Кот на всякий случай решил попробовать пробраться через входную дверь, вдруг у графини, так же как и у Олуха-Горбатого, не принято ее закрывать. И он не ошибся. Дверь легко поддалась и беззвучно провалилась во тьму, прятавшуюся в коридоре. Морду кота обдало уютным домашним теплом, запахом еды и чем-то вроде яблок. Этот запах раззадорил его желание еще больше, еще сильнее. В ушах начало стучать, сердце кота стало биться громко и часто. Во рту пересохло, и сухой липкий язык нервно скользнул по губам. Кот осторожно сделал первый шаг внутрь, пригибаясь, словно прятался в высокой траве. Вокруг на расстояние целой галактики было тихо. Ему казалось, что он даже слышит как в доме, где они ночевали, сопит во сне Чумазый. Следующий шаг ровно ничего не изменил. Кот наполовину уже вошел в дом. Третий и четвертый шаг затащили в тепло истрепанный в боях хвост кота, который трясся мелкой адреналиновой дрожью. Ползя практически на животе, Пус выкатил глаза насколько мог, пытаясь высмотреть впереди себя хоть что-то. Но ничего, кроме очертаний еще одной двери, он не видел. Коридор был пуст, в следующей за дверью комнате полновластно царила пугливая тишина, готовая сорваться прочь от малейшего звука. Несколько следующих шагов кот проделал, словно в тумане, сам не помня, как он их преодолел. Уши стала застилать оглушающая канонада собственного сердцебиения. Пус опустил брюхо на пол и решил заставить себя успокоиться. Слух начал подводить его, следовало замереть и не спугнуть свою добычу. Добычу, которую он ощущал кожей, каждой клеточкой напряженного тела. Ее страх, ее ужас, ее дрожащее тело, трепещущее в его твердых неумолимых когтях. От удовольствия и предвкушения глаза кота едва не закатились. Зато ему удалось справиться со своими эмоциями, утихомирить сердце, уже готовое было разорваться, сбавить громкость ударов в ушах до приемлемого уровня. Можно продолжать охоту.

               Оказавшись возле второй двери, кот прильнул к щели носом и втянул воздух. Отчетливо пахло яблоками. Пахло догоревшим камином и старыми книгами, пахло жжеными перьями и протертыми коврами. Но никаких звуков, словно кот пытался забраться не в жилой дом, а в гробницу царя, умершего тысячелетия назад. Легкий толчок лапой показал, что уж эта дверь закрыта. Но ее легкий ход давал понять, что закрыта она не на щеколду или засов, а всего лишь придавлена изнутри чем-то не очень большим. Совсем слабого усилия хватило для того, чтобы приоткрыть дверь и образовать щель, достаточную для тела кота. Он стал осторожно протискиваться внутрь. Его чуткие глаза сразу же заметили тлеющие угольки в камине, говорившие о том, что огонь угас совсем недавно, и камин даже продолжал отдавать тепло. Один уголек внезапно треснул и выстрелил окалину куда-то вверх. От неожиданности кота передернуло, закрутившийся хвост гулко ударил в дверь.

               – Чтоб тебя! – прошипел едва слышно Пус.

               Удар пришелся откуда-то сверху. Кот не успел понять, что именно это было, но сполна ощутил, как череп едва не раскололся на части. В глазах моментально запрыгали огоньки, в ушах возник шум накатывающей волны, лапы подкосились. Он безжизненно рухнул на пол и потерял сознание.

               – Граф! Граф! Очнитесь, миленький! – эти слова порезали уже начавшийся сон о том, как котенок Пус Мидун игриво прыгал на пасущихся овец и старался выцарапать им глаза. Его мать при этом жутко ругалась, но не отрывалась от работы, собирая в корзину коровьи экскременты. Сон резко улетучился, вместо него в сознание ворвалась жуткая головная боль. Кот открыл глаза и увидел горящую прямо перед носом свечу. Вокруг суетилась какая-то нелепая сова. Кот по ее манерам сразу понял, что это и была графиня Науса Блоходарова-Кисинская. Она прикладывала к голове кота окровавленную тряпку, то и дело ополаскивая ее в стоящем рядом тазике с водой.

