Значит, в этом мире мы познакомились через её босса? Может быть, она работает на другого ученого мирового класса и это может объяснить, как мы с Ромолой дружим. Прямо сейчас она смотрит на меня, и я не уверена в том, что могу ей сказать, поэтому импровизирую.

— О, конечно, я сниму его лицо крупным планом. Он этого не заметит.

Сарказм достаточно хорошо скрывает моё невежество. Ромола просто смеётся.

— Хорошо, хорошо, мы поговорим на следующей неделе, и ты сможешь рассказать мне всё об этом.

— Окей.

Ромола обнимает меня перед отъездом. Каким-то образом мне удаётся непринужденно обнять её в ответ. Затем я иду к ближайшей станции метро и трачу время на поиск в смартфоне, пока не нахожу приложение, которое подскажет мне, как добраться до адреса на общественном транспорте.

Для записи: Нью-Йоркское метро ещё отвратительнее, чем электрички в районе залива. Я не думала, что это возможно. Однако так быстрее, потому что уже через 10 минут я смотрю на высотный жилой дом, где я, по-видимому, живу. Человек в форме у двери улыбается мне.

— Мисс Кейн. С возвращением. Как прошёл ваш день?

Должно быть это швейцар.

— Отлично, спасибо, — успеваю сказать я, прежде чем нырнуть внутрь здания, похоже, большего этот разговор не требует.

Квартира 28G должна быть на двадцать восьмом этаже, поэтому я поднимаюсь на лифте. Когда я иду к двери квартиры, я слышу слабые звуки «Здесь восходит солнце» в коридоре и ухмыляюсь. Папа дома.

Я захожу в квартиру, которая даже меньше, чем дом, который у нас был в военном измерении, но в отличие от того места, я сразу узнаю наш дом. Комнатное растение висит на крючке в одном углу, а его длинные лозы тянутся вдоль подоконников. Стопки книг и бумаг лежат на столе и полках. Стены окрашены в солнечный жёлтый цвет, а на кожаном диване сидит мой отец с ноутбуком на коленях и что-то печатает.

— Вот ты где, — говорит мама, когда папа смотрит на меня достаточно долго, чтобы улыбнуться. Она выходит из комнаты, которая должна быть её спальней, одетая в достаточно простое тёмно-синее платье-футляр, но довольно причудливое для кого-то, кто обычно носит джинсы и вязаные свитеры. Склонив голову, она надевает серьгу и говорит:

— Я не думала, что ты вернёшься до обеда.

— Но я здесь. Эй, ты хорошо выглядишь.

Мама вздыхает.

— Я не хочу, чтобы Джози думала, что мы не воспринимаем это всерьёз.

— Жаль, что я не могу поверить, что она воспринимает это всерьёз, — говорит папа, не отводя глаз от компьютера. — Честно. Спустя всего два месяца?

— Ну, Генри. Мы приняли это решение меньше чем через день, — моя мама кладёт одну руку на плечо отца, и он закрывает свой ноутбук, чтобы улыбнуться ей. Она продолжает:

— Скорость их ухаживания — это не проблема. Или не была бы проблемой, если бы я понимала, кто он. Но в нём есть что-то неуловимое. Что-то скрытое. Мне это не нравится.

— Сегодня у тебя есть шанс допросить его, — говорит папа. — Не думайте, что я не воспользуюсь этим, независимо от того каким шикарным будет ресторан.

— Ты говоришь, как полицейский, преследующий подозреваемого, — мама наклоняется и целует его лоб. — Хорошо.

Точки не трудно соединить. Джози встречается с каким-то серьёзным боссом Ромолы. Меня это не радует, потому что Джози либо помолвлена с ним, либо вот-вот будет. Обычно количество парней моей сестры превышает качество, она не создана для отношений, но многие парни любят те же экстремальные виды спорта, которыми занимается она, поэтому она всё время встречает кого-то нового. Джози всегда клялась, что будет серьёзно относиться к парням только после того, как поймёт, где она будет, в профессиональном смысле слова. Я не хочу жертвовать своими мечтами ради кого-то, сказала она однажды. И я не хочу, чтобы ему пришлось пожертвовать своими мечтами ради меня. Это жестко, но это Джози.

Но, однако, какой-то парень завоевал её всего за два месяца? Я должна увидеть этого человека.

— Через сколько мы выходим? — спрашиваю я.

Папа говорит:

— Через тридцать минут или около того. Я должен проверить ещё несколько контрольных, не так ли? Скажи «нет».

— Да, — кричит мама из своей комнаты. Папа вздыхает.

Я нахожу свою комнату с первой попытки и с облегчением выдыхаю, когда вижу картины на стенах. Мой стиль здесь почти такой же, как дома: очень реалистичный, за исключением используемых цветов. Здесь я придерживаюсь приглушённой, ограниченной палитры для каждого портрета, придавая законченной работе определённое настроение. Картина Джози светится красными и розовыми цветами, мамина серебряными и синими, папина солнечными и золотыми и… тут Тео.

Для его портрета я использовала бронзовую и оранжевую краски, цвета земляных оттенков, но каким-то образом искрящиеся. Его тёмные глаза, кажется, сияют, когда он смотрит с этой картины.

Я не вижу портрета Пола.

