«Чудеса, да и только! Что же это такое? И кто тот, чёрный человек, который стоял у сцены? И не пожелал мне помочь».

– Ты у сцены, кого-то видела? Странно, там вроде никого не было. Просто, когда я к тебе подошёл, то я, почувствовал в том месте, такую сильную злость. Не знаю, правда, откуда она исходила. Такое ощущение, мне просто подумалось, что ты могла увидеть, какое-нибудь исчадие ада.

«Но, он был очень красив».

– Вполне возможно, бес, собственной персоной. А знаешь, я заметил, что когда ты зашла в зал, то села на красное место. Ты не заметила, что это было частью, половинки сердца?

« Да, я уже заметила».

– Я здесь работаю, больше десяти лет, и ни разу за это время, никто не сидел на этих местах. Эта часть мест, была всегда не занятой. Ты первая, которая хоть чуть-чуть, зацепила эту половинку.

«Так вот почему, на меня, так странно смотрела кассир, когда я покупала билет в кассе?»

– Да, это точно.

«И кстати, ты гораздо красивее того придурка.

– Ой, не заставляй меня краснеть. Давай, я лучше тебе помогу, добраться домой. Наверно, нужно будет вызвать врача. Пусть проверит, что с тобой не так. Ты не можешь шевельнуть, ни рукой, ни ногой. Хотя, врядли это тебе поможет.

« Да, я чувствую, что что-то не так».

Затем, он доставил меня домой. Мои дети, а дома были младшие, сын и дочка. Они меня сначала не узнали. Филлипэ им сказал, что у меня был очень сильный, нервный срыв. И время для моего организма, повернулось вспять. И теперь я буду такой всегда, пока не умру. И ещё, он им сказал, что с ним, то же самое приключилось, только год назад. Единственная разница, что у него не было такого странного оцепенения. Он мог двигаться и говорить, а я не могу. Но, он знал всё, что я ему говорила мысленно. Ведь наша беседа до сих пор, так и проходила, я молча, а он вслух. Со стороны, это было наверно странно наблюдать.

Филлипэ остался с нами. Позвонил моей старшей дочери. И спросил, не сможет ли она помочь присмотреть за мной. Потому что меня парализовало. Она примчалась через полчаса. Очень плакала. Филлипэ её успокоил.

– Не волнуйся, у твоей мамы, это не инсульт. Это ни как не связано с мозгом. Это что-то совсем другое.

– Откуда ты знаешь? Это может быть, всё что угодно. И вообще, кто ты такой, хотелось бы знать?

– Я друг твоей мамы, и зла я ей точно не желаю.

– Прости. Нужно вызвать врача.

– Вызывай. Вот увидишь, ни какое обследование, ничего не выявит, и не найдёт. Я не знаю откуда но, я знаю. Я просто это знаю.

Врача они конечно вызвали, меня увезли в больницу. Какие только обследования, на мне не проводили. Но, Филлипэ оказался прав. Врачи ничего не нашли. Я была абсолютно здорова. Хотя, до этого, у меня была целая куча, различных болячек. Но, по какой причине парализована, никто не мог сказать. Меня выписали домой.

Филлипэ так и остался у нас. С детьми он подружился. Он нашёл подход к каждому. А моя внучка, она его просто обожала. Он для неё был, непререкаемым авторитетом. Она его называла Лип.

– Лип, ты такой красивый. Я таких ресничек, ни у кого не видела. У всех, чёрные.

У Филлипэ, действительно, что было особенного, так это его ресницы. Сам он был шатен, волосы собраны сзади в хвост. А вот ресницы, они у него были белые. Это было невероятно красиво и придавало какой-то, задорный вид. И глядя на него, у меня проносилась мысль, что мы знакомы тысячи лет.

– Ли-ип?

– Да, моя прелесть.

– Хи, хи, хи, я не прелесть.

– Нет, ты самая прекрасная прелесть, и спорю, что твоя бабушка со мной согласна?

– Ладно, Лип, а ты мою бабушку любишь?

«О, это было бы интересно услышать. Надо сделать вид, что я сплю».

– Ну, наверно я не просто здесь с вами живу?

– Нет, ты всё-таки скажи, ты её любишь или нет?

– Я очень люблю твою бабушку! Так что, можешь называть меня дедушка, идёт?

– Правда? Здорово. Тогда, почему ты её не целуешь? Если говоришь что любишь, то должен целовать, разве я не права? Вот.

– Ух, невозможный ребёнок, ты сильно глазастая, заметила.

– Ага, я такая.

– Ну, я боюсь, очень боюсь.

– Чего ты боишься, ты же большой?

– Может, я твоей бабушке и не нравлюсь вовсе?

– А ты спрашивал? Вот глупый. (И это говорит ребёнок, четырёх лет.)

– Ты права, я глупый. А спросить, знаешь как страшно? А вдруг, я ей не нравлюсь?

– Трусишка, ладно, я сама у неё спрошу. А ты смотри, что она тебе ответит. Не бойся, я буду с тобой рядом. Не укусит же она тебя?

– Спасибо, с такой охраной, я уже не боюсь.

Внучка посмеялась, взяла его за руку и подошли ко мне. А я делаю вид, что ничего не слышала.

– Бабуля, я хотела тебя спросить. Лип сказал, что ты ему нравишься, и он тебя любит. Бабуль, а тебе он нравится? Ты его любишь? Только честно.

«Хм, сложный вопрос. Мы знакомы всего месяц. Но, такое чувство, что я его знаю тысячи лет».

– Хелен, у меня тоже такое чувство.

«И да, ты мне нравишься. И я, кажется, действительно тебя люблю».

– Хелен, можно я, тебя поцелую?

«Я и так лежу как бревно, сопротивляться у меня врядли выйдет. Мог бы и не спрашивать, а взять и поцеловать».

Он склонился ко мне и поцеловал. И в этот поцелуй, был вложен такой фейерверк чувств, эмоций. Искра пронзила всё тело. Воспоминания хлынули мощным потоком. Мои руки взлетели и обняли его за шею.

– Филлипэ, я вспомнила всё. И в первую очередь, тебя.

– Ты исцелилась! Я тебя тоже вспомнил. Ты моя родная.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

– Мама, мам, ты спишь?

Я подскочила как ужаленная. Оглянулась с дикими глазами.

– О, нет. Это только сон. И приснится же такое.

Глянула на часы. Это я, пришла с работы, и на часик, прилегла отдохнуть. И буквально за один час, мне приснилась вся моя жизнь. С самого рождения, вернее до рождения, и до моих сорока пяти лет и одного месяца. А мне, сейчас, сорок четыре. Странный, однако, мне приснился сон. Но, почему, я чувствую этот поцелуй на своих губах, так явственно? Вот, что ещё более странно.

И надо же было, моему сыну прийти со школы, и разбудить меня. Ну, зачем, он меня разбудил? Я хочу назад, в мой сон. Я хочу, чтобы то, что стало концовкой моего сна, стало самой настоящей явью.

- 1 -