               Кот ошалело вертел глазами, пытаясь понять, что произошло.

               – Граф! – пропела Науса, – ну, что же вы изволили шляться в потемках без предупреждения! Я едва не угробила вас своей сковородой, доставшейся мне от маменьки в наследство!

               – Что же ты, убогая, натворила… – Пус выдохнул из своих легких булькающие слова.

               – Ничего особенного… Я думала, это вор какой-нибудь, или кто-то из ваших глупых родственников! Граф, как вы себя чувствуете?

               – Какой я тебе граф, шуба ты облезлая?! – кот попытался отклонить голову от промоченной тряпки, но она была глубоко вдавлена в подушку.

               – Вестимо, какой! Муж мой, Граф Блоходаров! Ушедший на войну девять лет назад, и вот вернувшийся живым и невредимым. Только почему-то жену свою не признавший.

               Кот не ответил, лишь закрыл глаза и ощутил сильную тошноту. Ему показалось, будто стены начали наплывать друг на друга, левая сменилась правой, а правая и вовсе стала потолком. Графиня вновь тяпнула кота по лбу мокрой тряпкой, выжимая холодные капли. Он скривился и почувствовал, как реальность ввинчивается спиралью в какую-то далекую белую точку, висевшую, словно звезда, над головой. Он снова потерял сознание.

               Холодные синие лучи уже довольно длительное время продирались сквозь слепленные веки, мешая коту спать и заставляя его жмуриться. Теплое забытье стало покидать те уютные уголки, где раньше ютились мысли. В лапах чувствовался зуд и покалывание, словно они давно были на лютом морозе. Кот сжал пальцы, понимая, что находится не в привычной ему обстановке. Вслед за первыми нелепыми воспоминаниями о вчерашнем дне в его голову ворвалась вчерашняя гостья, острая головная боль, которая была похожа на ощущение вбитого в глаз гвоздя. Пус Мидун попытался открыть веки и осмотреться.

               Он обнаружил себя лежащим на кровати, укутанным со всех сторон теплым белоснежным одеялом. Его голова покоилась на взбитой подушке, обрамленной кружевами. Вокруг царила роскошная обстановка – стены, увешанные богатыми картинами, полы, укрытые дорогими коврами, мебель с резными узорами, блестящие шелком шторы. Посреди этой роскоши стояла кровать, на которой ничего не понимающий кот силился все-таки понять, что происходит.

               – Уть! – раздалось откуда-то сверху. Вместе с этим звуком большое совиное крыло накрыло морду кота. – Граф! Как хорошо, что вы проснулись! Вы уже пятнадцать часов к ряду спите! Ну что же вы, так сильно устали с дороги?

               Крыло скрылось куда-то вверх, за голову кота. Пус промямлил что-то нечленораздельное и попытался приподняться на кровати, превозмогая туман гудящей головы, которую едва удалось оторвать от подушки.

               – Граф, не торопитесь! Резко вставать вредно, я вам сколько говорила!

               Кот повернул голову, пытаясь разглядеть собеседницу. Но она игриво пряталась за боковиной его кровати, и лишь смотрела на него через решетку своими неестественно маленькими глазами. Противно улыбнувшись, она снова произнесла «уть!» и шаркнула крылом по голове кота. Пус, пошатываясь, сел на кровать. Помолчав с минуту, он-таки собрался с силами и спросил:

               – Что случилось вчера?

               Графиня хихикнула и, не высовываясь из-за кровати, произнесла:

               – Вы надумали заявиться ко мне без предупреждения. Но я же не знала! Я услышала, что кто-то глупо ржет в коридоре, взяла сковороду и встала у двери. А когда эта тварь протиснулась в комнату, так я ее и огрела сковородой аккурат по макушке. И представляете мое удивление, когда я увидела, что это вы, граф! Могли же хотя бы окликнуть меня, ну я бы не стала вас бить! Вон сковородочка та, у двери так и валяется.

               Кот глянул в ту сторону и увидел огромный предмет кухонного быта. Удивительно, как голова и вовсе не оторвалась от шеи. Он сглотнул, но во рту было сухо.

               – Какой я граф тебе?! Я не граф.