, мягкой и терпеливой, и было странно видеть на ее губах эту улыбку в тот момент, когда Ольга объясняла, как вырастает злокачественная опухоль — будто речь шла о цветке.

Зал застыл в напряжении, на Ольгу теперь не столько смотрели, сколько слушали ее. Эта красивая женщина с берега открывала перед ними мир, в котором чувствовала себя свободной и уверенной, нужной ему, этому миру. И может быть, именно сейчас, в минуты торжества его жены, Антонов, как никогда раньше, понял всю острогу их семейной драмы. Вот она, его драма, — в улыбке жены, рассказывающей о смертоносном раке! Конечно же, надо им уезжать отсюда домой, и как можно быстрее. И забыть Антонову о загранице навсегда, если он хочет спасти семью. Хочет ли? Временами ему казалось, что и думать об этом не стоит, чаша разбита — не склеишь. А сейчас, глядя на озаренное вдохновением, ставшее еще красивее лицо жены, вдруг остро испытал к Ольге сочувствие, даже сознание вины перед ней, словно несправедливо и жестоко ее обидел. По какому праву он лишил ее любимого дела? Почему чаще всего считается, что дело мужа, каким бы оно ни было пустяковым, важнее дела жены? Может быть, Ольга и права, может быть, действительно его работа здесь ничего не стоит по сравнению с почти неуловимым геном, из которого, как из кирпича, выстраивает она новую клетку, способную выдержать атаку рака? Именно об этом сейчас рассказывала Ольга.