ПРОЛОГ
У любящей женщины сердце всегда полно надежд;
чтобы убить их, нужен не один удар кинжалом,
она любит до последней капли крови.
Оноре де Бальзак
Даже не знаю — с чего начать? Но раз уж взялась… Наверное, с больного вопроса — что оно вообще такое, это милосердие? И насколько это понятие однозначно? Или оно, как «хорошо» или «плохо»? Для кого-то одно, а для кого-то в это же время, в этой же ситуации — прямо противоположное?
По отношению ко мне будет милосердным, если мне просто дадут спокойно жить. Спокойно в моем понимании, это когда не заставляют страдать, если я этого не заслужила, а еще — чувствовать вину, когда я не виновата. Обвинение в не милосердии я категорически отвергаю. Потому что считаю, что ни в коем случае не обязана тащить на своем горбу наследие ненавистного мне человека. Я уверена, что элементарно не справлюсь, да и просто не желаю ломать себя — поэтому это не немилосердно, а честно. В первую очередь по отношению к… невинному — да, ребенку. Мне дико жаль, что не все способны на подвиги и самопожертвование просто ради идеи. Для такого рода действий нужна мощная мотивация или бесконечно доброе, огромное сердце — будем считать, что у меня нет ни того, ни другого. Не моя вина — просто не всем дано.
Это моя твердая позиция. Насколько я права — покажет время. А может, и правда — помогут понять эти записи. Но сейчас с меня хватит. Я уже нахлебалась из этого корыта и как-то больше не хочу, потому что это слишком больно…
Сейчас это уже просто эхо… глухие отголоски, которые продолжают сказываться на состоянии здоровья и восприятии окружающего мира. Почти целый год все вокруг меня было покрыто налетом из серого пепла, в который превратилась моя когда-то счастливая жизнь. Даже Вовкины словечки и выходки я воспринимаю без той безоблачной, глубинной какой-то радости, что раньше. Я сумела не рассыпаться на куски, но похоже, что мне придется заново учиться радоваться жизни.
В Вовке для меня теперь весь ее смысл, я горжусь его маленькими успехами и люблю сына до безумия, а еще — чувствую свою вину перед ним. Может поэтому на душе постоянная, устоявшаяся уже тяжесть? Потому что я приняла неправильное решение? Моя позиция, и правда — не имеет ничего общего с христианским милосердием и христианской, а может — и общечеловеческой моралью.
И хотя сейчас я чувствую себя очень неоднозначно, но окончательное решение уже принято и озвучено. Может, потому я и прислушалась к совету Лены — изложить свою версию событий на бумаге… пардон — на Word, чтобы потом перечитать и оценить правильность своих действий. Андрей оставил для меня пути к отступлению, но я не собираюсь этого делать. Потому что мне это уже не нужно. Я совсем не понимаю этого Андрея, каждый наш разговор это разговор слепого с глухим. Мне легче, когда я нахожусь подальше от него. Вот только вина перед Вовкой…
Скоро мы с ним уедем и не оставим своего нового адреса даже Лене. Она сама просила об этом:
— Придет же с младенцем на руках, станет вздыхать, посмотрит жалостливо… Так-то он очень убедителен — всего один прокол, в котором он вроде как дико раскаялся, а остальное — просто незапланированные последствия. Хотя я и видела тебя все это время, хоть и понимаю всю глубину жопы, в которую он тебя засунул… но он же давит на самое святое, б…! Для меня вообще больной вопрос. Могу не устоять, пойми ты! Нужна буду — выходи на скайп, зови. Да и без повода… просто давай знать о себе хоть изредка — не чужие. Я всегда…
Я решила уехать, умотать, удрать из Питера. Хотя в большом городе, само собой, больше возможностей и для меня, и для сына в будущем. Но это когда он подрастет. Вот тогда и будем думать. А сейчас меня здесь больше ничего не держит, после сцены возле такси — тем более. И Андрей все равно не оставит в покое. А я не хочу даже просто видеть его. Он сделал меня больной, а мне еще нужно вырастить ребенка. Поэтому я рискну и лишу Вовку отца. Подрастет и уже тогда сам решит — нужен он ему или нет? Если бы была уверена, что отец — любящий, то никогда и ни за что бы! Но я уже очень сильно сомневаюсь в этом, потому что он раз за разом выбирал не нас с сыном. И уже не важно, что им двигало и как он это объясняет, даже если очень убедительно. Слова — ерунда, если поступки свидетельствуют против них.