— Я ни с кем из вас встречаться не буду. Отойдите сейчас оба. Или сорвусь и наговорю лишнего — некультурно и неинтеллигентно. Мне сейчас плохо, очень плохо. И морально, и физически. Рядом с вами еще хуже. Имейте жалость, если совести нет.

За мной никто не пошел. Доехала до общежития, поднялась на этаж, вошла в комнату. Лежала, сжавшись, на кровати. То бросало в жар, то знобило. Немного поплакала, потому что жаль было Бэллу. Потом уснула.

Лизка разбудила меня, так как опять скакала по комнате, как дикая кобылица. Впрочем, как всегда.

— Лошадь полковая, блин.

— Хватит дрыхнуть вечером — голова болеть будет. Ты бы видела, как у них морды вытянулись, мать. Там точно интерес, и большой. Ты что, не готовилась совсем? Или в мастерской занималась? Что там утром случилось, ты мне расскажешь? Весь универ гудит.

— А-а, ерунда. Ярослав поспорил, что я соглашусь встречаться с ним, ну и выиграл. Не знаю, правда, сколько. Ну… не важно.

— А зачем ты согласилась? — протянула Лизка.

— Да вот подумала — сколько можно? И эти еще… Решила рискнуть, вот — рискнула.

— За-ши-бись… А я тебе еще завидовала… по белому, конечно. На фиг — на фиг такую красоту. Лучше мы с тем, что имеем… Ари, но если они поспорили, то не отстанут же. Вот только как? Это же у них не будет больше возможности видеться с тобой на подготовке, тогда где? В общагу их не пустят. Только на улице. Что делать будем?

— Даже думать об этом не хочу. Что мне теперь — всю жизнь из-за них прятаться? Я что — преступник? О! Заяву напишу, что домогаются.

— Ага, тогда еще и менты зачастят. Тех так даже и в общагу пустят. На них куда напишешь?

Хмыкнули обе. Стало легче, когда поговорили.

— Ари, если ты согласилась… Он тебе нравится?

— Нравился, — уныло согласилась я. Настроение опять падало.

— Я так думаю, что он еще сто раз пожалеет, придурок.

— Уже жалеет… наверное.

— Так чего ты? Помучь хорошенько и прощай. Я вообще думала, что он уже нормальный стал. Взрослый, вроде, парень. Ну, раньше, конечно… перевоспитаешь, что ли.

— Лизка, нормальный парень будет спорить на девушек? Сомневаюсь, что я первая. Это скотство какое-то. И он врал, что не спорил на меня. За сутки накосячил дважды — непорядочный и врун. А главное — перед всеми, Лиз, в вестибюле… это, чтобы больнее?

— С-скотина. Забудь про него.

— Еще и поцеловал меня. Мне понравилось, Лизка. — Тело пронзила сладкая судорога, как напоминание… Я сжала колени, зажмурила глаза. Бли-ин, да что ж такое-то?

— Кто бы сомневался, что понравилось? Там такая практика… Он ни дня без баб, наверное. Я завтра узнаю, кто у него сейчас.

— Зачем? Мне уже не интересно. Кушать будешь? — сменила я тему.

Назавтра Лизка опять заставила меня наряжаться. Наряжаться не хотелось, не хотелось ничего — я не выспалась, просыпалась несколько раз. Снилась откровенная эротика с моим и его участием. Я устала за эту ночь, чувствовала себя разбитой.

Мы все-таки выбрали серые велюровые лосины с бледными сиреневыми цветами и длинную серую тунику с поясом. Туника сползала с плеча, открывая широкую кружевную лямку сиреневого топа.

— Я, конечно, буду рядом, но! Ари, сейчас уже знают все, и если мужики дружно скажут, что он идиот, ну, или подумают так, то бабы… Те услышат только то, что тебя на глазах у всех опустили ниже плинтуса. Будут злорадствовать и все такое. Наша задача показать — что! Что бы там с тобой ни произошло — до тебя им, как до Луны на карачках. Поэтому сиди тихо, закрой глаза.

Я смирно сидела и ждала, пока Лиза тоненькой кисточкой рисовала стрелочки на моих веках, уводя их чуть вверх. Тронула кожу век серо-сиреневыми тенями. Подала зеркальце.

— Красиво, Лиза, очень. А если я вдруг заплачу, и оно потечет?

— А я чего стараюсь? Теперь ты знаешь, что плакать нельзя и не будешь. Будем так красить каждый день. Получилась персидская царевна. Пусть увидит, кого променял на банальные бабки.

— Да он не променял, Лиза.

— Все думают, что променял. А теперь увидят, кто у нас в этой истории лох.

После того, как Лиза объяснила ситуацию, я собиралась на учебу, как на казнь. Она критически осмотрела меня и щедро плеснула в чашку с водой валемидина. Остро завоняло валерьянкой.

— Выпей. Ты бледная, как смерть. Заплакать, может, и не заплачешь, а вот в обморок хлопнуться можешь запросто. А так все будет по фигу. Ну, или почти… Поспишь на парах.