Расстроенная, я запускаю поиск на своем планшете. «Пол Марков, физик» — нет результатов. Как и «Пол Марков, учёный.»

Мой страх возвращается. Разве Пол может не быть учёным в мире, где он мог бы быть? В таком измерении, как наше, разве он не будет заниматься физикой, как раньше? Кажется, ничто не могло удержать его от этой судьбы, если только он серьёзно не болен, или его родители не эмигрировали из России.

Как я могу найти его, если он в России? Там его имя настолько распространено, что его можно назвать Джоном Смитом. Кроме того, как я вообще туда доберусь?

Пробую ещё раз, с его именем и днём рождения. Появляется изображение на веб-странице какой-то школы, несколько лет назад, но я улыбаюсь, когда вижу это. Этому парню в клетчатой рубашке, не больше десяти лет, но я бы узнала его где угодно. У Пола нет фотографий из детства, поэтому я никогда не видела его маленьким мальчиком. Конечно, он был совершенно очарователен. Мои пальцы скользят по экрану, очерчивая его детское лицо.

Затем я понимаю, что эта школа здесь, в Нью-Йорке, и смеюсь вслух от облегчения.

Довольная, я ищу немного больше информации в интернете. У него нет учётной записи в Твиттере или в чём-то подобном, но его нет и в моём мире. Ни в одном из университетов он не числится студентом. Он, похоже, не участвует ни в одном из скалолазных или туристических клубов, которые я могу найти в этом районе.

Наконец, я нахожу страницу Facebook со скрытыми записями. Единственная фотография, которую я вижу, показывает его сбоку, смотрящим в сторону от камеры, похоже, что Пол вырезал изображение с какой-то другой фотографии. Как бы плохо это ни было, я узнаю его где угодно, даже здесь, где он носит кожаную куртку, которая кажется совершенно непохожей на всё, что у него есть. Те же серые глаза, те же широкие плечи. Я присматриваюсь, ища это потерянное, одинокое выражение, которое всегда на его лице, но тени на картине делают его лицо нечитаемым.

Мне легко представить эту фотографию в военной вселенной; что-то в линиях его кожаной куртки напоминает мне о его военной форме. Его поражённое лицо, когда мы с Тео уходили… Я причинила ему столько боли, дав ему надежду, а потом разрушила её. Может быть, у меня не было другого выбора, может быть, ситуация сложилась к лучшему. Но от этого не легче думать о ранении Пола за Полом, в мире за миром.

Постарайся не облажаться в этот раз, говорю я себе.

Легче сказать, чем сделать. Без какой-либо школы или работы, перечисленных у Пола, у меня нет возможности организовать случайную встречу. Каким-то образом я должна заставить его связаться со мной.

Приходит вдохновение, и я открываю сообщение Полу в Facebook. Мгновение пожевав нижнюю губу, я набираю: «Привет, мы никогда не встречались, но у нас есть общие друзья.»

Альтернативные версии его в других измерениях считаются «общими друзьями», верно?

«Вообще, все говорят, что мы с тобой должны как-нибудь познакомиться. Как насчет этой недели? Мы могли бы встретиться…»

Где? Я ещё не очень хорошо знаю Нью-Йорк. Но я знаю, где мои родители преподают, даже не спрашивая. Взросление в окружении студентов-физиков означает, что ты постоянно узнаешь о лучших учебных заведениях мира.

" — в кампусе Колумбийского университета и выпить кофе, если хочешь. Надеюсь это тот самый Пол Марков. Если это не так, извини за ошибку!»

Это сработает. Даже если Пол не будет заинтригован идеей свидания вслепую, он, вероятно, ответит, только чтобы спросить, кто из его друзей пытается его подставить. Затем я продолжу общение, задавая случайные вопросы, которые расскажут мне что-то о Поле из этого мира, и я смогу использовать эту информацию, чтобы найти его.

И кто знает? Может, ему понравится идея свидания вслепую.

Я прижимаю колени к груди, но моя улыбка исчезает, когда я напоминаю себе о другой причине моего пребывания здесь. Ватт Конли не посылал меня в это измерение искать Пола с помощью латте. И даже не для того, чтобы получить следующий осколок души Пола.

Он послал меня сюда, чтобы предать моих родителей, и на этот раз я не могу рисковать и притворяться. На этот раз я причиню им боль по-настоящему.

Моё тёмное поручение тяжело давит на меня, когда мы втроём едем в лифте, чтобы поужинать с Джози и парнем всей её жизни. Видимо, это действительно важно, потому что мой отец никогда бы не надел галстук на свадьбу, похороны и даже вручение гранта.

— Мы должны были настоять на выборе ресторана, — говорит папа во время поездки на такси через Центральный парк. — Возможно, вьетнамский ресторан за углом. Мы все были бы расслаблены, и десять к одному, что там была бы еда получше.

— Если он приглашает, то логично, что он должен выбирать ресторан, — мама смотрит в окно машины на темнеющее над головой небо. День начал переходить в ночь. — Мы узнаём о людях, наблюдая за их выбором, Генри. Чем больше контроля мы отдадим в этой ситуации, тем больше узнаем о нём.

Я вклинилась между ними двумя в середине заднего сиденья с каким-то неприятным телевизионным каналом на маленьком экране, в который у меня упираются колени.